Питер выдерживает его взгляд.

— Ты прекрасен, дорогой. От меня тебе нечего скрывать.

Он кладёт ладонь на сердце Стайлза, а затем начинает прослеживать шрамы на груди, на грудине, на бедре. Все места, которые Стайлз обычно прячет под слоями мешковатой одежды. Лоскутное одеяло, в которое его собрали хирурги после того, как он сломал столько костей, что все думали, что он вообще не сможет выжить. Выжить, или ходить, или однажды обнажить своё тело под взглядом того, кого любит. Страх быть отвергнутым всё ещё с ним, хотя Стайлз знает, что это иррационально.

Он закрывает глаза, когда взгляд Питера становится слишком пристальным, и концентрируется на дыхании, пока Питер ведёт руками по его телу, выискивая каждый шрам, чтобы нежно прикоснуться к нему, нарисовать карту кончиками пальцев, изучить.

Когда пальцы Питера скользят под край полотенца, у Стайлза перехватывает дыхание.

— Всё хорошо? — спрашивает Питер.

Стайлз кивает и не открывает глаз, пока Питер развязывает полотенце.

Питер проводит пальцами по толстому шраму чуть выше паха. Единственная любезность его раздробленного таза.

— Прекрасен, — тихо произносит он и обхватывает тёплыми пальцами член Стайлза.

Глаза Стайлза распахиваются, он едва не подпрыгивает на кровати, когда Питер склоняется над ним и вопросительно встречает его потрясённый взгляд.

— Пожалуйста, — говорит Стайлз. — Да, Питер, пожалуйста.

Питер улыбается, облизывает губы и опускается.

Твою же мать.

Всё становится белым.

***

— Ну, это было неловко, — бормочет Стайлз, голый и расслабленный, сидя на коленях Питера.

— Что именно? — спрашивает Питер, дразня его поцелуями в подбородок.

Стайлз запускает пальцы в волосы Питера и оттягивает его голову назад, чтобы хмуро взглянуть на него.

— То, как я кончил через секунд пять?

— Ты слишком строг к себе, — ухмыляется Питер. — Прошло секунд десять.

Лицо Стайлза вспыхивает.

— Засранец.

Питер смеётся.

Стайлз подаётся вперёд и прижимается губами к губам Питера. Проводит языком по его нижней губе и дрожит.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — с лёгкостью отвечает Питер.

Стайлз снова вздрагивает.

— Хм, значит, теперь мы сидим и ждём, что случится что-то плохое, верно? — Питер поднимает брови.

— Ты смотришь слишком много фильмов ужасов.

— Это точно.

— Я люблю тебя, — говорит Питер. — Ты любишь меня. Мы любим друг друга, и смотри, небо не падает. — Стайлз наклоняется для ещё одного быстрого поцелуя.

— Питер, ты моя пара? — Питер выдерживает его взгляд.

— Эта мысль тебя пугает?

— Нет, — говорит Стайлз. — Небо не падает.

— Хорошо. — Питер улыбается. — Тогда да, ты моя пара, а я твоя.

И даже если бы небо падало, Стайлз знает, Питер всё равно нашёл бы способ защитить его.

========== Часть 22 ==========

— Это не то, что я имел в виду, ребёнок, — говорит отец, когда они идут по тропе через лес. Питер в волчьем обличье бежит впереди них, рядом с ним — Кора. Рыжевато-коричневая волчица, быстрая и элегантная. Впереди Стайлз слышит детский смех.

Стайлз улыбается отцу.

— Когда мы уезжали из Лос-Анджелеса, я думал, что привезу тебя в какое-нибудь тихое местечко, — говорит отец. — Куда-нибудь, где мы оба могли бы перевести дух. Думал, что куплю дом, на этот раз с двором. — Он фыркает. — Может, даже куплю тебе собаку.

Стайлз смеётся, а Питер возмущённо взмахивает хвостом.

— Я никогда не представлял себе ничего подобного, — говорит отец, когда тропа заканчивается на берегу озера.

День солнечный, но воздух холодный. Оборотням на это наплевать. Дети визжат и плещутся в воде. И не только дети. Стайлз видит, как Джеймс выныривает из воды, рычит на Мэтти и тащит его, брыкающегося, под воду. Секундой позже он появляется снова, швыряя смеющегося Мэтти глубже в озеро.

