– Черт возьми, Кром. Чувствуешь себя животным в зоопарке? У нас в Джефферсоне не так часто появляются знаменитости.

– Да какая я знаменитость, – буркнул я, позволяя Истону подвести себя к сцене.

– В мире электронной танцевальной музыки ты знаменитость. И здесь, в Университете Джефферсона Янга, ты тоже звезда. – Он наклонился к одной из девушек, стоявших возле сцены. Держу пари, он притягивал девиц как магнит. – Что будешь пить?

– «Джек Дэниелс», целую бутылку.

– Заметано. – Истон одобрительно улыбнулся.

Девушка куда-то умчалась. Я открыл сумку и вытащил наушники. Повертел головой, разминая шею, и достал ноутбук. Истон наблюдал за мной с таким видом, словно у него на глазах проходил какой-то важный научный эксперимент. Я поднял бровь.

– Приятно лицезреть работу мастера, знаешь ли, – пояснил он.

Истон похлопал по плечу диджея. Брайс. Тот поднял голову, заметил меня, а в следующую секунду его словно ветром сдуло со сцены. Истон рассмеялся, наблюдая, как помрачневший придурок протискивается мимо меня. Я поднялся, поставил на стол ноутбук, подключил его к микшеру и только потом позволил себе оглядеться.

Народу в Амбар набилось тьма-тьмущая. На меня таращились сотни глаз. Я набрал в легкие побольше воздуха; жар разгоряченных тел согревал мне кожу, свет цветных прожекторов бил по глазам.

Рядом словно из ниоткуда возникла бутылка «Джек Дэниелс». Я сделал большой глоток и с размаху поставил бутылку на пол справа от себя. Истон, занявший место слева, кивнул мне. Он хлестал из бутылки текилу так, словно это вода. Я сосредоточил внимание на мониторе своего ноутбука, а на танцполе стройными рядами в ожидании замерли сотни тел.

Я жил ради этого момента. Пауза. Затаить дыхание за миг до начала хаоса.

Я пробежался пальцами по клавиатуре, настроил мотив, а потом одним движением руки погрузил толпу в эйфорию. Истон залил Амбар ядовито-зеленым светом, прожекторы подхватили заданный ритм, так что казалось, будто танцующая толпа движется медленно. Народ пил и курил.

Истон запрокинул голову и расхохотался:

– Это просто безумие! Кромвель Дин в Амбаре!

Грохот ударных вторил ритму моего сердца, отражался от стен сарая. Истон не соврал: здесь действительно оказалось неплохо. Я то и дело прикладывался к бутылке.

Истон лакал текилу с такой скоростью, словно боялся, что алкоголь испарится, стоит ему только на минутку ее отставить.

Я пожал плечами. Это его жизнь, и его похмелье, от которого у него завтра глаза будут квадратные. Я покосился на собственную бутылку. Кого я обманываю? Я и сам завтра буду никакой.

Истон пихнул меня локтем и кивнул куда-то в сторону. Я посмотрел туда.

Кейси, брюнетка, которую мы встретили снаружи, стояла у сцены и смотрела на меня снизу вверх. Она улыбнулась, и я улыбнулся в ответ. Оглядев толпу, я заметил, что многие собрались группками, тут и там целовались парочки, все танцевали. У меня никогда не было ничего подобного. Зато была музыка. Только и всего. Я вдруг почувствовал щемящую пустоту в груди, и это чувство застигло меня врасплох. Я немедленно постарался от него избавиться.

Ни за что не позволю ему донимать меня.

Я снова сосредоточился на музыке и добавил к миксу несколько звучных ритмов.

Бас-барабаны грохотали так, что тряслись стены. Истон перегнулся через меня и сцапал микрофон. Я всегда молчал во время выступления, потому что за меня говорила моя музыка. Под мои мелодии никто даже не пел. Только бой ударных и ритм.

– И это вы называете «оторваться»? – выкрикнул Истон, и толпа завизжала.

Он вскочил на стол. Я покачал головой и усмехнулся, глядя на это ходячее эго по имени Истон Фаррадей.

– Я говорю… – Он сделал паузу, а потом пронзительно завопил: – Это вы называете «оторваться», мать вашу?!

