«Я знаю твою историю», — эта мысленная фраза вырвалась непроизвольно, я даже не успел всё взвесить и подумать, а стоит ли вообще заводить разговор с Никой на эту тему. — «Криста рассказывала мне».

Ника не отзывалась, но я каким-то образом чувствовал, что она внимательно ловит каждое моё слово, впитывая его подобно губке.

«Ты знаешь, она очень переживает из-за того, что так вышло. Она винит во всём себя и глубоко раскаивается за содеянное. Она плакала, когда говорила мне о тебе».

«Зачем ты мне лжешь?» — холодно осведомилась Ника. — «Ведь ты прекрасно понимаешь, что лгать мне бесполезно. Я вижу глубже. Гораздо глубже».

«Не знаю», — я и в самом деле не знал этого. — «Иногда я долго и тщательно продумываю ложь, чтобы использовать её для достижения собственных целей, а иногда ложь сама собой срывается с моих уст, и я даже не замечаю, что лгу. Знаю, это странно, но, тем не менее, это так. А сейчас я вообще не задумывался над словами, которые употреблял, для меня было важно донести основную мысль — твоя сестра сильно переживает за тебя. Пойми, я не такой, как ты. Я не говорю чёткими, неоспоримыми фактами, но передаю суть, квинтэссенцию».

«Это я уже заметила. Но к чему ты говоришь мне об этом? Обратного пути для меня нет».

«А если бы был, ты бы согласилась всё вернуть?»

«Опять я не понимаю тебя. Я не вижу смысла обсуждать сослагательное наклонение, обсуждать то, что заведомо невозможно. Это бессмысленно и непрактично. Именно поэтому я не буду отвечать на твой вопрос».

«А может быть, потому, что ты сама не знаешь на него ответа?» — с легкой насмешкой спросил я, зная, что в Нике нельзя возбудить какие-либо эмоции, в том числе ярость и раздражение.

«Этот вопрос бессмысленный по своей сути, а значит, я даже не буду задумываться, какой бы дала ответ. Я не хочу, подобно тебе, забивать голову всяческим мусором».

«А я думаю, что будешь задумываться», — я сам поражался, с какой смелостью и непринужденностью веду разговор с человеком, который может убить меня одним щелчком пальцев. — «Хоть и не расскажешь мне об этом. Ты это сделаешь хотя бы для того, чтобы избавиться от скуки, которая постоянно преследует тебя. Знаешь, отчего тебе скучно? Оттого, что ты лишена способности что-либо чувствовать, способности испытывать эмоции. Да, тебя ничего не пугает, не волнует, не тревожит, как ты и хотела, но тебя ничего и не радует, не восхищает, не удивляет. Мир для тебя лишен какой бы то ни было окраски, он однотонный, серый, скучный. Я бы на твоём месте, наверное, уже давно бы застрелился».

«Я не могу застрелиться или покончить с жизнью любым другим способом. Я сделала своё тело неуязвимым для любых видов оружия».

«А если бы могла, покончила бы?»

«Опять ты возвращаешься к бессмысленным вопросам».

«Я знал, что ты так ответишь».

«Если знал, то зачем спросил?»

«Не знаю».

«Я не понимаю тебя, Локи».

«Это неудивительно. Я сам себя не понимаю. Да, телом ты бессмертна, но душой мертва уже давно».

«Цитируешь Фриггу?»

«А ты откуда знаешь? В мозгах моих прочитала?»

«Нет, я не утруждала себя этим. Просто такого рода высказывания — как раз в её стиле. Фригга очень неглупый человек, и я уважаю её, как своего противника. Бывшего противника, точнее, и не могу не признать, что и в этом её высказывании есть немалая доля правды».

«И какие же выводы из него ты для себя делаешь? Что, опять в молчанку будешь играть?»

Ника, как я и ожидал, не отозвалась. Неужели я начал понимать её? Поразительно! С этими мыслями я заснул, не обращая внимания на холод и завывание ветра.

========== Глава 17 ==========

— Вставай, брат, ты ж так насмерть замерзнешь! — сильные руки грубо трясли меня за плечи, вырывая из объятий сна, а точнее, какой-то странной полудремы, в которой сон мешался с явью.

— Сколько времени? — машинально спросил я, садясь на снег и пытаясь окончательно вернуться в действительность. В неприглядную, пугающую, безнадежную действительность.

