— Но я и раньше помогала… — Май как поражённая пулей упала в траву, не зная, что здесь можно возразить.

— Во как приложило, — усмехнулся охотник. — Но ты зря убиваешься. Кто-то должен остаться снаружи. Вдруг у твоего босса разболелся живот, и он отошёл в кустики, а тут лес, заблудился… Короче, ты будешь следить за периметром.

Но это же смешно… — разочаровалась Танияма.

— Не надо убиваться раньше времени! — внушил ей Гейт. — Литон снова проверит комнаты. Я выкурю их. А когда всё будет запечатано, мы поможем Лину с поисками.

В конце концов Нару может сам выбраться. А если никого не будет снаружи, ему снова придётся идти в дом. Хорошо. Я остаюсь! — согласившись с кое-чем сказанным охотником, Май пришла к собственным выводам, на чём и порешили.

VIII

Последующие два часа люди из Ассоциации безуспешно разыскивали пропавшего профессора Оливера Дэвиса.

— Май, не надо отчаиваться. Я уверен, что они найду его, — утешил оставшийся с ней мистер Олдридж.

— Спасибо, Барри, — поблагодарила Май сквозь тихую улыбку. — Я тоже на это очень надеюсь.

— В такие минуты в голову лезут странные мысли, — Барри повёл речь тихо. — Я здесь подумал, как мой сын одинок. Моя жена оставила его, а я смогу позаботиться о нём не так уж и скоро.

— Никто из нас не знает, сколько нам отведено, — посочувствовала ему Май. — Не думайте об этом, Барри. Придёт время, и вы позаботитесь о своём сыне.

— Интересно, если бы здесь был пастор Куинси, он бы предпринял попытку исправить то, что сотворил с нашими жизнями? — подумал мистер Олдридж вслух.

— Кто его знает, — Май посмотрела на усыпанное звёздами небо и потрясла ногами, свисающими с высокой машины Норвуда Гейта. — Думаю, он считает, что потусторонний мир открывает большие возможности. Людям надо во что-то верить. В такие времена страх становится гонителем, а пасторы — утешением. Впуская страх в душу, люди обретают веру. Эта точка зрения цинична ровно, как и практична. Ничего уж с этим не поделаешь. Такие мы люди. Не все конечно, но многие. Как человек, знающий людей, пастор Куинси нашёл подход к живым и к тем, кто умер.

— Время близится к полночи, — Барри посмотрел на часы. — Ты можешь вздремнуть. Если будут важные новости, я разбужу.

— Как я смогу сейчас уснуть, — горестно произнесла она.

— Если вымотаешься и без сил упадёшь, ничем ему не поможешь, — он спрыгнул с высокого сиденья внедорожника, решая прогуляться тем временем по улице, чтобы не смущать Май.

Может быть, он и прав. Если я сосредоточусь на Нару, то смогу найти его, — кивнула она в знак одобрения идеи, закутавшись в чёрный пиджак Оливера, который она нашла на сидении их рабочего фургона.

Как бы Танияма ни была расстроена, спустя какое-то время она провалилась сквозь сон.

Ощущения, несмотря на все ожидания, были приятными. По телу разливалось благоухающее цветами тепло, и в голове, как то бывало в самые редкие и счастливые минуты, строились чистые ровно играющие мелодии. Май ощущала, как прибывает в тихом и нежном коконе. Прохладный шёлк скользил по её телу. Лёгкая вуаль щекотала округлые плечи. Музыка непрестанно напевала ангельские мелодии.

Произошедшая пауза раскрыла Май глаза. Создающая благоговение мелодия исчезла, и заиграл свадебный марш Вагнера.

— Не бойся, я не позволю тебе споткнуться или упасть, — услышала она знакомый до боли голос.

Так мы сейчас пойдём к алтарю? Но почему меня ведёшь ты, Нару? — Май взмахнула ресницами, точно пригревшаяся на солнце бабочка и ведомая тактом, выдуманным немецким композитором, шагнула навстречу неизбежному. Белый ослепляющий свет упал и осел на её согбенных плечах. Он поглотил всё: рельефный орнамент, описывающий потолок церкви, вычурность гостей и саму фигуру кандидата, обещанного ей в мужья.

Наконец туман, волочащийся, как и вуаль невесты, рассеялся. Май увидела очертания своего будущего мужа. Глубокие как две впадины синие глаза любяще смотрели на неё. Чёрные смолистые волосы натурально блестели в потоках разноцветного света, падающего с огромного полноцветного витража. Светлый костюм на нём был с иголочки и смотрелся даже лучше привычного чёрного.

