У терминала Крис наскоро простился с девушками и удалился. Доминик повёл Машу в укромный уголок.

— Ещё не поздно передумать, — прошептал он, зарывшись лицом в её мягкие распущенные волосы и целуя за покрасневшим ушком.

— Прости, — всхлипнула девушка в тонкую ткань черной футболки, — я не могу остаться… сейчас. Но я люблю тебя.

— И я тебя, — с трудом произнёс парень хрипловато. — Не плачь, прошу.

Он мягко гладил её по голове, усилием воли пытаясь унять дрожащие пальцы, и часто моргал.

— Позвони, как приедешь. Не забудь, я буду ждать.

— Но ведь будет поздно, — возразила Маша, сокрушённо разглядывая мокрое пятно на одежде блондина.

— Бля, когда бы это ни было, всё равно позвони!

— Хорошо, — она послушно подставила губы для жадного поцелуя.

Судя по покрасневшим глазам Ани, ей сцена прощания тоже далась непросто. Маша обняла напоследок Мэтта, бросила ласковый взгляд на Доминика, подхватила сестру под руку и пошагала на посадку.

Когда девушки скрылись за потоком пассажиров, молодые люди устало выдохнули. Прощаться при вездесущих папарацци было весьма утомительно. Просторные недра тонированного джипа позволили музыкантам развалиться на удобных сиденьях и размотать шарфы, полузакрывавшие лицо.

— Когда?

— Что — когда?..

— Поедете когда, придурки? — улыбнулся Тони и вырулил с парковки в сторону студии. — И не делайте такие лица, умоляю. Вы давно уже это решили, разве нет?

Музыканты переглянулись и засмеялись почти синхронно.

— Ну, не сразу, — кивнул Мэтт, доставая телефон и сосредоточенно что-то набирая.

— Вы же на Рождество договаривались вроде, — удивился Крис и перестроился в другой ряд, — неужели дотерпите?!

Друзья загадочно улыбнулись и промолчали, посмеиваясь над добродушным ворчанием товарища, а тот ещё долго бубнил что-то про доверчивого менеджера и безответственность.

***

После возвращения Аня некоторое время гостила у сестры, а затем вернулась к себе. Улаживая свои учебные и рабочие дела, обе заметно нервничали: не считая разговора по прилёту, от музыкантов не было ни слуху, ни духу. Переписка тоже не дала ничего определённого: ребята были полностью поглощены работой.

Тем временем, статьи с фото и в универе, и в редакции журнала приняли на «ура». Маше даже предложили перевестись в британскую языковую академию и теперь составляли для неё самые лучшие рекомендации.

Оправдывая парней их чрезмерной загруженностью, девушки всё же были изрядно расстроены.

— Знаешь… может, мы просто очередные фанатки для них? — в который раз вопрошала Маша, восседая на диване с зажатым у уха телефоном и лениво поглощая мороженое из большого ведерка. Прошло около месяца.

— Я так не думаю, — уверенный голос сестры мгновенно, как и всегда, успокоил мятущееся сознание девушки. — Даже как-то не верится в то, что ты так говоришь о ребятах.

— А во что ты веришь тогда?

— В любовь, — послышался вздох из динамика.

— Чью? Их?! Мы, похоже, забыли, кто они…

— Кто?

— Музыканты! Артисты! Они привыкли вот так… вести себя, — ложка сердито ткнулась в холодную массу.

— Не могли же они всё время нам врать.

— Ох, Ань, я тоже не хочу так думать, но что же тогда случилось?!

— Давай ещё подождём. Видно, они действительно очень заняты…

— Может, Дом уже новый роман крутит, — почти прошептала Маша, борясь с подступающими слезами. Забытое мороженое медленно таяло в бумажной тюрьме.

— Повиси, мне звонят в дверь… Слушай! Ты ещё тут?

— Угум…

— Представляешь, букет роз принесли. Пахнут, м-м-м…

— Здорово! И кто это?

— Не знаю.

— Как это?! — Маша чуть привстала на диване.

— Погоди… Да тут карточка! Это же Мэтт…

— Что пишет?

— Скоро будет! Это как это?.. Он что, приедет сюда?!

— Похоже на то, — завистливо вздохнула Маша от восторженных ноток в голосе собеседницы. — Не зря ты в него верила!

— И ты верь в Дома. Они же друзья, если приедут, так вместе.