— А разве это имеет какое-то значение? — пожал плечами Тор. — Мы, в отличие от подавляющего большинства жителей этой галактики, живем не по графику, а как получится. Другая крайность, прямая противоположность нынешнему «стандартному» режиму. Возможно, это тоже не слишком здорово. Некоторая стабильность, определенность, даже цикличность всё же должны присутствовать. Жизнь в абсолютном хаосе и беспорядке, в полнейшей неопределенности, так же ужасна и мучительна, как и жизнь в мире, где всё разложено по полочкам, и каждый твой шаг, каждый вздох предопределен заранее. Нужна золотая середина, не больше, не меньше.

Я порой просто поражался, какие умные вещи может сказать мой, как мне казалось, примитивный и недалекий брат. Да, именно, середина между хаосом и порядком, между эмоциями, чувствами и холодным разумом!

Казалось, Тор говорил о такой обыденной, житейской и банальной вещи, как распорядок дня. На первый взгляд, абсолютно неинтересная, повседневная тема. Но если вдуматься в суть, его высказывание применимо практически ко всему. К политическому режиму: ни тоталитарные, ни анархические государства не смогли долго просуществовать, все они в скором времени разваливались, терпели крах. К экономике: на сегодняшний день все осознали, что ни рыночная, ни плановая экономики в чистом виде не являются такими же эффективными и устойчивыми, как смешанная экономика, то есть та, которая включает в себя оба типа. К искусству: там, где искусство полностью контролируется государством и подвергается жесткой цензуре, оно перестает быть искусством по своей сути и превращается в оружие, которым власть достигает свои цели, в средство пропаганды, давления на общественность. А там, где цензура отсутствует вовсе, обязательно найдутся люди, которые будут выдавать за искусство что угодно, вплоть до пошлости и разврата, что, несомненно, приведет к деградации общества. Случайная мысль Тора — это же основополагающий закон, на котором держится мироздание. На балансе, на золотой середине. Вот оно, разрешение нашего бесконечного спора с Никой. Мы с ней являемся прямыми противоположностями друг друга, и мы оба несчастны как раз потому, что не можем найти эту самую золотую середину. Да, в большинстве случаев это действительно сложно.

— Так и будешь на снегу сидеть? — Тор уже второй раз за последние десять минут возвращал меня к реальности. Но на этот раз он вырывал меня уже не из сновидений, а из глубоких раздумий.

Я поднялся на ноги и огляделся по сторонам. Ника стояла спиной ко мне и вглядывалась вдаль. Её кроваво-красные волосы едва заметно колыхались от ветра. Странно, но Ника никак не прокомментировала мой внутренний монолог, хотя я был уверен, что мои мысли покажутся ей интересными. Наверное, она всё же прочла их и, возможно, даже сделала для себя какие-то выводы, но не сочла нужным сообщить мне своё мнение по этому поводу.

Мы продолжили путь. И опять всё повторилось. Молчание, хруст снега под ногами, изнуряющая и изматывающая бесконечность.

Интересно, долго ли продлится это наше бесцельное скитание по однообразной, пустынной местности? Мне мучительно хотелось перемен. Каких-нибудь событий, которые внесли бы в наше безнадежное путешествие если не смысл, то хотя бы разнообразие. И эти события, словно бы по моему заказу, не заставили себя долго ждать. И мне, к слову, пришлось не раз об этом пожалеть.

Началось с того, что мы услышали вой. Дикий, леденящий душу, заставляющий содрогнуться всем телом.

— Это ещё что такое? — с тревогой в голосе спросил Тор.

— Понятия не имею, — честно признался я.

«Да ничего особенного», — по тому, как нервно вздрогнул Тор, я определил, что на этот раз Ника говорила не только со мной, но и с ним. — «Какие-то местные твари. Я их давно ещё заметила. Вон они, к нам несутся, видите?».

Ника слегка повела головой вправо, мы с братом посмотрели в ту же сторону и действительно увидели их. Пока звери были слишком далеко, чтобы можно было сказать что-то определенное по поводу их внешнего вида, зато можно было с абсолютной точностью утверждать, что их много, и несутся они с бешеной скоростью, вздымая перед собой клубы снега. Издали они, разумеется, казались маленькими, чуть ли не крошечными, но я чувствовал (не понимал, а именно чувствовал), что в действительности это огромные кровожадные монстры, от которых нет спасения.