— Идёмте, Матсузаки что-то обнаружила, — он опять-таки проигнорировал повод для разговора, настраивая всех на работу.

Благо, что вот так закатывать глаза — это не мой удел, я бы не выдержала! — Май выдохнула из грудной клетки весь собравшийся там страх, оставив себе щепотку напряжения.

— Что здесь у тебя? Для чего крик поднимать? — Монах освободился от поклажи и размял плечи.

— А ты не видишь? — Аяко закричала и указала на две белые двери, расположившиеся вдоль одной стены с той лишь разницей, что одна находилось неподалёку от лестницы, а другая уходила в самую глубь коридора.

— Это бумажный скотч, — Такигава подошёл ближе и увидел, что двери запечатаны, а внизу, у порога, лежала примёрзшая к полу тряпка. — Её кто-то намочил, прежде чем сюда положить. Оливер, не думаешь ли ты, что здесь побывал этот Гейт?

— Отдирайте! — вопреки всеобщему мнению, Нару приказал вскрыть.

— А что за другой дверью? — Май заметила, что третья дверь нетронута и спросила.

— Там ванная комната, — сказала Аяко. — Я уже проверила.

— Стало быть, они опечатали жилые, — Монах, прежде чем что-то сделать подумал, и после этого в доме послышались рваные звуки.

Чем-то пахнет… — Танияма заметила за собой странную реакцию на горьковато-сладкий запах, медленно распространяющийся по второму этажу, с чем быстро замотала головой. Под языком собиралась слюна, желудок напрягался, хорошо, что к горлу ничего не подступало.

— Ты что-то почувствовала? — Нару спросил скорее, чем она смогла понять.

— Запах какой-то… — ответила она, не скрывая от него правды.

— Запах? — он зажал пальцами подбородок и задумался. — Я не чувствую ничего…

И что теперь? Думаешь, я вру?! Этот человек невыносим! — Май разозлилась, не успев выплеснуть негодование на обидчика, Хосё сказал, что отдирает тряпку, и они заходят.

Танияме не почудилось. Стоило распахнуть дверь и остатки едкого, тяжёлого запаха вырвались наружу.

— Боже мой! Это ладан! — Монах спрятал лицо в локтевом сгибе, проходя в маленькую спаленку первым.

В полупустой комнате, где стены были побелены, стояла небольшая деревянная кровать, ночной столик с запылённой Библией, узкий цветной полосатый коврик и полка с плохо стоящими книгами. На окошках виднелись глиняные горшки с увядшей геранью, а круглый стол с ажурной скатертью наверняка ручной работы, усыпали засохшие бутоны кентерберийских колокольчиков. Сухие стебли цветов стояли в узкой, отливающей перламутром вазочке, погибнув, вероятнее всего, от нехватки воды, нежели внезапно пришедших морозов.

— «Направь стопы мои по слову Твоему», — Такигава прочёл надпись, сделанную над кроватью, и ещё раз окинул взором спаленку, где в каждом уголке ютилось целомудрие. — Ну вот как-то так… А что это у нас здесь? — он заметил в одном из углов глиняные черепки и обратил на это внимание начальника. — Оливер, посмотри сюда!

— Простите, я больше не могу! — Май держалась какое-то время, но совсем скоро от тяжёлого запаха у неё разыгралась тошнота и, вылетев из комнаты пулей, она надолго закрылась в ванной комнате.

— Тебе стоит отправить Май на базу, — Монах, хорошенько подумав, дал Нару совет. — Её, то ноги не держат, то теперь её тошнит. Мы не управимся до ночи, если будем лишний раз отвлекаться, а там миссис Аддерли за ней присмотрит.

— Ноги не держат, тошнит… — Аяко, следуя по ходу мыслей Такигавы, пробормотала себе под нос его же слова, и вот, не заглушая голоса рассудка, как это делали мужчины, раскрыла глаза широко. — Ты чего о себе возомнил?! — забывая о таком слове, как такт, Матсузаки сорвалась и налетела на Оливера. — Если Май забеременела, то можешь забыть о своём вычурном колледже! Пойдёшь работать и будешь обеспечивать семью так, как этого требует закон!

— Тише, Нару и так работает, — Монах вмешался прежде, чем Аяко сцепила руки на горле не очень-то весёлого Оливера. — Воистину женская солидарность! — в ситуации жизненной он по давней привычке пошутил.

