Бег волчьей стаи среди поля полного спящих овец, по иному Лихотатьев не мог бы описать то что происходило после его маха рукой и приказа, своим людям, повторять всё что делает он сам.

Спящих лангобардов закалывали парамерионами — ударами в горло или солнечное сплетение и те, коротко вскрикнув, сворачивались калачиками на том же месте где пребывали в объятиях сна.

Некоторым, что спросонья лениво вставали посмотреть что происходит с пискнувшим соседом по циновке – зажимали рукой рот и перерезали горло сикой.

Диверсанты были неудержимы: они неслышимые крались к очередной группке варваров, обыкновенно те разделились на бедно одетых в рваные рубахи и с длинными неряшливыми бородами – валявшихся просто на траве у костров. Более прилично экипированных бригантинами или короткими кольчужными жилетами на циновках или внутри шалашей, где они возлежали на разноцветных плащах и “элиты”, спящих среди охраны близ повозок, скорее всего их собственных.

Быстрое тихое подкрадывание и тут же короткие точные удары-выпады, всего пару раз потребовались добивания.

“Помощь” сиками – если кто зашевелился или обратил внимание на странные тени, что изредка блуждали по лагерю спокойно дрыхнущих варваров.

Короткий хрип или стон, не дольше доли секунды и булькание, захлёбывающегося собственной кровью, человека. Переход в пару шагов и новая жертва.

После седьмого лично убитого, Сергей мрачно стал шутить сам с собой о старом анекдоте из СССР: “Господи, да где же мы вас стольких то хоронить будем?!”

Раздолбайство сторожи лагеря поражало его. Но все заплатили хорошую цену за это нарушение элементарных правил безопасности: охрана уже мертва, погибнут и многие бойцы, не в бою – во время сна, так и не причинив вреда имперцам. Лидеры отряда, наверняка, если выживут — станут презираемы у себя в племени или даже пойдут под суд и сложат голову на плахе. Раз не способны руководить в походе... Всему своя цена. И глупости — в первую очередь.

Пока крались у первых костров и шалашей близ них, всё было хорошо: за три минуты диверсанты закололи не менее четверти сотни пьянющих спящих длиннобородов и их всё ещё никто не замечал.

Но как только Кассий и Теобальд свернули к первым повозкам и группе храпящих, всеми тонами и высвистами, людей, многие из которых лежали в надетых на тело кольчугах, случилась неприятность: в темноте ромей не смог сориентироваться и чисто по привычке, машинально, просто ткнул шипом парамериона ближайшего к себе вражеского бойца в грудь, в район солнечного сплетения.

Удар прошёлся, из-за кольчуги и рубахи – вскользь и жертва Кассия, с коротким криком, вскочила на ноги.

Подскочивший Теобальд быстро закрыл проснувшемуся лангобарду рот рукой и провёл остриём кинжала по горлу, что всполошенный человек лишь задёргался во все стороны руками и ногами. Но движуха уже началась.

Соседи кольчугоносца подняли головы и было их одиннадцать. Начали спрашивать друг у друга: почему кричал Ромуальд и бил спящих ногами и руками, и не пора ли уже вставать седлать лошадей?

Теобальд, пригнувшись, решил отойти от повозок ближе к могучей фигуре Ратсимира, что шёл последним, прикрывая диверсантов сзади, но снова отличился Кассий: ромей от всего случившегося запаниковал и вместо того что бы по-тихому отвалить, пока сонные люди заметят в ночи что их товарищ зарезан — пройдёт время – тут же нанёс удар соседу Ромуальда в горло.

Промах! Тот отвернулся что бы спросить у бойца с длинной блондинистой шевелюрой и удар парамерионом задел его не в кадык, а по щеке.

Вопль: сперва ужаса и лишь потом боли. Снова крики и уже все лангобарды у повозки вскочили на ноги и стали хватать в руки оружие, что лежало у них под головами завёрнутое в плащи.

Теобальд снова не растерялся: он прикончил кричащую жертву Кассиодора ударом в горло шипом своего меча и тут же кинул его падающее на землю тело на толпу галдящих варваров. Из-за чего немедленно произошла парусекундная свалка.

