— Если честно, даже не знаю, что тут сказать, — пробормотал я, бросив на Рэя быстрый взгляд.
— Не надо ничего говорить. Просто послушай и постарайся понять, хотя бы поверхностно. Когда мы временно переехали в центральную галактику, чтобы я окончил Институт Точных Наук, жизнь у меня стала несколько легче. Учеба в университете была для меня глотком свежего воздуха.
— И там ты познакомился с Фриггой. — Я не даже спрашивал, а утверждал. — Она мне рассказывала.
— Да. Это, наверное, самое светлое воспоминание всей моей жизни. Она подошла ко мне в первый же день учебы. Я сидел со сломанной рукой, но не подавал виду, что мне больно: отец научил меня скрывать свои чувства. Но Фригга всё равно догадалась и… предложила мне помощь. Помню, что очень сильно удивился в тот момент. Фригга была человеком другого мира, более гуманного и цивилизованного, чем мой, и первое время мне трудно было её понять. Но прошла пара недель, и мы сблизились. Общение с твоей матерью было единственным, что радовало меня в этой жизни. Когда я видел, как она заходит в аудиторию, моё сердце начинало биться вдвое быстрее и становилось трудно дышать. Мне казалось, что и живу я только ради тех мгновений, что мы проводили вместе. Твоя мама была моим единственным другом в институте, да и с ней самой, по правде говоря, наши однокурсники не особо дружили.
— Но почему? — эта новость меня удивила.
— Думаю, им было трудно её понять. Все наши однокурсники были скучными, серыми и приземлёнными. Их интересовали только простые бытовые вещи, вроде покупки новой блузки или поездки в модный клуб. Они замыкались в своем тесном и примитивном мирке и не желали из него высовываться. А всё, что хоть как-то выбивалось из их представления о «нормальной жизни» они считали ненужным и даже опасным. Твоя мама была не такой. Её яркость и неординарность сразу бросались в глаза. Она была авантюристкой и известной фантазеркой. Она ненавидела всё банальное и привычное, ей хотелось выделиться, хотелось сделать что-то, чего до неё никто никогда не делал. Наши девушки-однокурсницы были в шоке, когда узнали, что Фригга в свободное время занимается стрельбой. По их мнению, это было сугубо мужской прерогативой, но твоей матери было плевать. И я… уважал её за это, ведь самому мне было мучительно больно, когда сверстники начинали шептаться за моей спиной о том, что я будущий раб. А в её комнате в общежитии жил метровый тарантул. — Рэй улыбнулся, вспоминая что-то забавное. — Как-то раз она из озорства притащила его в институт и начала пугать однокурсников, а тарантул взял и сбежал в суматохе. Весь университет стоял на ушах. Директор и педагоги в ужасе запрыгивали на шкафы, а студенты вообще вели себя так, словно началась ядерная война.
— И чем все закончилось? — слушать Рэя было действительно интересно: когда мама рассказывала эту историю, она в такие подробности не вдавалась.
— Подоспел спецназ, тарантула застрелили из бластера, а Фригге сделали суровый выговор, лишили стипендии на полгода и пригрозили выселением из общежития.
— Как она полгода жила без денег?
— Я отдавал ей всю свою стипендию, чтобы ей было, на что купить еду. Ведь у меня всё же был «отец», а ей никто не мог материально помочь. Мне пришлось солгать «отцу», сказать, что это я проштрафился и меня лишили стипендии. Он избил меня нещадно, но зато Фригга была спасена от голодной смерти. В общем, нас связывало с ней очень многое. Я не рассказывал ей всего, что творят со мной дома, чтоб не травмировать её психику. Фригга знала лишь о самых безобидных издевательствах, но всё равно прониклась ко мне глубоким сочувствием. Помню, рассказал я ей какую-то ерунду, а она вдруг разрыдалась и сказала: «Это неправильно! Несправедливо! Если бы я повелевала миром, в галактике не было бы таких несчастных людей, как ты. Я теперь знаю, чем хочу заниматься в будущем. Я хочу посвятить свою жизнь борьбе с несправедливостью!»
— И она оказалась права насчет своего будущего, — с лёгким удивлением отметил я.
