— С возвращением, — поклонилась ему Мичи — помощница хозяйки рёкана, сидя на татами в его комнате. Там же сидела и Май. Не будь у Сибуи такой выдержки, то он бы и сам покраснел, только что ему полоскали мозги по поводу его очевидной симпатии к Май, а тут она сидит в его комнате, густо краснеет и не смотрит в его сторону.
— Чем обязан таким визитом? — проглотил он порыв удивления и лёгкого недоумения, становясь по привычке строгим и холодным.
— Правильнее сказать, кому… — пробурчала Танияма в сторону, поглядывая на принадлежности для чайной церемонии.
— Я вас оставлю, — поднялась Мичи покладисто. — Май вам всё объяснит, хорошего дня, — поклонилась она и оставила этих двоих наедине.
На какой-то момент в комнате воцарилась тишина. Май сидела на коленях в своём учебном кимоно и не смела поднять потерянных глаз. Нару возвышался, поглядывая на свою сотрудницу сверху вниз, понимая с каждой секундой меньше и меньше. Ему уже начало мерещиться, что все вокруг сговорились, желая повесить на него любовь Май Таниямы, как бирку на дверь с надписью «Занято» или «Не беспокоить».
— Пока я не начал приводить собственные доводы, объясни это… — вздохнул Сибуя чётко, увидев чайные принадлежности. В целом ситуация немного прояснилась, но подвох до сих пор чувствовался, однако в сравнении с Май, его мысли можно назвать розовыми, уж больно обстановка нагнетала, да и Такигава со своими плоскими шуточками… В общем, Май будто язык прикусила.
— Я пришла приготовить тебе чай, — сказала она, но получилось, как-то пискляво и неестественно. Танияма немного переволновалась, ей впервые приходилось увидеть комнату Нару своими глазами, пусть эта комната была временной, но он здесь жил уже дней десять и мог немного обосноваться. Пока его не было, она жадно впитывала в себя эту обстановку. Закрытый чёрный ноутбук, рядом с ним, на том же столе, маленькая камера, куда он записывал псевдоподвиги буддийского монаха, мико и католического священника, а ещё небольшая стопка бумаг, которая, видимо, касалась расследуемого нынче дела. В остальном комната ничем не отличалась от остальных… Большое окно, ниша токонома, скромная икебана и лоскуток шёлка с надписью какэмоно.
— Кажется, я не просил… — сказал Сибуя, испытывая от такого вторжения ответную неловкость, впрочем, на его лице мало чего изменилось, разве что взгляд притупился.
— Это задание мне дала госпожа Окада, — объяснила Май и стала понемногу приходить в себя. — Все ученицы проходят это испытание — чайная церемония, но у других её принимает Нао или Мари, а поскольку в документах значится, что Нао мой будущий родственник, то госпожа Окада исключила заинтересованные стороны. Вот и оставался ты или Лин, думаю, поскольку директором SPR являешься ты, то Мари порекомендовала тебя.
Хотя Май и объясняла всё подробно, избегая неуместных слов, Сибуя не произвёл и самой низкой ноты радости, скорее упоминание о том, что Нао значится в её документах, как жених ни с того ни с сего разозлило его. Этот договор с участием трёх семей подписали без его ведома и согласия. Разумеется, он бы никогда не дал Май разрешения ввиду чрезмерного риска, к тому же уходить мог только он, а ей по собственному желанию карьерно расти и покидать его, никто не позволял.
— Понятно, и чего ты хочешь от меня? — погасил он очередные эмоции, присаживаясь на дзабутон, как какой-нибудь высокородный даймё или его прямой потомок. Гордость буквально распирала его, чего Танияма не могла не заметить и уж тем более проглотить.
— Чтобы ты был моим гостем на этой церемонии, — сказала она сквозь зубы.
— Ты очутилась в моей комнате, скорее гость ты, — издал он язвительную усмешку.
Ты… ты… — еле сдерживалась она, чтобы взять и не уйти.
— Не кипятись, я понял тебя, — прикрыл он глаза, скрестив руки на уровне груди. — Приступай уже…
Снова это дурацкое «я понял тебя», если понял, то издеваться зачем?! — выговорилась Май про себя.
