II
— Справа от вас, в том тенистом уголке, посажена яблоня, где Исаак Ньютон, будучи студентом, заснул. Его разбудило упавшее яблоко и это привело к открытию закона всемирного тяготения, — рассказывал Питер, указывая на низенькое приземистое дерево. — Далее прошу следовать за мной в Большой двор…
Перепады в цветах — от серого к кислотно-зелёному резали зрение. Сами стены колледжа как известняк жёлтые, местами красно-коричневые, где-то серые в тюдоровском стиле, а вот газоны ярко-зелёные шахматного окраса. Как позднее объяснил Блер, у них в Англии газоны зелёные даже зимой! На то и существует культивирование. Потом они остановились возле готического фонтана-беседки. Питер рассказывал о лорде Байроне, который по легенде купался в этом самом фонтане голышом с медведем, правила колледжа запрещали держать собак. Май же, не слушая его слов, думала о своём.
Утром я хотела вернуть пастору Куинси записи. Они очень помогли. Невероятный человек! Прилагать столько сил ради того, чтобы оправдать своего прихожанина. Я понимаю, почему ему захотелось со мной поделиться. Сложно держать всё в себе и жить среди тех, кто не желает слушать. По правде, я не ожидала встретить там Лена… — Танияма опомнилась, когда Питер пригласил пройти в часовню.
— Часовня Trinity College Chapel была задумана для молебна мастеров и сотрудников колледжа, — говорил Питер, показывая длинное помещение с витражами, расписанными деревянными потолками и интересными чёрно-белыми полами. — Как вы знаете, раньше молитва была неотъемлемой частью жизни и учёбы. Сейчас здесь можно помолиться, посмотреть на официальную церемонию, а иногда послушать орган. Также есть холл, в котором расположены барельефы, статуи и памятные таблички тех, кто внёс значительный вклад в жизнь колледжа, — повёл он дальше.
— Май, ты почти не слушаешь, — Аяко прицепилась к ней и настороженно шепнула. Другие крутили головами, так как посмотреть было на что.
— Прости, — она улыбнулась и снова впала в задумчивость. — Думала о том, что произошло утром. Очень странно, что Нару не потребовал объяснений и даже не захотел слушать.
— А утром что-то произошло? — Питер секунду назад говорил о том, что в холле шесть мраморных статуй: Фрэнсиса Бэкона — философа, историка, политика и юриста; Исаака Барроу — математика и учителя Ньютона; Томаса Бабингтона Маколея — государственного деятеля, поэта, прозаика и историка; Альфреда Теннисона — английского поэта; Уильяма Уэвелла — философа, священника, историка и энциклопедиста; Исаака Ньютона, а здесь прервался, обратив внимание на Танияму. — Возникли проблемы с Леном?
И почему мне не нравится его тон и догадливость?! — в данной ситуации Май бы хватило одного неудачного слова, чтобы озвереть. На своё счастье, Питер помалкивал, а вот его губы, изгибающиеся в улыбке, и горящие синие глаза пели красноречивее церковного хора.
Из воспоминаний Май. Утро воскресенья, 25 февраля.
И чего ему надо?! — путь к заалтарным помещениям преграждал невысокий, худощавый юноша. Его рыжие волосы были взъерошены, а под глазами отпечатались тёмные круги. Вероятно, он не спал эту ночь.
Май сместила брови к переносице и встала так, словно готовилась к лобовой атаке. Её круглое, светлое от добра личико, нахмурилось, предвещая ураган нелестных слов.
— Пошли, — сказал он после тревожной паузы, — ты же пришла к пастору. Он в хранилище. Иди за мной, если не хочешь опоздать на автобус…
Как странно… — первым делом Май растерялась. Выпрямилась и с глубочайшими сомнениями посмотрела вслед Лену. — Я думала, что он как дикий пёс набросится на меня и растерзает, а он, видимо, пытается забыть те неприятные слова, которые я сказала вчера, — на свой страх и риск Май решила довериться однокурснику Нару. — Так странно — делать вид, будто ничего не произошло… — она шла за ним и помалкивала. Хранилище находилось в подвальном помещении. Вот где на самом деле было холодно.