— Да, но в то время это казалось мне пустыми фантазиями. Твоя мама всё время что-то сочиняла, за это её и не любили сверстники, не имеющие такого воображения. А мне нравилось слушать её выдумки: они были куда добрее, светлее и правильнее, чем то, что происходило в реальности. «Ты, главное, держись, Рэй», — говорила она мне, когда меня одолевало отчаянье. — «Я спасу тебя, обязательно. Стану королевой галактики и запрещу рабство на всех планетах. А если твой отец не послушает закона, я приду вместе с армией, и мы всё равно всех освободим и тебя тоже! Ты веришь мне?» «Верю», — с улыбкой отзывался я, в душе понимая, что этим мечтам сбыться не суждено. Она часто придумывала различные варианты, как меня можно спасти. Все они были неосуществимы, но мне всё равно нравилось её слушать. Она всем сердцем хотела помочь, и для меня это было главным. В наши времена ещё не было программ для виртуальных путешествий, и Фригга придумала, что можно погружаться в другие миры при помощи воображения. Однажды я ей сказал, что хочу улететь куда-нибудь далеко-далеко, где меня никто не тронет, а она мне в ответ: «Запросто! Закрой глаза и представь, что ты идёшь по белому морскому песку — чистому, мягкому и очень тёплому. Я иду рядом с тобой, тебе же скучно одному будет. Мы идем без портфелей и прочей ерунды — учёба уже давно позади. Тёплая светло-бирюзовая волна накатывает на песок, и брызги попадают на наши босые ноги. Перед нами расстилается бескрайнее море. Солнце припекает, но не печёт — оно ещё не достигло зенита. Мы садимся в тени пальмовых ветвей и наслаждаемся тишиной и покоем. Мы на этой планете совсем одни. Никого больше нет, представляешь, Рэй? Весь этот мир — наш! Мы можем делать всё, что захотим, нам никто не запретит. Мы идем купаться, брызгаем друг в друга водой, смеемся!» «А потом я уплываю на глубину, ныряю и достаю прекрасную морскую раковину!» — подхватывал я, погружаясь в этот придуманный мир. — «Внутри неё лежит сверкающая жемчужина. И я дарю её тебе». «Спасибо! Наверное, её тяжело было достать?» «Нет, что ты, я хорошо ныряю!»… И мы могли фантазировать до тех пор, пока звонок на урок не возвращал нас к реальности. Однокурсники, наверное, считали нас ненормальными, но нам было всё равно, ведь мы были счастливы. Особенно я. Виртуальные путешествия помогали мне хоть ненадолго расслабиться и перевести дух. А Фригга, к тому же, описывала всё в мельчайших подробностях, и было очень легко поверить, что всё это происходит наяву. Мы вместе создали около сотни вымышленных миров, где нам было бы хорошо.
— Интересно… — выдохнул я, не отрывая от Учёного пристального взгляда. — А что ты ещё можешь о моей матери рассказать?
— Она любила острые ощущения и экстрим. Часто совершала глупости. Помню, как-то она залезла на крышу высотного здания, подошла к самому краю и стояла, широко раскинув руки и весело смеясь. Её всегда манило небо, как, впрочем, и меня. Но когда она проделала этот трюк, у меня сердце в пятки упало. Впервые я волновался за чужую жизнь, и это было очень странно. И снова приехали копы, сняли её с крыши и сделали строгий выговор. А она даже не понимала, за что её ругают, ведь она никому не мешала. Она была уверена в том, что не упадет, и удивлялась, почему её поступок так напугал всех свидетелей. В общем, Фригга была для меня… Я даже не знаю, с чем это можно сравнить. Когда я находился рядом с ней и видел её улыбку, мне было очень легко поверить, что все её светлые мечты осуществятся, и всё у меня в жизни наладится. Но когда я возвращался домой, иллюзии рассеивались, словно дым, и я опять ощущал безысходность своего положения. В один прекрасный день я просто не выдержал и… Думаю, ты знаешь, что было дальше.
Я коротко кивнул. Рассказ Рэя изумил меня до глубины души — впервые на моей памяти Учёный говорил со мной так откровенно. Интересно, с чего это он решил поделиться со мной своими воспоминаниями? Преследовал ли он при этом какую-то цель, или же это была его собственная человеческая потребность?
От размышлений меня оторвал писк средства связи. Я достал прибор из кармана и глянул на экран. Вызывал меня Майкл.
