Калчак-баша говорил, что причиною всех бед настоящего похода были принятые сераскиром Вели-пашою неразумные меры: он слишком долгое время оставался под Бендерами с большею частью армии, вместо того, чтобы последовать его совету и загородить русским вход в Прекопские ущелья. Вели-паша, напротив, хотел пропустить русских, в надежде расстроить их без сражения, отняв у них возможность идти на фуражировку и беспрестанно тревожа их. Этот план был бы недурен, если бы Вели-паша командовал не турками и не татарами, и противником его был бы не такой полководец, как граф Миних. Баша, кроме того, удивлялся живости огня русских, особенно артиллерийского, который более всего губил турецкое войско во всех встречах с ними.
1-го сентября через Днестр перекинуты два моста, для свободного сообщения с Польшею. По приказанию фельдмаршала, генерал-поручик Густав Бирон должен был отвести в Украйну три гвардейские баталиона и несколько драгунских полков; под этим же конвоем одновременно отправлены в Россию две тысячи сто двадцать один пленный обоего пола.
Отправив отряд и распорядившись относительно хотинского гарнизона, фельдмаршал выступил с армиею далее в Молдавию.
8-го числа армия пришла к Пруту; стали работать в одно время над тремя мостами и кончили их к вечеру. Отряженный с валахами князь Кантемир известил, что он довольно далеко заезжал в край, не встретил никакого препятствия и не видал даже неприятеля.
9-го и 10-го числа армия переправлялась через Прут. Вода в реке до того была мелка, что вся кавалерия перешла вброд. Обыкновенно, Прут очень глубок и быстр; в том месте, где русские переправлялись, река имеет в ширину 50 туазов. На берегу устроили тет-де-пон и укрепление, назвав его во имя св. Иоанна. Местами устроили и редуты, для легчайшего сообщения с Хотином.
11-го числа армия направилась к Яссам, столице Молдавии и местопребыванию тамошнего господаря; издали показалась неприятельская партия; казаки пустились ее преследовать, но не нагнали. Собравшийся в Яссах молдавский диван послал к фельдмаршалу депутатов с письмом, изъявляющим покорность. Сам же господарь Григорий Гика накануне бежал по направлению к Дунаю.
12-го числа депутаты отпущены с ответом, которым удостоверяли в защите дивана императрицею; армия же продолжала свой поход к Яссам, куда князь Кантемир уже вступил с 3000 драгун, гусар и валахов.
Пришло известие, что сераскир Вели-паша два дня скрывался в деревне Богдане, на берегу Прута, имея при себе только 14 человек прислуги, так как янычары покушались убить его, и что, кроме 3 тыс. человек, скрывшихся в Бендерах, остальное войско перешло через Дунай.
14-го числа фельдмаршал отправился с конвоем в 300 конных гренадер и 300 донских казаков в Яссы, с целью уговориться с местным диваном о снабжении армии продовольствием. Уговор был такой, что диван обязывался содержать на свой счет 20 тыс. человек из русской армии, отводить им квартиры, снабжать их провиантом, фуражом, доставлять им на свой счет необходимые подводы для привоза жизненных припасов в пределах княжества, и содержать тысячи две или три пионеров, которые будут работать над укреплением Ясс. Когда все это было слажено, фельдмаршал ездил осматривать местность, а инженеры начертили план верков, которыми следовало окружить крепость. В гарнизон назначили три пехотных полка, гусарский полк и валахский корпус, под командою генерал-майора Шипова и полковника Каркетеля.
21-го числа фельдмаршал возвратился в армию, перешедшую через Прут. У графа Миниха был такой план: до окончания похода идти еще к буджакским татарам, и даже взять Бендеры, дело удобоисполнимое, при том ужасе, который обуял турок после нанесенного им поражения. Граф надеялся, что в случае продолжения войны еще на один год, он перейдет через Дунай и двинется далеко во владения султана. Но весь этот великолепный план был расстроен миром.
