Гочи вернулся, сказал по-русски, что у Арсена не отвечают. Арчил тогда и спросил, не даст ли им Серега сто рублей, они купят билеты, а когда друг приедет, они вернут.
Сто рублей тогда − огромные деньги! Месяц можно жить! А если скромно, то и два. Перед отпуском занял Серега у своих сослуживцев, теперь вез обратно. Мать сама на работе занимала у кого-то…
Ну как отказать новым друзьям? Они ведь такие хорошие, веселые!
И только, когда грузины вдвоем убежали ("В кассе надо паспорт самому показывать, но мы скоро!"), Серега что-то заподозрил.
Прошло десять минут, полчаса, час. Уже и самому на поезд пора, а те так и не возвращаются. Хотел уйти, но надо же за стол заплатить! Подозвал официанта, попросил счет.
И остолбенел. Оказывается, наели они на тридцать семь рублей с копейками! Вдвоем всего!
Денег таких у Сереги не было. Десять рублей всего осталось…
Подозвал официанта ещё раз. Спросил разрешения отойти, чтобы найти друзей, которые стоят в очереди за билетами. Только официант не поверил. Привел какого-то хмурого дядьку, тоже кавказца, который сразу сказал:
− Не будем платить − будем милицию звать. Будем платить − всё хорошо будет!
− Так нет у меня… − сказал Серега и заплакал, как ребенок.
Да он в сущности и был ещё ребенок, в свои девятнадцать! Что с того, что ростом метр восемьдесят пять, и сто метров за двенадцать секунд пробегает. Пацан пацаном… И помочь некому, в этом городе у него никого нет!
− Ну что, милицию зовем? − громко сказал официант.
И тут из-за соседнего стола встает человек. Да и не просто человек, а настоящий человек-гора! В коричневой кожаной куртке, каких тогда почти ни у кого не было, да ещё и с золотой цепью чуть ли не в палец толщиной!
− Что к парню пристал, Муртаз? − спросил он. Вроде бы тихо так спросил, а все услышали.
− Всё в порядке, Всеволод Михайлович, всё в порядке, − слащаво улыбнулся дядька, − вот, солдатик платить не хочет…
− И сколько на нем?
− Вот, пожалуйста, тридцать семь семьдесят…
− Ого! Один он, что ли, наел столько?
− Да нет, говорит с друзьями был…
− Что, парень, бросили тебя друзья?
− Да какие они мне друзья, − всхлипнув, ответил Серега. − Грузины какие-то… И деньги у меня забрали.
− Так-так… Грузины, значит… Имена знаешь?
− Арчил. Гочи…
− Арчил Высокий? В джинсе?
− Ну да…
− Ну Арчил, ну крыса! Солдатика кинул! − Человек-гора подошел к дядьке, − а ты, Муртаз, часом, не в доле с ними?
− Нет, что вы, Всеволод Михайлович, что вы! Я же всегда… И на общее дело жертвую… Я ведь с Азербайджана! Что мне какие-то грузины!
− А для меня вы все одно, − процедил Всеволод, доставая бумажник. − Понаехали к нам… Держи! − он швырнул официанту пятидесятирублевую бумажку. − Сдачу парню отдашь!
− Спасибо! − Серега снова пустил слезу. − Я верну! Только адрес мне можно…
− Пустое… Мне можешь не возвращать. Встретишь бедолагу какого-нибудь, вот ему и помоги. Понял?
− Понял! − ошеломленно ответил Серега.
− И ещё… В церковь зайдешь, свечку поставь за Севу Тучина… То есть за раба Божия Всеволода. В церковь то ходишь?
− Так это… Комсомолец же я! Правда, заходил пару раз…
− Ну, значит, ещё раз зайдешь. Только сразу не уходи, хоть постой там чуть-чуть. Пока свечка горит…
− Да, Всеволод Михайлович, спасибо вам! Я побегу?
− Беги, парень, а то ещё и поезд свой упустишь, − добродушно усмехнулся человек-гора, глядя в его спину. − Если бы мне такой, как я сейчас, тогда встретился… Может и вся жизнь бы другая была…
К чести Сереги, не раз и не два ставил он потом свечку за раба Божия Всеволода. И всё хотел встретить его где-нибудь, помочь чем… Только не встречались они больше. А через двадцать с чем-то лет попалась Сереге на каком-то сайте подборка "Самые удивительные надгробные памятники". Там-то он и увидел трехметровую малахитовую глыбу с портретом своего спасителя. В полный рост, в той же куртке, с цепью, с ключами от "БМВ" на пальце. И с датой смерти "1993". Вот как бывает…
В общем, сел Серега на свой поезд, и даже некоторое время был счастлив, полагая, что всё позади. И только через пару остановок вдруг вспомнил, что на нем долг, а отдавать его нечем…
Ну, конечно, можно матери написать, она там найдет ещё денег, пошлет ему. Только не хочется что-то. Зарплата у неё маленькая, накопить никогда ничего не выходит. Да и родственники все у них небогатые. Вариант, конечно, но только на самый крайний случай.
