— Не стоит, мой брат не дитя, за каждым шагом не уследишь, а тебе отдохнуть всё же нужно. Доедай, я провожу тебя в покои.

— Хорошо, — ощутив, что всё же голодна Ремиль быстро расправилась с угощением, а затем, поспешив за женихом по освещённым редкими факелами коридорам, была рада оказаться в отведённой комнате и, скинув непривычного покроя платье, устроиться в постели под тёплым одеялом.

Как бы ни хотелось Тэйодреду отлучиться, но его ловили на каждом шагу. То конунг приказал одно, то другое, то третье, а за разъяснениями к нему не пойдешь — не в настроении Правитель Марки. Вот и бегали все к наследнику, тот суров был только как командир, остальное хоть по сотне раз объяснит и голос не повысит.

А уже время собиралось к ужину, за которым предстояло всем впервые сесть за один стол.

Наведавшись в казармы к эйореду и выслушав поздравления своих воинов с предстоящей помолвкой, Эйомер лишь ближе к ужину успел искупаться и, переодевшись в чистое, направился в покои Ремиль. Та уже снова облачилась в платье и заплела волосы в скромную девичью косу.

— Ты готова? — спросил Сенешаль, подмечая что к любимой вернулся румянец и начинать снова бояться она, кажется, не собирается. — Держись всё время возле меня, всё будет хорошо. Просто улыбайся.

Вместе они спустились в тронный зал и заняли места за установленным на возвышении столом. Рассматривая из-под опущенных ресниц множество шумных воинов и несколько богато накрытых столов, Ремиль больше всего обрадовалась, когда в дверях в сопровождении Фарамира появились Эйовин и Лотириэль, а вот когда вошёл высокий седовласый Конунг, постаралась придвинуться поближе к жениху и казаться незаметной как мышь.

Тейодред появился ниоткуда, словно ветерок выскользнув из-за портьеры. Пара движений — и соседкой по столу для окончательно растерявшейся Ремиль, помимо Эйомера, стала Эйовин, а от конунга девушку отделяли ещё трое. Подмигнув невесте брата, витязь сел рядом с Лотириэль, что-то шепнул ей, кивком головы указав в другой конец зала, где по гобелену вниз с балки спускался к блюду с жареной рыбой маленький полосатый котёнок, а внизу под столом, оглядываясь, настороже сидел пушистый щенок гончей.

Имрахиль перехватил взгляд дочки и, то и дело отрываясь от разговора с Тэйоденом о поставках кожаных изделий, поглядывал, пытаясь уловить момент, когда же эти двое утащут себе добычу.

Дождавшись, пока в зале наступит относительная тишина и оторвавшись от беседы с князем Конунг официально объявил о том, что завтра во дворце состоится две помолвки: его сына и племянника с выбранными ими невестами, а затем, приказав разносить вино чтобы осушить кубки за молодых, взглянул на Тэйодреда. Понять бы что им движет: алчности за сыном правитель никогда не наблюдал, да и сейчас он был так обходителен с невестой, словно и впрямь в неё влюблён. Так зачем же тогда было устраивать такой скандал? Неужели состоявшийся вовремя разговор по душам не был бы предпочтительнее?

Фарамир тоже не сводил взгляда с двоюродной сестры и шурина, то и дело подмечая и бережную нежность, и заботу. Может, и ошибся он — слюбится у этих двоих. Но что с Эйомером не сговорили — это правильно, там бы бедой обернулось. У Третьего Всадника и так невеста хорошая. Светлая, застенчивая, но сразу видно — примут ее здесь, вон как все посматривают с искренней радостью, ни у кого в глазах холода нет.

Лотириэль не могла поверить в то, что это всё не сон, что всё обошлось, что любимого никто не отнимет. И кто бы знал, как она была благодарна и Высшим, и вот этой девочке — за ее любовь к Эйомеру, за то, что и он ее любит, за то, что больно ему не сделают своим браком.

— Ремиль, — тихо спросила она, когда за столом уже возобновились разговоры, — а ты цветы любишь?

— Да, особенно лилии, — кивнула девушка с ужасом глядя на то сколько рагу в её тарелку насыпал Эйомер, ведь этого и за неделю не съесть! Ловко поменяв свою тарелку с его ещё пустой и подметив строго сведённые брови жениха, она, как ни в чём не бывало, повернулась к дочери Князя. — Они расцветают летом на берегу реки и пахнут так сладко, что хоть до ночи рядом сиди. Я даже пересадила несколько домой под окна, в тени они очень хорошо принимаются.