— Надеюсь. Что нам ещё остаётся?..

***

Прошла ещё пара дней, и лето уже практически готово было передать свои права нетерпеливо барабанящему в окно октябрю. На вымытом дочиста асфальте не просыхали лужи, газоны устилала первая разноцветная листва. Заметно похолодало.

Маша прикрыла раму и прошлёпала босыми ногами на уже тёмную кухню. Глаза пощипывало от напрасно пролитых слёз, смотреть на себя в зеркало совсем не хотелось. Наощупь девушка зажгла плиту и поставила чайник.

Всё началось со звонка Дэна. Актёр, уловив отчаянные нотки в её голосе, осторожно предложил приехать, но получил вежливый отказ. Всё же он заверил девушку, что всеми силами будет способствовать тому, чтобы образ Доминика в её сердце со временем заменился на его собственный — как только она этого пожелает. Со смехом Маша отвергла и это, но, найдя в себе силы весело закончить разговор и положив трубку, горько зарыдала в первую попавшуюся подушку.

Теперь она была бы рада и такому утешителю. Прислонилась бы к тёплому плечу, ощутила на плечах мужские руки… Вздохнув на всю кухню, Маша направилась в комнату накинуть кардиган.

Громкий звонок неприятно резанул слух. Наспех утерев вновь намокающие ресницы, девушка нехотя поплелась открывать.

На пороге стоял он. С небольшим чемоданчиком. И зонтом. Лицо парня немного осунулось, но взгляд по-прежнему был выжидательно — радостным. Со светлого плаща капала вода, замшевые ботинки испачкались грязью. Авиаторы каким-то чудом держались на потемневших от дождя волосах.

— Привет, — просто сказал Доминик и легко улыбнулся.

— Привет, — выдавила Маша, застывая на месте и забывая дышать.

— Можно зайти?..

— Д-да, — она поспешно отмерла и посторонилась, пропуская молодого человека в квартиру. Бережно девушка стянула с него мокрый плащ и проводила в гостиную.

Доминик покорно позволил усадить себя в мягкое кресло и охотно обхватил замёрзшими пальцами горячую чашку. Его не могла не расстроить неожиданно дождливая погода, но гораздо больше тревожило сердце: оно и так ходуном ходило от предвкушения встречи, а тут и вовсе просто пропустило пару ударов из-за покрасневших глаз любимой и её фигурки с опущенными плечами, на которых удобно пристроилось одиночество. Отпив глоток, он проследил, как Маша уселась напротив и попыталась придать себе безмятежный вид.

— Замёрз?

— Нет, не успел. Спасибо за чай.

— На здоровье. — Её голосом можно было охлаждать азот. — Какими судьбами?

Доминик поперхнулся и поспешно сглотнул. Усталые от недосыпа глаза сердито сверкнули. С громким стуком он шмякнул чашку на столик и подался вперёд.

— Да так, на Красной Площади давно не был… К тебе, вообще-то! А что? — он неожиданно зло усмехнулся. — Не надо было?!

Маша с минутку помолчала, испуганно утихомиривая свою рычащую обиду. Теперь обиженные интонации звучали жалобно.

— Я не могла связаться с тобой. Долго. Волновалась… Почему ты не позвонил? Не написал?!

Молодой человек недоумённо нахмурился и достал из заднего кармана телефон. Под испытующим взглядом он порылся в нём и неслышно выругался, стиснув зубы: всё это время он пытался связаться с ней с очередного заблокированного номера. И, блять, ещё удивлялся, почему она не отвечает.

— Это всё телефон, — виновато улыбнулся он в ответ на облегчённый выдох девушки. — Ну, и потом… Я ведь занят был. Ты же знаешь!

Уловив поочерёдно проступающие в сероглазом взгляде радость и невысказанные ещё любовь и нежность, Доминик выдохнул, смягчился, пересел к Маше на диван и крепко обнял её.

— Мэри, я ведь тут. Даже грёбанные выходные выбили для нас…

— Правда? — несмотря на значительное усилие воли, девушка тихонько всхлипнула. Противные слёзы опять просились наружу.

— Правда, — кивнул Доминик, устраивая подбородок на её плече. — Прости. Я, мать его, правда хочу быть с тобой.

Пробормотав что-то неразборчивое, Маша сильнее вжалась в него, безмолвно лаская пальцами мужские плечи и спину.