— Господи, — говорит отец Стайлза. — Оборотни играют грубо.

Это редкий выходной для всей стаи. Лора провозилась с реестром заповедника, так что сегодня Хейлам там быть не нужно. Поэтому они взяли с собой еды для пикника — достаточно, чтобы накормить целую армию, — и отправились к озеру.

— Стайлз! — кричит Скотт с мелководья, где его, кажется, пытается утопить одна из близняшек. — Иди сюда!

— Ни за что, чувак! — кричит в ответ Стайлз. — Я отсюда вижу, что вода ледяная!

Питер сжимает челюсти вокруг запястья Стайлза и тянет немного дальше вдоль берега, где его ждёт гнездо из одеял и подушек. У всех остальных по одному одеялу, но сидеть на земле без какой-либо поддержки — это путь к катастрофе.

Стайлз опускается, щурясь от солнечного света, а Питер вытягивается вдоль его бока.

Стайлз быстро впитывает солнечное тепло, расстёгивает молнию на толстовке и снимает её.

Питер кладёт подбородок ему на живот, на мгновение прислонившись носом к тонкой ткани футболки с длинными рукавами.

Стайлз подкладывает под голову подушку, впивается пальцами в загривок Питера и дремлет, ослеплённый солнцем, под звуки смеха и плеска.

***

Ему немного снятся сны, думает он, в тот странный момент между бодрствованием и сном, когда мысли уплывают в какое-то место, где фантастическое может стать реальным, а сознание немного размывается. Он греется на солнце, слышит детский смех, отталкивает голову Питера, чтобы снять футболку, и бросает её поверх толстовки.

Так приятно ощущать солнечный свет на коже.

Питер одобрительно облизывает кончики пальцев.

Стайлз снова дремлет.

***

В кино секс получается органичным. Зрительный контакт, поцелуй, а затем музыка нарастает, в то время как красивые люди сжимают простыни и задыхаются, и камера отъезжает. Даже в порно — а Стайлз смотрел много порно — нет неловкого момента между желанием и действием. Нет необходимости стягивать штаны, и они не путаются вокруг лодыжек, и не нужно просить партнёра снять их совсем, потому что ты не можешь наклониться и сделать это самостоятельно. Стайлз никогда в жизни не чувствовал себя менее сексуальным, менее желанным, чем когда он сидит на краю кровати, а Питер стоит перед ним на коленях, чтобы распутать его брюки и нижнее бельё.

Стайлз хочет, чтобы это закончилось, что не лучший подход к делу, но это не прелюдия. Это, блядь, проживание с уходом, и он это ненавидит.

Они с Питером говорили об этом. Чёрт, они с отцом говорили об этом. Отец даже заставил его наконец собраться с мыслями, сходить к физиотерапевту из Бикон-Хиллз, которого им порекомендовали ещё в Лос-Анджелесе, и сидел на первой консультации, чтобы убедиться, что Стайлз упомянул о намерении начать сексуальную жизнь.

— То, что он может забрать твою боль, ещё не значит, что ты не можешь получить травму, — напомнил ему отец по дороге в больницу. — Так что да, ребёнок, если ты не спросишь, какие позы тебе подойдут, то я, чёрт возьми, спрошу сам.

И он, чёрт возьми, это сделал.

Глупо тратить всё это смущение впустую, правда?

Стайлз глубоко вздыхает и стаскивает футболку.

Питер встаёт, и Стайлзу требуется мгновение, чтобы вспомнить, что ему не нужно отводить глаза. Ему можно смотреть, как Питер раздевается. У него отвисает челюсть, когда Питер стягивает рубашку и его пресс буквально пульсирует. Когда Питер расстёгивает ширинку своих джинсов, Стайлз не знает, на что смотрит больше: на сильные, крепкие руки Питера и то, как двигаются сухожилия, или на то, что предстаёт перед глазами, когда он снимает джинсы.

Срань господня, это прекрасный член. Большой, необрезанный и чертовски пугающий даже наполовину вставший. Стайлзу всегда нравились парни с большими членами в порно. Оказывается, идея и вполовину не такая захватывающая, когда один из них оказывается перед ним и Стайлз должен как-то засунуть эту штуку в себя.

— Просто расслабься, — говорит Питер. — Ничего не будет, если ты не захочешь.

Стайлз это знает. Он доверяет Питеру. Просто желание не превращается автоматически в мужество.