— Сейчас я вам покажу, что умеют японки! — она действовала так, словно давно хотела побить этих парней, ведь родителям следовало сделать это и того раньше.

— Да где ты эту пещерную бабу выкопал?! Как она смеет?! — Обин увидел, как в гостиную вошёл Оливер и первым же делом посыпал обвинения на его голову.

— Меня в ней всё устраивает, — сказал он и сделал то, что не могло не остановить Май.

Почему он целует?! — Танияма в растерянности растопырила и без того большие глаза. Нару целовал как для примера — наглядного. Пылко и горячо. Она лишь раз увидела его приоткрытые очи, напугалась и тут же сомкнула свои, растерявшись ещё больше, когда ощутила требовательные движения его языка, с нежностью и силой сомкнутую ладонь на подбородке и, наконец, приток воздуха, пахнущий сладким морозцем.

— Успокоилась? — спросил он, хотя и сам всё отчётливо видел. Лицо Май пылало. — Идём…

— Монах, а с тобой-то чего? — она увидела странные прихрамывания Такигавы и забеспокоилась.

— Лучше не спрашивай, — помахал он рукой, не желая это обсуждать.

— Пит, а ты почему смеёшься? — Лен подошёл к товарищу, рассмеявшемуся не на шутку, испытывая если не отвращение, то удивление. — Она же оскорбила нас…

— Прости, прости, не могу сдержать смеха и слёз, — сказал он, стараясь отдышаться. — Я думал, что она нежная, как Миранда у Шекспира, я представлял её античной статуей, но она, она живая простота, несгубленная и благодаря своей душе непорочная. По-моему, я только что душевные муки утолил, как путник, ищущий прохлады. Она отрада глаз моих, достойная его руки, само исчадье ада!

— Ему позарез нужна эта ярмарка, — сказал Обин небрежно. — В четырёх стенах у него едет крыша.

— Не стану отрицать, я засиделся! — Питер энергично поднялся, сложив перед этим книги. — Быть может, увидимся на конференции!

— Подожди, ты точно едешь? — не отпускающим был Лен.

— Да, — посмотрел он из дверей. — Не переживай, ты и без меня придумаешь, как обратить на себя внимание.

Придумаю, но как же так?! — Лен, оставшись ни с чем, растерялся.

— Пошли в карты играть! — позвал того Обин, возвращая в гостиную пусть не былой шум, но какую-то его часть.

XIV

— Нару, подожди! — Май придержала всю компанию на улице.

— Вы можете идти в дом, — он отправил коллег к миссис Аддерли, оставшись с Таниямой на улице.

— Почему ты не ругаешься? — она опустила глаза на снег, зная, что виновата.

— А ты хочешь, чтобы тебя поругали? — спросил он, словно не понимал, о чём идёт речь.

— Нет! — закричала она. — Но я же тебя подвела! Поругалась с твоими однокурсниками…

— Они будут моими однокурсниками лишь полтора года. Бакалавриат почти окончен. Далее следует магистратура, но не все пойдут в Кембриджский университет. Кроме того, я не помню, чтобы говорил тебе сдерживаться или подстраиваться под кого-либо, — сказал он, созерцая всю прелесть раскаяния Май.

— Но как же… — она не поверила ушам. — Так в офисе, ты сказал…

— Я сказал, чтобы ты не доверяла всем, кто тебе улыбается! — напомнил он, перебив на полуслове, указав голосом на свой авторитет и лидерство. — Если это всё, то я бы хотел попить чая. Человек из полиции вот-вот приедет.

— Подожди! — Май не пустила того в дом. — Это что получается, ты знал, что выйдет именно так, знал и даже подстрекал меня. Так ты моими руками решил свои дела подправить?! — взъелась она серьёзно, сжав от этого зубы.

— Иногда ты можешь быть очень догадливой, — улыбнулся он хитро, дерзко обхватив Май за талию. — Продолжишь строить догадки?

Только попробуй лезть целоваться! Покусаю! — дрожала она не от пыла и страсти.

— Если хотел проучить их, то мог бы открыть рот сам! — она отодвинула его лицо от своего, противясь из-за вредности.

— Как же я могу такое сказать?! Я их руководитель… — он унял её руки без особого труда. — Итак, есть ещё вопросы или претензии?

Нет! Целуй уже скорее! — она начала испытывать терзания, находя его лицо и дыхание слишком близким к своему.

— В таком случае нам надо поторопиться, — выдал он, отпустив и отперев дверь. — Чай и угощение миссис Аддерли остынет.

