Медленно Том опустил своего бывшего студента и наперсника на пол.

– Как ты мог со мной так поступить? Ты был моим другом, Джеймсон. Я тебе доверял. Почему же?..

– Спасибо, что предъявили доказательства моей правоты, – прошептал Тайлер. Оправившись, он обратился к совету директоров: – Думаю, что всем ясно: сегодня вы приняли мудрое решение, и мои рекомендации оправданы. А если бы он так обошелся со студентом? Или коллегой?

– Ты его спровоцировал, негодяй. Ты его подставил.

Коул было бросился на Джеймсона, но Том схватил его за руку.

– Это лишнее, Руфус.

– Как юрисконсульт университета, я рекомендую совету изменить свое решение и заменить порицание временным отстранением, – сказал Джеймсон, уже громко и властно. – Очевидно, что профессор не в себе, ему нужно время, чтобы… взять себя в руки. Отстранить от работы на три месяца. Потом, если он одумается и согласится на предложенные сегодня условия, он сможет продолжить работу в школе. Все за?

– Можно не голосовать, – сказал Том, слыша в собственном голосе тяжелую усталость. Весь адреналин из него вышел.

Он медленно прошел вдоль стола и остановился у двери. Повернувшись, он заставил себя улыбнуться Джеймсону.

– Ты был моим другом тридцать лет. Надеюсь, это предательство пойдет тебе на пользу.

– Клиент обратился ко мне за советом и консультацией, я их дал. Было бы неэтично поставить нашу дружбу выше интересов клиента.

– Скорее, это было бы менее прибыльно, – фыркнул Том. – Ламберт хотел от меня избавиться с первого дня своего деканства. Он попросил тебя высказать свое мнение, и ты его высказал – такое, за которое можно предъявить счет – ты же потратил время! – и получить деньги.

– Я сказал то, что считаю верным. Ваши руки коснулись двух студентов. Один раз в гневе, другой – в похоти. Этого достаточно, чтобы с вами вообще попрощаться, но совет директоров, как мне кажется, проявляет великодушие – по причинам, которые упомянул Руфус.

Том покачал головой, оглядел членов совета директоров.

– Поздравляю, вам удалось заманить меня в ловушку. Но хочу довести до вашего сведения: то, что видел декан и запечатлели снимки, – лишь безобидное проявление благодарности со стороны молодой студентки, сначала за предложенную работу, а потом за зонтик. Надеюсь, что против нее совет не примет никаких мер и оставит ее имя в тайне.

– Против нее мер принято и не будет, – подтвердил декан. – Совет считает, что виновны в этой истории вы, Профессор. Как и в случае с Риком Дрейком, студентка не виновата, и ее имя нигде упомянуто не будет.

Том кивнул, чувствуя, как по его утомленному телу разливается горечь.

– Совет не оставляет мне выбора – я должен уйти. Временного отстранения я не принимаю, работать на ваших идиотских условиях не буду.

Джеймсон лицемерно нахмурился.

– Профессор, поймите, никто здесь не хочет, чтобы вы…

– Заткнись, – оборвал его Том. – На сегодня херни с меня достаточно. Свой кабинет освобожу к выходным.

– Профессор, – заговорил Ламберт, глаза его блестели, голос звучал возбужденно, – может быть, в знак благодарности, и чтобы как-то смягчить эту ситуацию, давайте организуем в банкет в вашу…

– Не просто «нет», – пресек его Том, – а ни за что на свете. Никаких банкетов, никаких церемоний, никакой прочей дребедени. – Макмертри помолчал, окинул взглядом собравшихся. – Просто оставьте меня в покое.

Он взялся за ручку двери.

– Профессор, прошу вас…

Но голос Ламберта заглушил громкий хлопок двери из красного дерева.

Том стоял, уперев руки в колени, и смотрел в унитаз. Выйдя за дверь, он прямиком пошел в туалет и выблевал весь свой завтрак. Еще минут десять его мучили сухие позывы: тошнота не отступала, но сил на то, чтобы окончательно очистить организм, просто не было. Он вытер стульчак, уперся руками в бетон. Как такое вообще возможно? За эти тридцать лет Тайлер не раз ужинал у него дома, сначала студентом, потом молодым адвокатом, а потом и верным другом. Когда Джули умирала, пару раз Джеймсон приходил в больницу.