Имперцы заключили свой мир под Белградом в турецком лагере. Узнав о том 24-го сентября, Миних был вне себя от гнева на имперских генералов. По этому поводу он обратился с письмом к князю Лобковичу, командовавшему в Трансильвании и сообщившему графу известие о мире. Так как это письмо содержит в себе некоторые отзывы о поведении имперцев и много других подробностей, и к тому же довольно оригинально, то я прилагаю его здесь в переводе с немецкого.
Письмо фельдмаршала графа Миниха к князю Лобковичу, от 16-го (27-го) сентября 1739 г.:
«Ваша светлость! Ваше письмо и приложенный к нему журнал, доведенный до 1-го сентября, я имел честь получить в то самое время, когда мы торжественно воздавали хвалу царю небесному за счастливое завоевание Молдавии, которой как духовные, так и светские представители, 5-го (16-го) сентября покорились императрице, моей всемилостивейшей государыне. Прилагаю при сем продолжение моего журнала, из которого ваша светлость в большей подробности усмотрите, что после взятия Хотина и оттеснения неприятеля, которого лагерем мы завладели вместе с полевою артиллериею, заключавшеюся в 42 пушках и 6 мортирах, я с армиею, которою имею честь командовать, двинулся далее в Молдавию. 28-го и 29-го числа этого месяца, переправясь через Прут, я выстроил на берегу редут во имя св. Иоанна, и снабдил его гарнизоном и достаточною артиллериею. Мы прогнали господаря с его милициею и несколькими сотнями турок, находившихся в его столице Яссы, и 3-го (14-го) числа этого месяца овладели этим городом. Я приказал исправить укрепления и оставил там сильный гарнизон с надлежащим количеством артиллерии. Отступление господаря произошло так поспешно, что он оставил нам все свои бунчуки, свои два главные знамена, бунчук турецкого паши, находившегося при его особе, более 30 других знамен, как турецких, так и молдавских, свои литавры, полевые музыкальные инструменты, так же как три пушки, двенадцать бочонков с порохом, магазин с 1500 бочками пшеницы и большое количество рису.
После столь важного успеха, содержание как письма вашей светлости, так и журнала, не могу скрыть от вас, крайне меня удивило и даже огорчило. Я увидел из него, что предположенное вторжение корпуса в. с. в неприятельские земли не могло состояться, что поэтому со стороны Валахии ничего не будет сделано в пользу нашей армии, невзирая на данные императором торжественные обещания и на составленный, по соглашению императора с моею государынею, операционный план.
Я вижу из письма в. с., что эти обстоятельства, которых вы не ожидали, для вас столь же прискорбны, как и для меня. Из журнала вашего ясно усматривается, что в императорской армии все было в хорошем состоянии до 13-го августа, так же как и в Белграде, в котором, по дошедшим до меня известиям, находился довольно значительный гарнизон, способный еще долго противиться туркам и даже заставить их снять осаду с большою потерею, если бы решились на сильную вылазку, которую поддержала бы имперская армия, славившаяся своею храбростью. У нас здесь действительно надеялись на такой конец, так как мы разбили неприятеля, заняли Хотин и взяли в плен гарнизон с командовавшим там 3-бунчужным пашою; сверх того, мы были уже готовы, не мешкая, идти к Дунаю: все эти известия должны были умалить спесь стоявших под Белградом турок.
Генералы имперской армии очень хорошо знали, что русская армия благополучно переправилась через Днестр, и, отбив неприятеля в деле 22-го июля, имела намерение идти на него в Хотин; имперской армии следовало, не торопясь, выждать исход предприятия. Вместо того, из заключения журнала видно, что от г. фельдцейхмейстера Нейперга (побывавшего уже в турецком лагере) пришло известие, что прелиминарные статьи мира уже 1-го числа сентября подписаны Портою. Между тем, как в письме в. с., так и в приложенном к нему журнале, совершенно умолчено об условиях, которые постановлены этими статьями; что тем более меня удивляет, что я не могу себе вообразить, как можно было оказывать императрице, моей государыне, так мало уважения, что даже мне не сообщены касающиеся ее пункты, тогда как я именно на них должен основывать военные операции остального времени похода. Другими путями известился я, что помянутые прелиминарные статьи крайне невыгодны и противны как чести, так и пользам обоих императорских дворов.
