Все оказалось даже лучше, чем я себе представлял, так что, когда мы закончили, я так и остался лежать рядом с девушкой. Я остался на месте, чтобы она поняла ― если она будет подчиняться мне, то я продолжу прикасаться к ней, позволю кончать и буду дарить ей свои объятия. Девушке просто нужно отдать мне всю себя и принять свою участь. Спасения нет, и ей придется с этим смириться. Она либо сгниет в пустой камере, либо все же подчинится мне.
***
Я прекратила читать. Там было еще много чего написано, но я больше не хотела читать, по крайней мере, не о том дне.
Я не смогла бы вынести его реакцию на порку или его возбуждение от моего страха и беспомощности. Я просмотрела остальные страницы с загнутыми уголками в поисках одной вещи — почему он решил меня отпустить.
Но этого там не было. Даже в последней записи говорилось только о нашем последнем совместно проведенном времени. Не было никаких признаков, что он устал от меня, и не было никакого намека, что он сожалел. И вот тогда я посмотрела на него. Я ожидала, что он будет настаивать, чтобы я продолжила читать, но я не хотела больше это видеть. Я видела достаточно.
— Ты сожалеешь, что сделал это со мной?
Он пожал плечами.
— Почему ты меня отпускаешь? Ты реально позволишь мне уйти?
«Да. Ты свободна. Я отпускаю тебя, потому что закончил с тобой».
Так просто. Он закончил со мной. Мужчина похитил меня, сделал своей игрушкой, своей собственностью, и, как и любую игрушку, которая надоела своему хозяину, решил выкинуть меня на помойку.
Мне хотелось упасть на колени и начать умолять его не делать этого, но скучающее выражение на лице мужчины подсказало мне, что это бесполезно. Он снова вложил мне в руку ключи.
«Дверь гаража открыта, и, если ты нажмешь на кнопку, то сможешь понять, какая это машина. Моргнут фары. Тебе не составит труда найти дорогу домой».
— Это бессмысленно. Да, возможно ты со мной закончил, но почему ты так легко отпускаешь меня с чем-то, что может привести к тебе? Тебя не волнует, что я могу обратиться в полицию?
Возможно, мне не стоило этого говорить. В конце концов, упоминание о полиции, могло обеспечить меня ямой в земле вместо свободы.
Мужчина снова пожал плечами.
«В любом случае, меня это не волнует. Верни себе свою жизнь обратно, Эмили».
Чтобы произнести мое имя, ему потребовалось больше времени, чем я думала. Имя, которое теперь казалось мне таким далеким. Я не могла поверить в то, что не хотела уходить. Мне казалось, что в дневнике будет объяснение тому, что сейчас происходило, но там этого не было.
— Разве я тебе не понравилась? Я сделала что-то не так?
Я знала, даже когда произносила эти слова, что нормальный человек ухватится бы за свою свободу и не стал бы задавать вопросов, но я находилась с ним так долго, что стала от него зависимой. Он даровал мне такую безопасность, какую я никогда не ощущала ранее, и мне было не важно, что та проявлялась в извращенной форме.
«Ты была покорной. И ты не сделала ничего плохого. Ты превзошла все мои ожидания. Но сейчас, ты должна уйти».
— Могу я забрать с собой несколько вещей?
Сувениры. Насколько все было хреново, если мне требовались напоминания о моем заключении?
Он кивнул головой.
Я взяла не много. Несколько CD-дисков с восточной музыкой — меня успокаивали звуки барабанов ― пару свечей, несколько любимых нарядов и дневник, страницы которого уже были исписаны. Полностью. И это была весьма странная поэзия.
Я всегда думала, что когда испишу последнюю страницу дневника, то он купит мне новый, а не отпустит меня на свободу.
Я не думала, что эти два события были чем-то большим, нежели совпадением. Но все это напоминало мне о том, будто я дописала последнюю страницу своей книги, и у меня закончились листы, так что я решила освободиться от литературного плена. Я отнесла вещи в гараж и загрузила их в машину.