— Дай мне минуту… — попросила она, понимая, что пока не готова к единству мыслей и действий. Вот прямо в этот момент она не могла думать о чае и своём «госте» как о едином целом.
— Не думай слишком долго, это не твоя основная работа, — дал Сибуя совет, посматривая на свою сотрудницу немного ревностным взглядом. Обучаясь в этой школе, при рёкане, Май очень старалась, однако она старалась и в Лаборатории Психических Исследований, чего Нару, разумеется, не замечал так, как заметил это рвение здесь.
— Уже всё… всё… — свободно выдохнула она и, прикрыв глаза, расправила чёрно-белое кимоно. Чайную церемонию было провести не так просто, кроме того, её немного изменили. Для иностранцев горький зелёный чай казался едва ли не отравой, поэтому Мари разрешала использовать в приготовлении иные пропорции, но Танияма уже чётко представила в своей голове какой он чай для Нару…
Медного очага в комнате Сибуи не было, такое углубление в полу имелось в гостиной рёкана и комнате хозяйки строения на другом конце сада. Сейчас там отдувались другие одиннадцать учениц сей школы, а Танияме снова, словно утопленнику посчастливилось плыть против течения. Поэтому ей принесли высокую глиняную подставку с горелкой внутри, которая не позволяла воде в медном котелке остывать. Из других атрибутов для неё приготовили: бамбуковый ковшик для воды; глубокую чашу для первого вида чая; чайную пару бело-синего цвета, где грубоватая с виду кружка без ручек запечатлела на своих стенках синие рисунки гор; деревянную шкатулку с одним и другим видом чая; маленький серый чайник; узкую кружку со сложенной белой салфеткой внутри, а также ложечку и мешалку.
Вся чайная церемония должна была занять у Май не меньше двадцати минут, требовалось заварить два вида чая (терпкий чай из молодых листьев и жидкий чай — усутя), позволить гостю насладиться им, получить его отзыв и на этом покинуть его.
После того как Май разобралась со всеми приборами она вновь привстала и поклонилась, говоря тем, что церемония началась.
Сибуя продолжал сидеть в позе сэйдза (на немного разведённых в стороны коленях, с ровной спиной, пальцы на ногах, направлены к центру) и молча наблюдать. Воздуха в комнате стало не хватать. Он уже второй день отмечал странные внутренние волнения в присутствии Таниямы и никак не ожидал, что сегодня столкнётся с таким испытанием.
Вода в медном котелке потихоньку бурлила, создавая в навалившейся тишине свою прелесть незавершённости красоты. «Идеального ничего нет» — говорил её жаркий шёпот, но вместе с тем красота проявляется в чистоте и неброскости.
Май грациозно расправила белую шёлковую салфетку, сложила её четыре раза и с мастерской точностью протёрла ей ложечку для чая и края пиалы.
Хотя Сибуя и планировал расхаять все труды своей сотрудницы на полставки, он не мог не отметить с какой тщательностью проработаны её движения, насколько размеренно двигаются её руки, словно даже они стремились продлить эти минуты тихого единения.
Я волнуюсь… — призналась себе Май, стараясь выдохнуть незаметно, что, конечно же, не удалось. Нару уловил её волнение, но ничего не сказал, только немного поёрзал (ноги затекли).
Пришла пора горячей воды, и Танияма вновь сбилась в дыхании.
Только бы не пролить! — помолилась она, зная, что с маленьким ковшиком на длинной ручке не так-то просто управляться.
Вода не пролилась, и она чётко ошпарила пиалу кипятком, затем слила эту воду в пустую миску и вновь вернулась к ковшику и горячей воде. Она налила два ковшика в свою сине-серую пиалу и, открыв чёрную шкатулку, добавила в воду две ложечки зелёного чайного порошка. Далее за дело взялась мешалка, и ручонка Май затряслась чуть медленнее миксера. Эта зелёная кашица взбивалась до полного приготовления около минуты, испытывая нервы бедной Таниямы, как только можно.
Боже мой, Нару, не смотри! — молилась она, чувствуя его пристальный взгляд. Рука и без того подрагивала от волнения, а здесь ещё этот Сибуя двусмысленно смотрел. Май старалась думать о нём и о чае, а получалось всё больше о нём.
