— И как бы ты изменил нас, чтобы мы соответствовали стандартам приключенческой прозы?

— Ну… — Элвис задумался. — Кора была бы, скажем, не директором, которого со дня на день могут уволить, а незаслуженно изгнанной королевой какой-нибудь прекрасной волшебной страны. Доброй волшебницей, которая может подарить жизнь одним прикосновением руки.

— Что-то вроде Фригги? — обрадовалась Кора.

— Гораздо лучше! Фригга, хоть она и великая целительница, оживить прикосновением всё-таки не способна.

— Ага, и правит она не прекрасной волшебной страной, а нашей обычной, сволочной галактикой, — печально прибавил я.

— Конечно, ведь сказка, она на то и сказка, чтобы отличаться от так надоевшей всем реальности. И ещё ты, Кора, была бы молодой и прекрасной, как сейчас.

— Фригга тоже красивая, — безапелляционно заявила девушка.

— Для своей тысячи лет даже очень, — не стал отрицать Элвис. — Но в приключенческом романе главная героиня просто обязана быть молодой девушкой, которая ищет свою первую любовь. И да, совсем забыл, ты путешествовала бы в длинном, сверкающем золотистом платье и с короной на голове.

— По-моему, в спортивном костюме гораздо удобнее, — Кора не выдержала и рассмеялась сквозь слезы, представив себя героиней книги Элвиса.

— Это в жизни на первом месте стоит удобство и практичность, а в романе главное — красота и изящество. Путешествовать в фантастической повести в спортивном костюме — это просто неприлично!

— В нашем путешествии моё платье очень быстро испачкалось бы и порвалось, — заметила Кора.

— В реальности — да, в романе — нет. Ты же добрая волшебница, не забывай, — Элвис мечтательно улыбнулся.

— Ладно, давай уже про меня, — поторопил я товарища.

— Ты однозначно был бы великим могущественным чародеем и учёным, — вдохновенно заявил юноша. — От одного твоего имени любой трепещет от страха! Ты бываешь иногда злым, иногда добрым — по настроению. Но вообще в душе ты хороший человек, и бывает так, что тебе сложно совладать с собственным же могуществом. У тебя есть все, что ты пожелаешь, но люди ужасно боятся тебя, и потому ты одинок и страдаешь от этого. Ты мечтаешь завести друзей и потому «записываешься» в нашу команду. Ради дружбы тебе придётся переступить через эгоизм и самолюбие, но ты справишься, и в конце романа обязательно станешь типичным положительным героем.

— Ну, а ты, Элвис? Ты-то сам кем будешь? — с улыбкой спросил я.

— Я буду странствующим рыцарем в металлических доспехах. Я летаю по галактике и совершаю разные подвиги, чисто от скуки. В общем, что-то типа Гордона, только в сто раз круче. И я влюбился бы в прекрасную королеву, а могущественный чародей стал бы моим лучшим другом. Ну, а сюжет романа основывался бы на том, что эти три героя пытаются добраться до сферы гелеофториев.

— И они доберутся до неё? — поинтересовался я.

— Великий чародей, прекрасная добрая волшебница и рыцарь-странник, безусловно, доберутся. А вот молодой трикстер, директор больницы и заведующий детским отделением — в этом я сильно сомневаюсь. Ведь это только сказки всегда заканчиваются хорошо. А в жизни, к сожалению, всё далеко не так красиво и гладко. И вообще, мне, наверное, стоит всё-таки бросить курить, а то сочиняю какую-то чушь.

— Почему же, у тебя получается здорово. Можешь на досуге попробовать написать. Мы с Корой с удовольствием прочитаем нашу историю, интерпретированную в фантастический роман.

