Фельдмаршалу дали знать, что неприятельская армия заняла лагерем весьма выгодную позицию на высоте, в трех лье от него; что она окапывается и поджидает русских на сражение.
Наконец, 26-го числа прибыли в лагерь главные обозы, артиллерия и провиант; около 20 тыс. человек было оставлено для прикрытия этого огромного числа повозок; нужно было их дождаться, и по необходимости дать неприятелю время укрепиться в своем лагере.
27-го числа, с рассветом, армия выступила в поход, прошла через несколько мелких речек и дефилей и подошла к турецкому лагерю на пушечный выстрел. Здесь-то русские увидали себя окруженными со всех сторон неприятелем. Сераскир Вели-паша, главнокомандующий турецкою армиею, стоял на возвышении в лагере, окопанном и защищенном несколькими батареями. Калчак-баша с серденгестами расположился слева от русских, имея в тылу леса и непроходимые горы. Иентш-Али-баша, командующий турецкою кавалериею, или спагами, стоял вправо от них, опираясь на горы, тянущиеся до самого Прута, а белгородский султан Ислам-Гирей со всеми татарскими ордами тревожил русских с тылу. Неприятель нападал на них со всех сторон, безостановочно во весь день; ночью даже поднял тревогу, но так как русский лагерь состоял из трех каре, кругом обставленных рогатками и артиллериею, то неприятеля нетрудно было отбить. Между тем не было возможности ни выйти на фуражировку, ни вести скот на пастбище. Во что бы то ни стало надобно было выйти из этого затруднительного положения.
Начальники оттоманской армии, видя русских окруженными отовсюду, радовались тому, что не препятствовали им пройти через Прекопские ущелья: они надеялись, что русские никак не выйдут из этой петли иначе, как сдавшись военнопленными, или решась на капитуляцию.
28-го числа, на рассвете, вся армия стала под ружье. Фельдмаршал приказал трем гвардейским баталионам, трем пехотным полкам, двум драгунским, 400 человек пикетов и части легкого войска под командою генерал-поручиков Левендаля и Густава Бирона с 30 тяжелыми орудиями и 4 мортирами выдвинуться на полпушечный выстрел против правого крыла окопанного неприятельского лагеря, подавая вид, что русские намерены были атаковать его с этой стороны. Началась пальба с обеих сторон из пушек и мортир и продолжалась без устали, но не производя особенного действия, особенно со стороны турок, которые после ста выстрелов, сделанных до полудня, убили у русских только одну лошадь. Этим движением имели в виду только привлечь внимание неприятеля в эту сторону и помешать ему достроить окопы, которые только что были начаты слева от него. Это удалось вполне, потому что неприятель тотчас же выстроил вправо от себя две новые батареи и начал проводить новую траншею.
В это время фельдмаршал, который уже накануне обозревал неприятельский лагерь, снова пошел осматривать его, и нашел, что протекавшая слева от неприятеля речка Шуланец вовсе не была непроходима, как полагали, имея в виду по обеим берегам ее болота. Можно было привезенными с собою на повозках фашинами засыпать болота и таким образом пройти по ним, так же как через речку, которая неглубока, а там можно было обойти лагерь неприятеля, который не подозревал атаки с этой стороны и потому не принял на себя труд укрепить ее.
В полдень фельдмаршал приказал армии выступить, взяв дирекцию направо, а гвардии с упомянутыми отрядами стать в средине боевого строя. Через речку Шуланец перебросили несколько мостов; болота засыпали фашинами, прикрыв их досками, и армия прошла под защитою сильного артиллерийского огня; неприятель вовсе не препятствовал этому движению. В два часа пополудни русские подошли к подошве горы, на которой расположен был турецкий лагерь. В это самое время турецкая конница ударила на них со всех сторон, но она была отбита, не имев ни малейшего успеха. Русские все более подвигались и ближе подходили к неприятельскому лагерю. Около 5 часов неприятель повторил нападение еще с большею яростью. Янычары с саблями наголо двинулись вперед и ударили на гвардию и на пехоту. Их встретили таким сильным пушечным и мушкетным огнем, что, подойдя даже к рогаткам, они ничего не могли сделать. Тщетно употребляли они все усилия, чтобы их разрушить, они принуждены были отступить, и совершили это в большом беспорядке. Они хотели еще защищаться из своего лагеря, и переставили для этого пушки на свое левое крыло, но русские шли вперед не останавливаясь, под прикрытием сильного огня своей артиллерии. Вскоре потом турки зажгли свой лагерь и обратились в бегство с такою поспешностью, что потом, в семь часов вечера, когда русские, взобравшись на гору, вошли в лагерь, то уже не нашли там никого. Преследовавшие их легкие войска едва нагнали нескольких беглецов, которых и изрубили.