И здесь Нару?! — узнав возлюбленного, Май запуталась, кто в этом сне морочит ей голову. — Стало быть, один из них не Нару, а Джин!

Она взошла на ступеньку, где стоял жених, и развернулась лицом к юноше, который набрался храбрости, чтобы передать невесту в руки взрослой жизни.

— Никто не сомневался в том, что всё закончится именно этим, — сказал приятно он. — Май, ты очень красивая невеста. Хотя я уверен, что тебе часто придётся вставать на попа́, чтобы заставить моего брата сдвинуться с места. Позаботься о нём. Хорошо?

Джин! — прослезилась она, узнав приятно-самоуничижительную улыбку.

— Где Нару? Джин, ты же знаешь, где он! Помоги мне найти… — взмолилась Май, хватая того за руки.

— Его уже нашли для тебя. Не бойся. Открой глаза, — внушил по-доброму он.

— Джин… — голос Май совсем задрожал. Она знала, что образ Нару у неё за спиной, но настоящий ли он?

— Если невеста совсем немного поплачет, то в том нет ничего дурного, — ласково сказал Джин и мягко опустил свои руки на плечи Таниямы. Его холодный поцелуй коснулся её закрытого чёлкой лба и такие же безжизненные руки возложили её дрожащие ладони на раскрытые руки Оливера. — Я желаю вам счастья, — он залился родственной улыбкой, и фигура, видимая раньше отчётливо, растаяла в белом свете.

IX

— Нару! — вопль Май излился на пустующее земли мистера Олдриджа обездоленным раскатом. Её голос полный отчаяния разлетелся по влажным облакам тумана, теряясь где-то в лесу.

— Чего вопишь посреди ночи? — рядом с автомобилем Гейта прохлаждался Литон. — Перебудишь деревенских и те поднимут лишний шум.

Глаза Таниямы резало и жгло от слёз. Во сне она плакала. Горько и радостно. Сейчас веки и щёки горели. Волосы, раздуваемые ветром, липли к лицу.

— Нару так и не нашли? — не находя его взглядом, она не стала молчать.

— Ещё нет, — ответил молодой человек ровно и безынтересно.

— А Барри? Куда ушёл он? — Май посмотрела по сторонам ещё раз, убедившись, что теперь пропал и заказчик.

— Мне-то откуда знать?! Кончай задавать вопросы. Я всё равно на них не отвечу, — возбух молодой медиум. — Я закончил делать свою работу и вышел, чтобы подышать свежим воздухом. Когда я пришёл, из всех людей я нашёл лишь тебя. Ты дрыхала на моём месте и сквозь сон плакала, — сказал он и, подумав, продолжил. — Я плохо понимаю людей, ещё хуже понимаю тебя. Какой подчинённый будет так убиваться из-за начальника? Я ещё пойму, если ты с ним спишь. Хотя нет, и это не даст мне достаточно объяснений. Слёзы людей редко бывает искренними. Кто-то оплакивает себя, кто-то упущенные возможности. Для других слёзы — это выражение долга, своего рода этикет. Поэтому я не хочу понимать их. Мне неинтересно, почему они плакали и что именно они оплакивали.

— Должно быть, ты гораздо лучше понимаешь меня, чем думают другие. Поэтому ты не хочешь чувствовать их боль. Смотреть на их слёзы. Принимая их проблемы близко к сердцу, мы отчасти берём на себя часть ноши, которая досталась им. Ты понимаешь, как больно ощущать чужую боль, поэтому ты намеренно избегаешь её. Я же не могу закрыть глаза, когда невинный человек страдает из-за чьего-то «этикета» — Май поняла, что хотел сказать Литон, как и поняла то, что её время пришло. Теперь можно отправляться на поиски Нару!

— Который сейчас час? — спросила Май для того, чтобы хотя бы понять сколько времени она проспала и сколько часов ведутся безрезультатные поиски Оливера.

— Третий час ночи. Через час начнёт светать, — ответил он.

— Что ж, я рада нашей беседе, — улыбнулась Май. — Теперь моя очередь работать.

— Не кипишуй. Старик будет не в восторге, если я спокойно дам тебе пройти, — Литон спрыгнул с багажника где сидел и подошёл ближе.

— Скажем ему, что ты старался, — заулыбалась она дружелюбно.