— Хорошо, попробую, — Элвис вновь затянулся и задумчиво посмотрел на сигарету. — А знаешь, Локи, она ведь и мне напоминает о доме. О моей планете. Я вспоминаю, как сидел по вечерам на перилах возле подъезда и курил, прямо как сейчас. Глядел на наши грязные, разбитые дороги, на облезший забор, исписанный ругательствами и разрисованный картинами весьма непристойного содержания, на пьяных в стельку алкашей, затевающих драки… и мечтал о том, что однажды возьму и улечу навсегда отсюда, стану путешественником и открою множество других миров, которые не в пример лучше моего родного. А потом окно на шестом этаже открывалось, и мама кричала мне: «Опять куришь, сынок? Ты же ещё на той неделе обещал, что бросишь!». Кричала без злости и гнева, а с искренней печалью и даже жалостью. Ведь она понимала, как мне сложно будет отказаться от этой привычки, находясь в таком обществе, и, наверное, не особо и надеялась на это. «Прости», — отвечал я под свист и улюлюканье сверстников-алкашей, которые в таких случаях кроют родителей матом или даже швыряют в окно кирпичами, считая, что это круто. «Что-то Эвелины долго нет», — говорила мне мама. — «Ты сходи, поищи её, а то вдруг с ней приключится какая-то неприятность?» «Хорошо, поищу», — я спрыгивал с перил и отправлялся на поиски Эвелины, по пути заходя в магазин и покупая банку пива. И я всегда находил сестру и спасал от неприятностей. Но не в этот раз, — пока юноша говорил об Эвелине, его глаза наполнялись слезами. — Ведь эти самые сигареты, это её сигареты. Я обычно другие покупаю, а эти взял из её комнаты в Долине Жизни перед началом нашего путешествия, ведь своих у меня не было. И я так долго не курил, как раз потому, что боялся, увидев пачку, вспомнить о сестре и разреветься, как последняя девчонка. А сейчас вот не удержался.

— Мы спасём Эвелину, я верю в это, — я похлопал Элвиса по плечу. — А сейчас, давайте ложиться спать, а то уже совсем стемнело.

========== Второй день пути ==========

В эту ночь я спал плохо. Возможно, причина была в неровной каменистой поверхности, сильном ветре и холоде, а возможно в том, что меня ни на минуту не покидало ощущение тревоги. Причём тревога была совершенно абстрактной — она никак не была связана со сферой гелеофториев, с Сэмом или с чем-то ещё. Просто на душе было неспокойно, и я сам не знал, почему.

Мне казалось, я предчувствую какую-то беду, как в тот раз, когда мы с Эвелиной и Элвисом были у развалин, и мне стало не по себе, а потом там открылся портал. Но что за неведомая угроза подстерегает нас на этот раз? И подстерегает ли вообще? Ведь я же всё-таки не Криста, которая может предсказывать будущее, так что вполне возможно, что моё душевное беспокойство ровным счётом ничего не значило, а было вызвано, скажем, слишком непривычной обстановкой или какой-либо другой причиной, которую я не способен был выявить.

Я несколько раз просыпался и долго не мог заснуть, с ужасом думая о том, что завтра, не выспавшийся да к тому же ещё и голодный (ведь еду нужно экономить), буду весь день брести по этой мрачной каменной пустыне.

Наутро, когда стало светать, начал накрапывать мелкий дождь, разбудивший нас очень кстати.

— У меня идея! — радостно возвестил Элвис, желая приободрить меня и Кору. — Давайте собирать дождевую воду во фляги, чтобы пополнить наши запасы. Что ни говори, а остаться без воды в сто раз хуже, чем без еды.

— Это ты верно заметил, — не стала спорить Кора. — Но собирать воду я тебе всё же не советую.

— Почему это? — удивился юноша.

— А ты не чувствуешь?

— Не чувствую что?

— Ну и толстокожий же ты! — рассмеялась гимнастка. — У меня кожа рук уже покраснела, видишь? Это значит, что в дождевой воде содержится незначительное количество кислоты. Коже такая вода не сможет сильно навредить, а вот употреблять её внутрь всё-таки не стоит.

— Да, я теперь тоже чувствую, — Элвис тяжело вздохнул. — Что ж, будем довольствоваться тем, что есть.

Мы продолжили путь. Около двух часов мы ещё поднимались вверх, а потом достигли вершины и начали спускаться с обратной стороны хребта. Я надеялся, что спуск будет легче подъёма, но нет. Из-за дождя камни намокли, и идти приходилось с величайшей осторожностью, чтобы не поскользнуться.

Ноги болели от непривычно долгой ходьбы, и я никак не мог понять, каким образом Коре удаётся идти с такой болью по жизни и воспринимать это как данность. Элвис один раз всё-таки не удержал равновесия и упал. По счастью, медик отделался всего лишь парой ушибов, но после падения он сильно покраснел и даже немного ссутулил плечи: наверное, ему было неловко, что он предстал перед Корой в таком невыгодном свете, хотя гимнастка не смеялась над ним, а лишь бросила: «Осторожней, Эл!»