Турки оставили отчасти в лагере, отчасти на дороге, 42 чугунных орудия и 6 мортир; в лагере до тысячи палаток не были еще разобраны; найдено огромное количество всякого рода инструментов, багажа, военных и жизненных припасов. Потеря турок, очевидно, была значительна; до тысячи трупов валялось на поле битвы. У русских ранено и убито всего 70 человек. Никогда еще совершенная победа не была одержана с такою малою потерею. Надобно еще заметить, что русские, давая сражение, были крайне стеснены в своих движениях, потому что, когда они были в огне, весь обоз находился у них в каре, в самой середине армии. Все действия их по необходимости были медленны. Битва происходила подле деревни Ставучане, лежавшей справа от армии.
Пользуясь победой, фельдмаршал на другой же день направился к Хотину в главе 30 тыс. корпуса и с осадною артиллериею. Генерал Румянцев с остальною армиею остался позади для прикрытия обоза, который медленно следовал за корпусом. По мере того что русские приближались к Хотину, они находили брошенные на дороге пушки, мортиры, бомбы, ядра, пороховые бочонки и обозные повозки, и по этому общему беспорядку можно было судить о паническом страхе турков.
В этот день армия приблизилась к Хотину на два лье от города.
30-го числа, ранним утром, большой отряд легкого войска был отправлен к городу для наблюдения за неприятелем; он нашел предместье окопанным и окруженным широким заброшенным рвом. Известили о том фельдмаршала, который уже шел с армиею, и в 10 часов утра прибыл к крепости. Первое дело, он потребовал от коменданта сдачи.
Несколько захваченных в предместье пленных объяснили, что хотинский комендант Калчак-баша пришел в крепость только накануне вечером, но что он не мог заставить свой гарнизон следовать за ним. Этот гарнизон, состоявший в начале похода из 10 тыс. человек, почти весь бежал с армиею Вели-паши, так что у коменданта оставалось очень мало людей.
Баша просил честной капитуляции и конвоя до Дуная, но русские настаивали, чтобы он сдался военнопленным. Между тем фельдмаршал велел шести гренадерским ротам, трем гвардейским баталионам и трем другим пехотным баталионам пройти через предместье до гласиса. После нескольких переговоров согласились на том, чтобы обоз не подвергался осмотру и чтобы гарнизон отправил своих жен в Турцию. Однако только баша воспользовался этим позволением; а гарнизон оставил жен при себе и взял с собою в Россию.
В два часа пополудни баша с гарнизоном сдались. Комендант и ага янычар поднесли фельдмаршалу городские ключи. Гвардейцы заняли ворота; потом баша с многочисленной свитою посетил фельдмаршала и вручил ему свою саблю, 31-го числа турецкий гарнизон, состоявший из 763 человек, вышел из крепости и сдал оружие и знамена. В то же время русский гарнизон вступил в город. Главноначальствующим назначен генерал-майор Хрущов, а помощником его князь Дадиан, полковник артиллерии.
Хотин — одна из важнейших крепостей Порты: все укрепления прочно выложены и отчасти вырублены в скале; из них обращенные к Молдавии лучше содержатся, нежели те, которые обращены к Польше, потому что тут река Днестр так близко протекает, что с этой стороны атака немыслима. Большая часть верков и прикрытый путь снабжены контр-минами. Орудий было на валу 157 и 22 мортиры, все чугунные, бесчисленное количество боевых запасов, а магазины полны провианта.