— Тебе бы одеться, — Танияма не выдержала, сказав ему наконец. На Лене болталась одна тонкая футболка с короткими рукавами, а холод становился зверским; изо рта шёл пар. — На вот моё пальто! — Май сняла с себя тёплую вещь. — У меня хотя бы свитер, а ты скоро посинеешь!
Лен без слов принял её пальто, разве что прискорбно посмотрел.
— Там! — он поднял правую руку и указал пальцем на приоткрытую деревянную дверь. Из щели тускло тянулась световая дорожка и Танияма не подумала о вероломстве, она шагнула вперёд, шаг, ещё шаг и вот дверь захлопнулась за её спиной.
— Ах ты негодяй! — она кинулась к деревянному полотну, сбитому при помощи толстых металлических пластин, и закричала. — Не смей оставлять меня! Лен, я замёрзну здесь до смерти! — она огляделась. В хранилище горела туристическая лампа. Вдоль стен полным-полно старых, забитых всяким хламом сундуков и рядом с письменным потрескавшимся столом стопка ржавых газет, перевязанных шпагатом.
Наверху скрипнула и хлопнула дверь. Туристическая лампа, как глашатай неминуемой гибели тускло моргнула.
Быть не может, чтобы меня ждал такой конец! — убедившись в том, что Лен преследует своими действиями причинить ей тяжкий вред здоровью, то есть действует умышленно, она присела на стопку из газет и прижала гаснущую лампу к груди.
— Так он оставил тебя в том подвале! — Аяко так закричала, что её крепкий голос отозвался в холле эхом.
— Да… — сообщила Май со всем прискорбием. — Если бы пастор Куинси не нашёл под аналоем мою сумку, то, вернее всего, нескоро бы решился на осмотр прихода. И всё же я просидела там больше часа. Пастор отпаивал меня чаем ещё минут сорок. Он отвёл меня к себе, закутал в плед и велел не дёргаться, пока я не почувствую, что отогрелась.
— Вот в чём дело, — Питер выглядел как-то разочарованно. — Я думал, он поступит оригинальнее. Что ж, великовозрастной девице не стоит прилагать столько усилий, чтобы понять мужчину, кроме того, там и понимать-то нечего… — он выразил мнение о том, что Май не маленькая и продолжил экскурсию. — Надпись на статуи Исаака Ньютона — это цитата из книги Лукреция. Перевод у неё следующий: «Разумом он превосходил род человеческий»…
— Я бы так не сказал, — Такигава перебил юношу, который так старался выглядеть джентльменом. — Где живёт этот Лен? С ним надо очень серьёзно поговорить. Я не обвиняю его в прямом умысле, однако косвенно, если бы с Май что-то случилось, то он бы загремел в тюрьму!
— Монах, да оставь ты его! — Танияма залоснилась от улыбки. — Оливер ведь не потребовал объяснений, значит, он знал, что всё может закончиться именно этим.
— Думаешь? — Хосё не стал бы пустословить; его грызли сомнения. — А если в этот самый момент он бьёт морду этого Лена? Об этом ты не подумала?
— Монах, у тебя воображение разыгралось, — она посмеялась над ним, в сущности же ей было теперь не до смеха.
— И тем не менее, — остался он при своём. — Где нам найти этого парня? — Такигава зрительно принялся пилить Блера.
— Уилбер, Обин и я живём в общежитии, здесь, на территории колледжа. Остальные в городе, — сказал он и скрестил руки у груди.
Неужели всё так, как сказал Монах?! — у Май от тревоги кадык поджался.
— Строго говоря, в Кембридже учатся не такие уж ботаны. Регби, крикет и гребной спорт… — слова Питера ну никак не придавали озадаченной девушке сил. — Пару раз со шпиля снимали студенческие шапочки. Пришлось нанимать верхолазов. Но всё это никак не относится к Оливеру. Он скучный, самовлюблённый и непонятно за какие заслуги обзавёлся такой женой.
С чего это он меня хвалит?.. — Май внезапно рот приоткрыла. — Совсем недавно я назвала его ублюдком, рукожопом… и ещё как-то… — она не могла вспомнить, что точно кричала в той горячке, но что это было нечто обидное — она понимала.
— Отец Лена миллиардер. Нет ничего удивительного в том, что сына похитили, — продолжил он. — Оливер помог в поисках. С тех самых пор Лен его страстный фанат.