Не знаю, почему я перестала умолять своего похитителя не прогонять меня. Думаю, какая-то часть меня просто знала, что я не смогу остаться. Он возвращал мне мою жизнь, и отказываться от подобного подарка было просто немыслимым.
Я повиновалась ему настолько долго, что сейчас, получив приказ, у меня сработал инстинкт его выполнить, независимо от того, как сильно я этого не хотела. Не из-за страха наказания, а из-за желания угодить ему, завоевать и сохранить его благосклонность.
Из всех вещей, что он заставлял меня делать, эту выполнить оказалось сложнее всего. Я действительно сошла с ума. Ни один нормальный человек не испугался бы возможности обрести свободу. Но я смогу это пережить, когда снова увижусь со своей семьей и друзьями.
Глава 10
Ему не нужно было выводить меня из дома силой, потому что я и так знала, что он это сделает, и никакая истерика тут не поможет. Я принадлежала ему полностью, и теперь он показывал мне это, избавляясь от меня, как и от любой другой своей собственности, которая стала ему неинтересной.
Машина, которую он мне подарил, оказалась серебристым «Мерседесом», и это на самом деле было подарком, потому что какова была вероятность того, что я верну ее? Я закинула почти все, кроме дисков и дневника, в багажник, поверх запаски. Маленькая лопата звякнула, когда на нее приземлился журнал.
Мне потребовалась почти целая вечность, чтобы выбраться с подъездной дорожки. Казалось, она действительно была бесконечной. Часть меня задавалась вопросом, было ли все это очередной хитроумной уловкой, чтобы заставить меня вернуться, но, в конечном счете, я увидела насколько решительно он был настроен, и у него не было ни единой причины в очередной раз указывать мне на мою беспомощность. Я знала это; чувствовала это нутром и принимала. Мне не требовалось дополнительных подтверждений.
В машине не было системы спутниковой навигации, что показалось мне весьма странным. Я вырвала страницу из красного кожаного дневника, и начала записывать направление своего движения, оставляя себе дорожку из хлебных крошек, чтобы не заблудиться.
После нескольких удачно выбранных наугад поворотов, я выехала на более оживленную дорогу. По крайней мере, я снова оказалась среди цивилизации и могла попросить о помощи, если бы мне это было нужно. Хотя я не была уверена, что хотела бы быть узнанной, как «тот самый эксперт по вопросам личностного роста, который пропал без вести». Так что я продолжила ехать, пока не добралась до шоссе.
Когда я, наконец, оставила позади грунтовую дорогу, то обнаружила, что была всего в тридцати милях от своей квартиры. Не где-то на границе другого штата, а на обычной пригородной автомагистрали. Все это время мне казалось, что я находилась за тысячи миль от дома в каком-то отдаленном месте. Осознание того, что я была всего в тридцати милях все это гребаное время, заставило меня снова возжелать свободу, от которой, как я думала, уже отказалась.
Я включила один из дисков с восточной музыкой. Она совершенно не успокоила меня, а лишь подогрела желание развернуть машину, но я этого не сделала. Внутри меня все еще оставалась крошечная частичка, которая вопила, что хочет быть свободной. В какой-то момент, я поняла, что больше не могу выносить звуки барабанов.
Я вытащила диск из магнитолы, но воспротивилась желанию сломать его, ведь частично была убеждена, что возможно, однажды, захочу послушать его снова, когда раны не будут настолько свежи. Я включила радио и вспомнила, что сегодня Хэллоуин.
Я ожидала, что этот праздник заставит меня почувствовать себя свободной. Вместо этого, проезжая через пригород, я оказалась сбита с толку тем, что увидела. Декорации. Дети, бегающие в костюмах по освещенным улочкам. Я поняла, что до ужаса боюсь тех ночных существ, которых они будут изображать в течение еще нескольких часов.
Я не могла отправиться прямиком к себе в дом. Я его снимала, так что очень сомневалась, что кто-то оплачивал аренду почти шесть месяцев, которые я отсутствовала. Когда я въехала на Магнолию-стрит, радио перестало быть для меня фоновым шумом.