Симптоматика схожа, — сам же Нару смотрел на коллег и не видел их мук радости и безумия, он вглядывался в дверь на противоположной стене, которая наполовину различалась через их дверной проём и думал. — Если я и допустил ошибку, то на День святого Валентина, когда мы были вместе в душе. Прошло около недели…

— Слушай, если ты пытаешься вспомнить, где дал маху, то лучше оставь это. Сделаешь хуже и всё тут, — Монах ворвался в его мысли, когда Аяко унялась и пошла к двери ванной комнаты, где послышались скрипящие и трубящие звуки давно не включаемой воды.

— Май, ты там как? Можешь уже открыть?.. — Матсузаки уговорила долго не задерживаться, и немного мокрая, залившая холодной водой коричневую куртку, Танияма с неувядаемой улыбкой, высунулась наружу.

— Простите ещё раз, — смеялась она, чтобы совсем не потеряться в лавине смешавшихся мыслей. — Запах этих благовоний норовит выжать из меня все жизненные соки, — шутка бы удалась, не будь Хосё так любопытен. Во время уговоров Май, он распечатал вторую комнату и поваливший из неё горьковато-сладкий духан ладана, скосил Танияму наповал.

Шаги, тарабанящие как на пожар, хлопок вместе с дверным скрипом, и Май снова принялась склоняться над белым керамическим унитазом.

— Я бы на твоём месте уже занервничал… — на сей раз Такигаву охватил лёгкий морозец. Непознанный ранее страх убивал в нём все зачатки юмора и романтичности.

— Откройте окна здесь и на первом этаже, — Нару с видом суровым начал раздавать приказы направо и налево. — Надо проветрить, иначе мы надолго застрянем здесь.

— На базе Джон и миссис Аддерли. Они присмотрят за Май, — Хосё утвердительно кивнул, прежде чем принялся открывать старые рамы.

— Джон присоединится к вам после обеда. К этому времени он должен закончить с домом миссис Аддерли, — и всё же у Нару были другие планы.

— Разумно ли оставлять Май на старушку? — Аяко немного заволновался, всё же Агата Аддерли — медлительная старая женщина.

— Мы справимся. Это обычное недомогание на незнакомый запах, смена часовых поясов и стресс, — и всё же у Оливера было своё объяснение происходящего.

— Подожди, если ты останешься с Май, то чего делать нам? — Такигава не бежал от работы, как чёрт от ладана, он остерегался последствий; директору SPR как избалованному ребёнку, угодить не так-то и просто.

— А вы не знаете, что нужно делать? — полившийся сарказм как-то даже обидел.

Вот он всегда так! Когда дело касается работы, то он хотя бы удивляется иногда, а когда речь заходит до самого любопытного, личной жизни, то он как партизан на допросе! — от переизбытка человеческой наглости у Хосё брови завибрировали.

— Я оставляю это на вас! Если найдёте что-то подозрительное, то сообщите мне прежде, чем решите что-то с этим сделать, — дал он указания, прежде чем спуститься на первый этаж.

— И что это должно быть? — Монах кинулся к лестнице, планируя уточнить всё до деталей.

— Вы сами узнаете… — пренебрежительный ответ последовал со стороны входных дверей, где Оливера уже никому не было видно.

VII

20 февраля. Вторник — день второй. Дом миссис Аддерли. Вечер.

— Как самочувствие? — Нару задал свой вопрос спокойно, когда Май возвратилась из душа.

— Лучше, — ответила она, не видя в словах или проницательных глазах Оливера какого-либо крутящегося вопроса между строк. — Извини, если напугала, думаю, это из-за того странного запаха…

Профессор Дэвис не упускал Май из вида, пока она не обсушила полотенцем волосы и не прилегла на кровать, где он, пригрев край, переодевшись в пижаму, терпеливо ждал удобного времени для разговора.

— Стало быть, дело в ладане… — он приложил указательный и большой палец левой руки к губам и задумался.

— Похоже. Раньше такого не случалось, благовония не вызывали подобных ощущений, но и ладана я раньше не ощущала в таких количествах, должно быть, у меня непереносимость… — Май имея смутное представление о своих ощущениях в том доме, вынула из выдвижного ящика ночного столика фен, решая высушить волосы прежде, чем уйти на боковую.