Тут я врубил настолько громкую и частую барабанную дробь, что толпа содрогнулась, не в силах противиться зажигательному ритму. Тела танцующих бились друг о друга, люди подпрыгивали, пили, некоторые чуть ли не бились в судорогах на полу. Я растворился в этом хаосе, как происходило всегда, когда я стоял на сцене и играл. Забыл о тьме, сгустившейся у меня в голове, и нырнул в эту эйфорию. Да здравствует отупляющая нирвана.

Я закрыл глаза, чтобы спрятаться от прыгающего света прожекторов, которыми управлял Истон. Мои кости вибрировали в такт музыке, звук заполнял мои уши, проникал в вены, словно инъекция. Перед опущенными веками танцевали красные и желтые круги. Я распахнул глаза и увидел, как Истон, шатаясь, слезает со сцены. Он обнимал за шею какую-то девушку, а та, очевидно, вознамерилась сжевать его губы. Истон увлек ее за собой, и парочка улизнула на улицу.

Несколько часов пронеслись как одна секунда. Я играл, пока у меня не закончились миксы. Брайс, местный бездарный «диджей», рванул на мое место, не дождавшись даже, пока я спущусь со сцены. Я забрал свой виски, прихватил немного закуски и вышел наружу; взбудораженная, очумевшая толпа и не заметила, что диджей поменялся.

Это был полный крышеснос.

Вырвавшись на свежий воздух, я приметил тихое местечко возле одной из стен Амбара, обессиленно опустился на землю и закрыл глаза, но практически сразу же раздался взрыв смеха, и я неохотно приподнял веки.

Это место не шло ни в какое сравнение с моим лондонским универом. Джефферсон Янг был крохотным, и здесь все друг друга знали. Университет, в котором я учился в Лондоне, был огромным, там не составляло труда затеряться в толпе. Я жил один – никакого общежития, лишь просторная квартира-студия недалеко от кампуса. Никаких друзей.

Я словно попал в другой мир, к тому же совершенно мне незнакомый.

Первые несколько дней я почти не выходил из комнаты, отсыпался и готовил миксы для сегодняшней ночи. Истон пытался уговорить меня потусоваться с ним и его приятелями, но я, будучи глубоко асоциальным человеком, отказался. Одиночество меня вполне устраивало.

Я снова закрыл глаза, но уже в следующую секунду ощутил прикосновение теплого плеча. Кейси уселась рядом со мной, сжимая в руке бутылку пива.

– Оторвался?

– Вымотался, – ответил я.

Она тихонько рассмеялась – наверное, ее веселил мой акцент. Во всяком случае, Истон постоянно хохотал, стоило мне открыть рот.

– Ты выступил просто потрясающе.

Я посмотрел на нее, и она опустила голову.

– Тебе, наверное, кажется, что ты в миллионах миль от дома, да? Джефферсон – это тебе не Лондон, верно? В смысле, сама-то я там не была, но… все же.

– Расстояние изрядное.

Кейси кивнула так, будто понимала мои чувства. Ни черта она не понимала.

– Ты учишься на музыкальном отделении? – Она покачала головой. – Да ладно. А где же еще? – Кейси бросила взгляд на вывалившуюся из Амбара толпу. На их месте я бы тоже сбежал, чтобы не слышать ту жуткую хрень, которую местный диджей считал музыкой. – Я учусь на отделении английского языка.

Я не ответил, лишь сделал глоток виски, а Кейси отхлебнула пива. Несколько минут спустя к нам подошли Мэтт и Сара.

Мэтт присел на корточки рядом с Кейси и принялся что-то настойчиво ей шептать. Девушка вздохнула.

– Я должна ей позвонить?

Мэтт кивнул.

– Господи Иисусе. – Кейси вытащила мобильный и встала.

– Что такое? – спросил я.

– Истон, – ответил Мэтт. – Напился в хлам и отказывается двигаться. – Он указал на Кейси. – Вот, приходится звонить его сестре, кроме нее с ним никто не справится. Кретин начинает страшно буянить, стоит хоть кому-нибудь пальцем его тронуть. Любит покутить, но совершенно не умеет пить.

– Р-разойдись! – прозвенел над полем пьяный голос Истона. Потом показался и сам парень: он шел, сильно шатаясь, и размахивал пустой бутылкой из-под текилы. Народ обходил его стороной.

– Кромвель! – Истон добрел до нас и повис у меня на шее. – Это просто огонь! – выкрикивал он заплетающимся языком. – Не могу поверить, что ты здесь, чувак! В Джефферсоне! В этой дыре никогда ничего не происходит! Скука смертная, мать ее!