Схватив Кассия за руку, как учитель глупого испуганного школьника, герул ломанулся бегом, уже не обращая внимания на шум – мимо костров ближе к Ратсимиру и Сергею. Похоже что идеальной “тихой резни” уже не получалось.

Лихотатьев и сам понял что что-то пошло не так: он приканчивал очередную пару длиннобородых у костра — когда послышалась возня у ближайших повозок и короткий крик оттуда. Снова странный шум словно бы перетаскивали кули с мукой и новый крик — после него ещё и ещё один, голоса нескольких испуганных людей.

Знаком показав Ратсимиру и Авалии узнать что там происходит, Сергей начал осматриваться и заметил что за повозками начали вставать люди, что прежде мирно спали на циновках в шалашах и громкими голосами гортанно спрашивать о произошедшем гвалте.

Буквально через секунду появились четверо — Ратсимир и Авалия, отчаянно сигнализирующие знаками о чём то важном и Теобальд, тащущий совершенно впавшего в ступор Кассиодора.

—Что? — прошептал командир своим бойцам, но ответ уже звучал по всему лагерю лангобардов. Крики, целый хор из криков -- постоянно поднимались всё новые спящие и хватались за оружие, началась беготня у повозок и шалашей.

–Этот ваш! – тряс герул за плечи шокированного Кассия. – Сперва идиот стал кольчугу долбить мечом, потом попал в щёку, вместо шеи, ну тот и раскричался...

–Всё, амба! Полундра! – быстро сориентировался в новой ситуации Сергей. – Новый приказ: бежим через весь лагерь на другой конец его и гасим всех на своём пути: ни с кем не останавливаемся на фехтование, все удары на бегу – пускай ранение или немного напугать, всё едино, догребло?

Все быстро-быстро закивали головами. Отряд был молчалив и собран. Кассий уже немного успокоился и его перестала трясти мелкая дрожь, с которой его и притащил Теобальд.

–Авалия, Ратсимир! – обратился россиянин к бойцам. – У меня и у вас “лепёшки,” что в Равенне изготовил Вадилла – доставайте! Во все костры, что ещё горят, киньте по одной – наш отход будет в дыму. То то удивятся “имперским чертям” длиннобородые!

–Делай как Я! – уже громко повторил Лихотатьев и первым, указывая путь своим бойцам, начал забег через весь лагерь лангобардов.

Встреченных, полусонных или совершено сонных, ничего не понимающих лангобардов – диверсанты оглушали мечами плашмя, если по причине бега, укол шипом пармериона – не получался.

Били, на бегу, сиками в бок или голову, часто скользящими ударами срезая мочки ушей или кончики носов у зазевавшихся врагов.

Сергей, с прыжка после разбега – сбил с ног толстобрюхого лангобарда в одних штанах без рубахи и тут же вонзил ему кинжал в солнечное сплетение, так что человек-бочка лишь задёргал руками и ногами. Но достать оружие быстро не смог и что бы не возиться теряя время – помчал дальше лишь с одним мечом в руках.

Прочие диверсанты не отставали о командира – бег с препятствиями в виде шалашей и мишенями, по числу встреченных противников, явно им нравился ничуть не меньше “тихой” войны.

Сергей иногда оборачивался и видел как весело машут мечами, уверенными отработанными многократными стычками, замахами, Авалия и Теобальд – так что их жертвы тут же падают в прямом смысле как “скошенный стебель” на землю.

Как Кассий, совершено отошедший от своего промаха у повозок – толкает обеими руками противников в костры или выпадами, словно бы фехтовальщик семнадцатого века, шипом меча приканчивает встреченных длиннобородых.

Бег. Удары на бегу и снова бег. Обход слишком больших групп противника, что бы не нарваться на долгую стычку после пробежки. Снова удары на бегу мечами и кинжалами.

Лагерь гудел как потревоженный осиный рой: ржали лошади к которым сперва бросилась часть лангобардов – думая что животных кто-то пытается украсть и потому началась вся эта паника. Орали дурными голосами раненные – которым повезло и диверсанты их не прикончили в пылу пробега через лагерь. Вопили и перекликались просто испуганные люди, не понимающие ещё что происходит и выдумывая, со страха – ещё большие ужасы о том что им привиделось.