«Я считал его другом».

Именно от этого предательства на душе у Тома было скверно как никогда в жизни. Все-таки он умел разбираться в людях и ни разу не ошибался, кроме случая с Риком Дрейком. Макмертри считал, что Джеймсон – это старая школа. Работяга. Ценит дружбу. Победитель на всех фронтах. Том несколько раз ударил в бетонную стену кулаками.

Что же оказалось? Для человека самое главное – его выгода. Дружбу с Томом он использовал для карьерного роста в «Джонс и Батлер», а когда помощь уже не требовалась, Джеймсон вышвырнул его вместе с мусором.

Дверь в туалет распахнулась, и Том выпрямил спину. Кто-то там мочился и счастливо насвистывал. Кто-то из преподавателей; он и не в курсе, как безжалостно обошлись с коллегой.

Макмертри расстегнул брюки. Начал опорожнять мочевой пузырь, глядя перед собой в стену. «Вот и все», – думал он, не в силах в это поверить.

Сорок лет. Три победы в национальном чемпионате. Четыре переиздания «Доказательств по Макмертри». Три декана. Сотни преподавателей. Тысячи и тысячи студентов.

Все.

Он оперся о стену. Жуткая усталость. Собираясь спустить воду, заглянул в унитаз.

Это еще что?..

Том весь подобрался, моргнул. Посмотрел еще раз, и рука покрылась мурашками. Вместо привычной бело-желтой мочи – красные разводы. Макмертри шагнул назад, протер глаза, отгоняя увиденное. Потом заглянул в унитаз снова.

Красные сгустки. Везде. Кровь. Сердце заколотилось – он вспомнил визит в туалет перед советом директоров. Он снова отвел взгляд, на несколько секунд. Надо подумать о чем-то другом. Может, это глаза играют с ним дурную шутку? Ведь всю неделю толком не спал, а усталые глаза могут и подвести.

Прождав достаточно долго, Том глубоко втянул воздух и повернулся к унитазу – чтобы уже не было никаких сомнений.

– Мать честная, – только и вымолвил он.

Он вышел из кабинки туалета и на неверных ногах подошел к раковине.

– Все нормально, Профессор?

Том взглянул на молодого преподавателя, Уилла Бербейкера, и через силу улыбнулся.

– Слегка подустал, только и всего, – выговорил он, подставил дрожащие руки под воду, а потом вытер их бумажным полотенцем.

– Точно? – спросил Бербейкер.

– Все в порядке, Уилл, – успокоил коллегу Макмертри. – Потом поговорим.

Том подошел к двери, в голове – полная сумятица. Выйдя из туалета, он направился было в свой кабинет, как-то собраться с мыслями… но попасть туда ему было не суждено.

За руку его схватила журналистка, сунула микрофон под нос и подала знак парню с камерой. Мелькнуло сразу несколько вспышек, и Макмертри внезапно ослеп. Усталость от бессонных ночей, обезвоживание после рвоты, шок при виде полного крови унитаза, а тут еще резкий свет – он едва не потерял равновесие. Том направился к лестнице, журналистка припустила следом.

– Профессор… Профессор, что скажете об университетском пресс-релизе насчет вашей отставки? После случая с вашим бывшим студентом Риком Дрейком в прошлом году в Вашингтоне вы оказались в центре внимания – эта история как-то связана с вашим уходом? И ходят разговоры о ваших неподобающих отношениях со студенткой. Что можете сказать?

Том остановился у основания лестницы, прислонился к стене, его снова затошнило. Его отставке пятнадцать минут от роду, а пресса уже здесь. Видимо, Джеймсон предупредил их заранее. Этот подлец все заранее просчитал, обо всем позаботился.

– Без комментариев, – он окинул журналистку недобрым взглядом.

Потом спокойно, со всем достоинством, на которое был в эту минуту способен, Томас Джексон Макмертри спустился по ступеням и вышел из здания юридической школы.

В десять вечера Том сидел на кушетке в своей берлоге, мертвой хваткой вцепившись в трубку беспроводного телефона. Массо положил голову на колени и громко сопел, но хозяин не обращал на него внимания. Не обращал внимания даже на экран телевизора, где вечерние новости трубили о его вынужденной отставке. Были проблемы поважнее.