Своей крошечной зарплатой сто рублей никак не наскрести. Советское государство аж восемь рублей платит в месяц старшему стрелку! Целый год надо копить…
В принципе, можно было бы и накопить… Да только уволится Серега через три месяца! А повезет, так и через два. Это вообще не вариант.
Остается только просить того парня подождать, чтобы после дембеля отослать деньги ему домой. Только вряд ли он согласится. Ему тоже осенью увольняться. И сотня эта ему сейчас нужна, а не через полгода. Шинель новую справить, ботинки, шапку новую. Точно не согласится!
О том, чтобы "молодых" напрячь, Серега даже не думал. Не то воспитание. Отбирать деньги у младших нельзя! Это он твердо знал. Чем тогда он будет лучше этих грузин!
Нахлынула жгучая ненависть. Вот ко всем этим, которые понаехали сюда! Зачем они здесь? Сидели бы у себя, в горах! А лучше вообще их всех забомбить! За Берию, за Сталина! За мои сто рублей!
− Вот же сволочи! − процедил он сквозь зубы.
− Кто? − спросил кто-то.
Тут-то и увидел Серега, что он не один сидит в купе общего вагона. Так задумался, что и не заметил соседа своего.
Дед, лет шестидесяти, старый совсем. Серый пиджачок, потертые брюки, кепочка. Армейский вещмешок с каким-то добром на коленях…
− Нет-нет, я не вам, извините, − быстро сказал Серега. − О своем я…
− А что стряслось, солдатик? − усмехнулся дед. Голос у него был хриплый, но какой-то добрый. Располагающий голос, одним словом. − Служба в тягость стала?
…И прорвало Серегу! Вот бывает так, никому: ни матери, ни друзьям не стал бы рассказывать о своей глупости. А случайному попутчику, которому во внуки годится, всё рассказал.
Долгий получился рассказ… Когда закончил, уже и темнеть начало. Хорошо хоть дед попался спокойный, не перебивал, выслушал всё.
− А давай сходим покурим, − предложил дед.
Серега не курил. Спортсмен, во-первых, да и пример отца, что в сорок лет сгорел от рака горла, поспособствовал. Но пошёл, что называется, за компанию.
…Звали деда Юрий Данилыч.
− Ты, главное, не унывай, Серега, − говорил он. − Деньги − дело наживное! Сегодня есть, завтра нет, а послезавтра окажется, что они тебе уже и не нужны! Я вот в твои годы на заводе почти задаром работал, по четырнадцать часов. Когда на фронт забрали, только и выспался…
Оказывается, дед ещё и воевал. Правда, только один год, последний год войны.
− Вот идем мы за немцем, а вокруг живого места нет, всё порушено. Люди меж тем радостные, что хоть живые остались, улыбаются нам! А ты денег жалеешь…
Заболтались они в тамбуре, а когда вернулись в свое купе…
Ветер гуляет по вагону, а на том месте, где сидел Серега, лежит здоровенный булыжник. Хулиганы какие-то бросили в поезд… Там, где Серегина голова была, огромная дыра в стекле. Если бы курить не пошли, снес бы камень голову парню напрочь. Ещё и осколками бы поранил.
Проводница сонная рядом стоит, трет виски руками.
− Вот, − говорит, − камушек прилетел! Кто тут сидел, мальчики?
Серега ответил, что он.
− В рубашке ты родился, солдатик! − улыбнулась проводница.
− Спасибо вам, Юрий Данилыч, − сказал Серега. − Вот, курение иногда и продлевает жизнь, оказывается!
А Юрий Данилыч бледный весь, сидит и трясется.
− Вы как, дедушка? − спросил солдат.
− Камушек… Прилетел-таки камушек… − только и повторял дед.
Проводница принесла старый ватник, заткнула дыру. Потом пришел какой-то мужик в форме, наверное, начальник поезда, составили акт о повреждении. Стекла с пола смели. А Серега с дедом в соседнее купе пересели, оно пустое было.