— Так что, привезти вам немного? — улыбнулся Имрахиль. — Я тоже их люблю, сам ухаживаю. А вот Лотириэль с розами возится. Помню, ещё молодым был, приезжал в Рохан весной, так степь цвела как ковёр самоцветный. Накопал цветов, увёз домой — не прижились… Расстроился — даже не сказать как.

— Так степные цветы нужно семенами сеять, от корневищ проку не будет, они либо однолетние, либо слишком капризные чтобы пересадку пережить, — улыбнулась Ремиль ощутив под столом лёгкое пожатие Эйомера: напоминание что он рядом и бояться нечего. — В наших степях цветут самые красивые на свете маки. Они алые, словно предвещающий ветер закат, но рвать их нет смысла — все лепестки тут же облетят. Вот их семена вы можете взять домой и посеять по весне, я помогу их собрать.

— Буду признателен! — князь улыбнулся и, чуть перегнувшись через стол, прошептал. — А рыбу эти двое уже стащили, вот, посмотрите.

— Котёнок! — проследив за его взглядом Ремиль едва не захлопала в ладоши от радости заметив рябой хвост сорванца который утащил под стол кусок жареного карпа. — Какой шустрый, прям как лисица.

— Там ещё и щенок, — улыбнулась Эйовин. — Они вместе добывали, сейчас делят.

— Как двое юношей однажды добывали последний горшочек с черничным вареньем из погреба. Тот, что постарше, поваров отвлекал, новые рецепты рассказывал, байки из воинской жизни, там все едва со смеху не попадали. А второй, помладше, в подвал через окно забрался и пробовал, в каком горшочке черничное. Со всех по ложечке. Пока нашёл — на всю жизнь варенья наелся, верно, Эйомер? — Конунг улыбался радостно и искренне. — Или вы с Тэйодредом думаете, что я не знал, почему ты сладкое не очень любишь?

— Похоже от вас многое не утаишь? — поднял на него глаза Сенешаль, удивляясь, как при такой осведомлённости о проделках с вареньем, дядя ничего не знал о Ремиль. Или ему были настолько безразличны чувства племянника, что решил не придавать значения его увлечению? — Кто же нас заложил?

— Да никто не жаловался, — вздохнул Тэйодред. — Тогда и Гримы при дворе ещё не было.

— Братишка, будешь такую дрянь за столом вспоминать… — Эйовин демонстративно сморщила носик. — Лучше мне бы тогда принесли варенье.

— А ты отказалась.

— И рыбу увели, — сочувствующе кивая, поддакнул Эйомер. — Даже не знаю каким деликатесом теперь тебя побаловать? Может маринованными огурчиками в сметанном соусе?

Глядя на нарочито расстроенную Эйовин, рассмеялись все, даже Тэйодред. И как бы не шумели за другими столами, за этим внезапно стало тепло и спокойно.

— Эйомер, ты зайдёшь ко мне после ужина? — тихо спросил Конунг.

— Разумеется, дядя, — ответил витязь удивлённо взглянув на правителя, а затем на Тэйодреда. Интересно, что такого успел наворотить брат за те пару часов, на которые они расстались на кухнях? Конечно, дурное дело не хитрое, особенно если с его сегодняшним усердием, но вот чтобы посредник понадобился в их с отцом противостоянии — это что-то новенькое. — Как только Ремиль отдыхать провожу.

Ужин закончился уже затемно, гости и сами рохиррим разошлись по покоям, а Тэйоден направился не в тронный зал, где обычно решал все вопросы, а к себе в покои. Присев за стол, он взял в руки перо и бумагу, но писать ничего не стал, покрывая лист витыми узорами и дожидаясь племянника.

Тот не заставил себя долго ждать и, проводив утомлённую невесту в опочивальню, тут же явился пред его светлые очи.

— Вы хотели поговорить, дядя?

— Присядь, — Тэйоден поднял голову. — Не поговорить. Попросить прощения. За то, что едва не натворил, что не поверил и не выслушал прежде, чем решения принимать.

— Не стоит, я благодарен уже за то, что вы изменили своё решение и позволили взять в жёны ту единственную, что мне дорога. Для меня это гораздо ценнее возникших прежде недоразумений, — в несколько шагов преодолев разделявшее их расстояние, Эйомер остановился перед конунгом. — Хотя не спорю, мне хотелось бы знать что стало тому причиной. Меня тревожит Тэйодред, с ним явно что-то происходит, только и слова не выдавишь.