— Не беспокойся, — Сибуя обратил внимание на слезливый блеск в глазах Май и пронял её своим незатухающим взглядом. В нём читался холодный спящий огонь. Ему нравилось прикасаться к ней, и иные, совсем непонятные для него чувства просыпались, когда она дотрагивалась до него. Под сердцем словно что-то ёкало, замирало, создавая желание закрыть глаза, обнять её руки и уснуть рядом с ней. Странно, спустя время, проведённое вместе, оказавшись, наконец, в одной постели, Нару вёл Май именно по этому пути неторопливых ласк и чувственности.

— Я не боюсь за себя, ты… — Сибуя делал вид, что не слушает её. Он целовал её ладонь, требуя позабыть о глупостях. — Тебе же тоже должно быть приятно, но ты отдаёшь всего себя мне… Я бы хотела, чтобы и ты расслабился! — последние слова Май выпалила как нельзя скорее, поцелуи Нару лишали её дара речи.

— Будешь много думать, пойдёшь спать в коридор! — он нехитро ей пригрозил, и Танияма, как и в обычный рабочий день, от шока приоткрыла рот. Она не понимала, рядом с ней, обнажённой, стесняющейся, в его руках трепетной, он не мог расслабиться. Тогда как на самом деле ему хотелось прилагать больше своих физических сил. Услышать её отчётливый голос, изнывающий от жара в одной постели с ним; его имя, срывающееся с её губ нежно-нежно либо до резости сознания страстно.

Он мне и поспать здесь позволит? Значит, он серьёзен, и то, что происходит сейчас, это не обычное удовлетворение плотских утех?..

Май задавала себе вопросы, оставив Нару без своего внимания и милой реакции на его поцелуи. Сибуя терпеливо накрыл веками глаза, дав Танияме ровно тридцать секунд, после он намеревался выбить из неё всё её нескончаемое беспокойство о других, в данном случае оно касалось исключительно его.

— Расслабься, я не намерен читать тебе лекции в постели, — он обрушил на неё свой требовательный поцелуй и уложил на подушку. Этот порыв ей пригрезился каким-то резким и жестоким. Захотелось извиниться… Она попыталась обхватить его шею рукой, чтобы не оставаться безучастной, но Нару пресёк порыв ненужных извинений, запрокинув её руку за голову, сцепившись с ней своей. Ему не хотелось, чтобы сейчас кто-то мешал. Была бы это Май или того хуже люди извне — это не имело значения, они отвлекали. Коль ему требовалось сохранять героическую стойкость, балансирующую на грани твёрдости ума и тела, то и отвлекающих факторов должно было быть как можно меньше.

Я постараюсь… — глаза Таниямы сверкали этим обещанием, и Нару сместил взгляд на её влажные губы. Он медленно провёл по ним пальцем и спустился к приподнимающемуся подбородку. Май прогибалась в талии, подталкивая своё тело к его. Их животы ненадолго соприкоснулись, и Сибуя мучительно закрыл глаза. Эта близость показалась ему до шума в ушах приятной. Как давно это было… Как давно он не позволял себе расслабиться, погрузившись в другое, такое же страждущее по ласке тело? Беды с Джином забрали всего его, а Май своим появлением пробудила и, сама того не зная, освободила. Ему хотелось благодарить её за терпение и веру в него, оттого-то он целовал её шею страстно.

Май содрогнулась, рассталась с рукой Нару и вцепилась пальцами в белую подушку. Её тихий стон сказал Сибуе больше, чем могли сказать её охочие до ярких слов губы. Но и то было слишком. Он возгорался рядом с ней так, словно был готов освещать её путь, пока рассвет не пробьётся сквозь занавес тьмы, и уже тогда он украсит её изнеможённое тело деликатными поцелуями. Тьма не наступила, закат близился, а он, переборов внутреннюю смелость, едва намочив нежную кожу Май своими влажными губами, гладил её языком, затем спускался ниже, пока Танияма в смятении от его ласк не раздвинула ноги, подпустив к себе ближе.

Как бы он хотел ещё немножечко подождать… Не торопиться… Но, глядя на её колышущуюся от тяжёлого дыхания грудь, вздрагивающий милый живот и показавшиеся от непомерных вдохов рёбра, закрыл глаза, утопая в желании её горячей плоти.

