— Ладно, — начинает Стайлз. — Где комната Питера?

Римус смотрит на него, навострив уши.

— Не прикидывайся дураком, приятель. Где комната Питера? Где Питер?

Римус издаёт странный скулящий звук и трусит по коридору к лестнице. Вместо того чтобы идти вниз, они идут вверх. Потому что Питер живёт на третьем этаже. Иначе как бы ещё он мог смотреть на всех свысока?

Если честно, Стайлз ожидает войти в какой-нибудь Викторианский лабиринт научных диковин или что-то в этом роде, но третий этаж такой же светлый и гостеприимный, как и второй, и дверь, к которой ведёт Римус, не особенно зловещая.

Стайлз тихонько стучит, но никто не отвечает.

Римус фыркает и по-волчьи закатывает глаза.

— Питер? — зовёт Стайлз, а потом, вопреки здравому смыслу, открывает дверь.

Это не совсем комната. Это больше похоже на номер-люкс. Дверь открывается в нечто среднее между кабинетом и гостиной. Тут нет беспорядка, но кто-то определённо живёт здесь. На столе книги, заряжается ноутбук и стопка счетов и квитанций, на которые Стайлз не смотрит слишком пристально.

— Эй? Питер? — спрашивает Стайлз.

Римус шлёпает в спальню и запрыгивает на кровать. Кровать не застелена. Тёмно-коричневое одеяло скомкано. Подушки помяты. И Стайлз тут же представляет, как Питер спит здесь, может, ворочается с бока на бок. Это странно интимная мысль.

А ещё это невероятно стрёмно, учитывая, что Стайлз просто вошёл в комнату без приглашения.

— Римус, давай, — шипит он. — Пойдём!

Волк громко зевает.

— Прекрасно, — говорит он. — Но я сваливаю, пока нас не поймали!

Он возвращается в свою комнату.

Римус за ним не следует.

***

— Это был Дерек.

Стайлз удивлённо переводит взгляд с книги.

Питер стоит в дверях. Он проходит внутрь и указывает на кровать.

Стайлз лежит на животе — поза, которую он предпочитает для чтения, но от которой его переклинивает быстрее, чем от любой другой. Он кивает Питеру и слегка отодвигается в сторону. Матрас прогибается, когда Питер садится.

— С днём рождения, — говорит он, как будто это запоздалая мысль.

— Спасибо.

Питер кладёт руку на затылок Стайлза, и Стайлз с трудом сдерживает стон, когда простое прикосновение наполняет его теплом и снимает напряжение. Это не совсем боль, пока ещё нет, но близко.

— Это был Дерек, — повторяет Питер. — Этот вопрос про Арджентов ты хотел задать.

Стайлз вспоминает газетную статью, которую читал по телефону: растление малолетних.

— Ему было шестнадцать. Она использовала его, чтобы подобраться к нам. Она собиралась убить нас всех.

— Пиздец. — Стайлз закрывает глаза и на мгновение кладёт голову на подушку. — Ладно, но ты же понимаешь, что это не ответ на мои вопросы, верно? Я имею в виду, это просто… это просто вызывает ещё больше вопросов. Например, почему, чёрт возьми, Кейт Арджент хотела убить вас всех.

— Потому что она считала нас мерзостью.

Сердце Стайлза бьётся быстрее.

— Почему?

— Потому что она была сумасшедшей, похоже, это популярный выбор, — говорит Питер, и Стайлз слышит лёгкую улыбку в его голосе.

— Просто… — Стайлз слегка сдвигается, и у него начинает болеть поясница. — В этом нет никакого смысла.

— Ну, я подозреваю, — отвечает Питер, просовывает другую руку под рубашку Стайлза и касается прямо нижней часть позвоночника, — что это определение сумасшествия.

Стайлз чувствует, как большой палец Питера касается хирургических шрамов. Это не заставляет его паниковать, хотя должно.

— Виктория Арджент сама сдала её в полицию, — продолжает Питер. — Видимо, именно это Крис Арджент и сказал Талии, когда навещал её на днях.

Стайлз вздрагивает. Этого он не ожидал.

— Оказывается, у Виктории всё-таки был моральный кодекс, — говорит Питер. — Кто бы знал?