Чего?.. — у Таниямы рот приоткрылся. Она была уверена, вот сейчас он поцелует! — А я не остыну?! — она смотрела, как Оливер снимает с себя пальто и вот, обращает внимание на неё.

— Ты хочешь покричать ещё на кого-то? — спросил он, видя, что Май не торопится снимать с себя верхнюю одежду.

Ой как хочу, если бы ты только знал! — представила она в тот же час сцену, закаченную ему заслуженно.

— Потерплю, но ты мне должен! — потребовала она своего, обиженно гундося.

— Вот как, — издал он усмешку. — Нехорошо оставлять долги до вечера. Рассчитаемся здесь и сейчас.

Позабыв о пыле и гневе, она посторонилась, испугавшись его прямоты. Ударившись затылком о дверь, Май полностью упустила свой шанс контролировать ситуацию, и тот поцелуй, которого она ждала на улице, обрушился на неё со всей неожиданностью.

Он поглаживал её голову, словно разминал после её столкновения с выходом, и нежно накрывал своими губами её.

Май жадничала, а оттого натягивала его пиджак на себя, сама не ведая, что из этого выйдет. Наконец она поняла, что ей почти нечем дышать. Нару прижался к ней всем своим телом, придавил к двери так, что грудь до боли заныла, но даже так ей хотелось продолжать отвечать на его поглаживания, его вёрткие проникновения языка и чуть колющие щипки, которыми казались верхние и нижние поцелуи накусанных на морозе губ.

— Достаточно? — остановился он, видя, что Май ноги не держат и то тело, которое раньше упрямо упиралось попой в дверь, желает скатиться и устроиться возле его ног.

Нет, но больше я сейчас не могу, — она помотала головой и почти сразу же закивала передумав.

— Давай, — он помог ей снять пальто и обувь. — На сегодня ты сделала достаточно. Передохнёшь, а вечером чего-нибудь почитаем.

— Хочешь причинить себе душевные муки? — она думала, что читать придётся ей. — Тебя же раздражает мой английский!

— Я сам тебе почитаю, — сказал он, не пряча взгляда и уверенности в глазах.

Это конечно меняет дело, но… — подумала Май и опустила голову.

— Ты чем-то недовольна? — его это удивило, по его мнению, она получила всё, что хотела.

— Нет, — она заулыбалась улыбкой неискренней. — Всё хорошо, замечательно…

Мне не хочется ему говорить о проблемах со сном, — подумала она. — Как только я остаюсь в комнате одна, то мне кажется, будто под кроватью кто-то скребётся, в окна стучит, хотя я понимаю, что второй этаж и стук маловероятен, но я не могу ошибаться. Постоянное ощущение, что за мной наблюдают, а ночью… Ночью кровать подо мной шевелилась! Я не понимаю почему Нару не почувствовал этого, но меня буквально подкидывало. Страшно возвращаться в ту комнату одной… Может быть, миссис Аддерли не станет возражать, если я займу гостиную, пока все не вернутся?..

— Что случилось? — лицо Оливера приобрело суровые черты.

— Да всё хорошо, — Май засмеялась звонче прежнего. — Я всего лишь думаю, что выспалась! Придётся до вашего прихода занять себя чем-нибудь в гостиной!

— Не переусердствуй, — сказал он ровно и спокойно, подозревая неладное за её скромной душенькой, оставляя Танияму без внимания лишь ввиду исключительной занятости.

XV

— Послушай, Оливер, это становится напряжённым, — сказал Хосё по возвращении в дом миссис Аддерли. — Помнишь, что сказала Май? Она сказала, что тот, кого мы ищем — мужчина за сорок. Ты обратил внимание на мистера Хортона? Среди остальных зевак он показался самым странным. Да и при первой встрече с нами он повторял: «Сади милая девочка, которая не сделала ничего плохого! Чего вам от неё надо?!» Тебе не кажется это подозрительным? Он будто ждал, что рано или поздно к нему явятся городские и начнут задавать вопросы о его внучке.

— Кажется, — ответил он кисло.

— А ещё полицейский сказал, что погибшего зовут мистер Картрайт. Его автомобиль попал в аварию здесь, недалеко от леса летом два года тому назад. Тела не нашли! — продолжил говорить он. — Стало быть, подозревать пастора Куинси нет никакого смысла. Что если причиной возрастного спонтанного психокинеза стала эта авария? Если дети стали случайными участниками этого несчастья? У нас дети примерно одного возраста. Они наверняка гуляли одной компанией и вот, как-то раз, они пошли к лесу и пошутили над случайно проезжающим путником. Шутка обернулась страшной аварией. Они напугались, и Сади рассказала обо всем деду. Тот принял меры.