Он обжёг Май своим жарким дыханием, доходя до её плоского живота, подёргивающегося от сокращения мышц, начиная целовать там, отвлекая тем временем от истинных мотивов. Его пальцы сошлись на тазобедренных косточках Таниямы и остановились на тонкой линии белых трусиков.

Сибуя, продолжая придавливать её своей грудной клеткой, посмотрел, как сокрушается Май. Она запрокинула голову, накрыла дёргающееся от жара лицо ладонями, не желая смотреть, как Нару лишит её последней одежды, подтолкнув к непередаваемому стыду.

Он воспринял её реакцию как комплимент, ведь то, что она не желала смотреть, не значило, что ей не хочется стать к нему ближе. Не желай она того, то давно бы остановила, накричав, обвинив в чёрствости и невыносимости.

— Ты красивая, успокойся, — Нару повторил эти слова, так как, обнажив Май полностью, не ожидал её возросшей паники. Она впивалась взглядом в потолок и так часто дышала, что ему показалось, будто сейчас она разрыдается, и придётся оставить всё как есть. Он страстно поцеловал её в губы, но она не ответила.

Мысленно Танияма куда-то провалилась. В безопасное место, туда, где ей не придётся думать о том, как изнывает её тело, как сводит в судороге ноги и как щекочет в животе, пугая и маня неизвестностью.

— Ты хотела сделать мне приятно, — спокойно заговорил он, закинув её руку к себе на шею. Она, словно лишённая сил, повисла на нём, оставаясь безучастной. — Май, назови меня по имени… — он попросил об этом тихо на ухо и окрасил печалью лицо, разрешая Танияме быть чуточку ближе. К нему, к его духу, сознанию и томящемуся по её ласке телу.

— Нару… — она пробудилась от силы его уговоров и вот уже посмотрела ему в лицо.

— Не это, попробуй ещё раз, — он закрыл глаза и вновь начал целовать её нежные руки. Взор Май притуманился, дыхание в лихорадочном жаре прервалось, чтобы в последующие секунды возродиться. Она нерешительно посмотрела на его прикрытые глаза и немного вспотевший лоб. Имя… О чём он говорил, сейчас она не ведала.

— Каз… — она попыталась произнести имя Казуя Сибуя, прервавшись по вине Нару. Он сжал её пальцы и, без намёка на правильность её выбора, требовательно посмотрел.

— Вспомни тот день, когда ты мне призналась, — подсказал он, не в силах терпеть её размышления долго. — Оливер… — не выдержали его нервы. — Как можно забыть имя своего босса?! — он закачал головой, не находя свою иронию каким-либо пороком.

Она подумала о его жизни там, в Англии, месте, где находился его дом, о первой влюблённости, близости и смелости, проявляемой каждый день.

— Оливер, — Май назвала это имя решительно, и Нару, словно порабощённый ею, склонил тяжёлую голову.

Он задышал тяжелее… Опалил этим жаром грудь возлюбленной, находя минуту своего смятения для их отношений решающей. Внезапно захотелось рассказать… Но стоило ли делать это сейчас? Его решительность затмила смелость Май Таниямы. Она обняла его голову, ласково погладила и, запустив пальчики в его тёмные волосы, поцеловала в макушку.

— Оливер, — повторила она нежнее и заключила в свои ладошки его лицо, приподняла, желая видеть его синие ненаполненные печалью или остроумием глаза.

Её слабость… его слабость… Это оттенки одного совместного желания, желания отдаться друг другу.

— Используй это имя, когда мы наедине, — он измученно попросил быть так к нему ближе, и снова желания плотские обрели власть над ним. Он придавил грудь Май рукой, посмотрел на её изнеможение, отдав себе отчёт в том, что жаждет услышать её сладкий голос. Его губы накрыли плоть возлюбленной в сладком поцелуе, и желаемое коснулось слуха Нару. Танияма оцепенела, вонзилась руками в его волосы, хотя он всего-то лизнул её твёрдый от возбуждения сосок, слегка подцепил зубами и объял его полностью, включая тёмные границы ореола, жарко подсасывая. Пожалуй, пока это являлось самым пошлым в их трепетных отношениях.

— Пожалуйста, не делай так, — она попыталась отодвинуть его, сокрушаясь в стыде.

— Ты сказала, что хочешь сделать приятно и мне, — Нару закончил мять её плоть губами, но только с тем, чтобы вновь к ней припасть. — Мне приятно… — тлел его голос чуть слышно возле обнажённого тела возлюбленной, остерегаясь её сокрушающихся взглядов.