— Я не… — Стайлз не понимает. Он думает о Скотте, который сравнивал Арджентов с мафией. Он думает о кровной мести, о вещах, которым нет места в современном мире, в маленьком городке Калифорнии. Он почему-то думает о мисс Пул, учительнице английского языка, и тут в его мозгу всплывает мысль: матриархат против матрилинейности. — Был… Виктория была главой семьи?

Это звучит глупо. Потому что он не имеет в виду главу семьи как кормильца или человека, который режет индейку на День благодарения, так? Здесь речь о чём-то совсем другом. Чём-то абсолютно, блять, устаревшем, вот только это странно.

— Да, — просто отвечает Питер.

— А теперь… А теперь Эллисон? Только она тоже не знает, что происходит.

— Очень может быть. — Рука Питера скользит вверх по позвоночнику, потом снова вниз, оставляя мурашки.

— Но кто они такие? — спрашивает Стайлз.

Рука Питера на мгновение дрожит, касаясь его поясницы.

— Охотники.

Стайлз поворачивает голову, чтобы посмотреть на Питера, и его сердце замирает.

Потому что на мгновение кажется, что глаза Питера не голубые. И это, наверное, игра света, да? Даже если Стайлз пока не может понять, какая именно. Потому что на секунду, пока он не моргает, глаза Питера такие же жёлтые, как у волка.

========== Часть 14 ==========

Завтрак в доме Хейлов — это управляемый хаос. Все стараются помочь. Первые несколько дней Стайлз просто стоял в стороне и не вмешивался, но теперь он помогает достать сок и молоко из холодильника и накрывает на стол с Мэтти, одним из младших детей. Это немного, но это помогает ему не ощущать себя абсолютно бесполезным.

Питер обычно опаздывает к завтраку, хватает несколько кусочков холодного тоста и кофе, пока все остальные суетятся у двери, но в понедельник утром, когда Стайлз спускается на кухню, он уже за столом. Он помогает Бу есть её хлопья. Это действительно беспорядок.

— Доброе утро, Стайлз. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. — Стайлз изгибает губы в улыбке. — Спасибо.

Вчера он не разговаривал с Питером. Вместо этого он тусовался с Римусом, прогуливаясь по заповеднику и генерируя идеи и случайные теории.

А во время рассказов он сидел, откинув капюшон, и слушал, как Дерек читал книжку с картинками двум маленьким детям. В нём кипело что-то странное и жаждущее защищать. Не нынешнего Дерека, но эхо того подростка, которого он мог разглядеть в лице Дерека. Дереку было шестнадцать, и Кейт Арджент манипулировала им. Должно быть, он доверял ей, а она пыталась убить Хейлов.

«Почему?» — до сих пор колется в уголках сознания.

Мерзость.

Питер сказал, что она считает Хейлов мерзостью, слово куда более сильное, чем простая ненависть. В этом есть что-то почти пылкое. Что-то почти религиозное. Стайлз уверен, что это слово прямиком из учения Вестборо*. Он просто не понимает, как применить его к такой семье, как Хейлы.

В понедельник в школе он ведёт себя тихо и на уроках рисует каракули в тетради, вместо того чтобы слушать. За обедом он сидит со Скоттом, Эллисон, Лидией, Джексоном и Дэнни.

Кора не сидит с ними. Она даже не подходила к Стайлзу во время обеда с тех пор, как Эллисон начала сидеть с ним и Скоттом.

Стайлз ищет её в кафетерии и замечает, что она сидит с группой ребят за одним из дальних столов. Над ней нависает парень, и Кора не выглядит слишком впечатлённой. Стайлз наблюдает, как парень кладёт руку ей на плечо.

Кора хватает его за запястье, выкручивает руку и прижимает к столу. Она что-то говорит парню; Стайлз не слышит, но это, несомненно, угроза. Её губы кривятся, как у Римуса, когда тот рычит.

Парень убегает, держась за запястье, как только она его отпускает, а Кора театрально кланяется своим смеющимся друзьям.

Стайлз запихивает картошку в рот и наблюдает, пока в его голове щёлкает.

***

В головоломке Хейлов, наверное, сотни разных кусочков. Сотня мелочей, которые почти не имели смысла, когда происходили, но способность человеческого мозга рационализировать то, чего он не понимает, или отодвинуть это на задний план удивительна. А Стайлз так много отодвинул на задний план, когда дело касалось Хейлов.