Взгляд Гарри смягчается.

- Я могу быть лучше? О чем ты вообще? - его тон удивленный, растерянный, застигнутый врасплох, заставляющий Луи распутать руки, расслабить их, посмотреть на Гарри.

- Я о том, что ты можешь быть лучше, - с нежностью говорит он и сразу же меняет голос на более безразличный, убирает с глаз волосы. - Ты не хочешь спросить меня, что я здесь делаю?

Гарри наклоняет голову, сомневаясь.

- Что ты здесь делаешь? - бормочет он в пол, теперь его руки обхватывают живот, свет делает мешки под глазами виднее.

- Потому что мне нужно заниматься, а Найл - мудачье, заботящееся только о себе. Вчера мне тут понравилось. Ну так что, примешь меня? - спрашивает Луи, на его губах играет улыбка.

Гарри поднимает голову, смотрит секунду и снова опускает, стопами гладит густой персидский ковер.

- Ну, я уже все сделал. В смысле, у меня нет уроков, потому что я уже закончил курс. Я просто делал всякое и просматривал недостатки в песне. Так что, да, все нормально, - Гарри говорит много, несвязно, все это время возится с часами.

Луи улыбается. Успех.

- Прекрасно! - говорит он, направляясь в спальню Гарри. - Давай тогда здесь посидим, да? Очень уютно, мне нравится, - улыбается, садится в кресло.

Гарри следует за ним, внимательно смотрит, и, кажется, будто улыбается глазами. Что бы это ни было, его взгляд умиротворенный.

- Ты закончил свою песню? - спрашивает Луи.

- Да.

- Можно послушать?

Гарри поворачивается, подходит к окну и рассматривает происходящее снаружи.

- Да. - Солнце лижет его кожу, волосы, встревоженные глаза. - Только позже. Не сейчас, окей?

- Да. Конечно, - мягко говорит Луи, наблюдая за парнем перед ним, окутанным солнечным светом.

И затем Луи погружается в учебу, а Гарри занимается чем-то своим: перебирает бумаги, быстро набирает сообщения на телефоне, достает с полки потрепанные книги, чтобы выбрать, что почитать, стоит подолгу, выглядит невероятно элегантно - хоть на нем и повседневная одежда - под удачным ракурсом его обрамляет белый каркас окна.

Он буквально выглядит как воплощение золота, солнце пробирается сквозь стекло и падает причудливыми узорами на его тело, а книга кажется ветхой и хрупкой в его кремовых руках, его ногти идеально подстрижены, их мягкий оттенок контрастирует с темной книгой. Ресницы покрыты светом, кончик носа порозовел, и губы ярко-малиновые, и-

Окей. Может, Луи смотрит не только на тетради.

Он отводит взгляд.

- Ты ладишь со своим отцом? - внезапно спрашивает Гарри глубоким музыкальным голосом, оседающим на пол, вопрос взят из ниоткуда, он все еще держит в руках книгу, которую, похоже, взял в руки только для вида, Луи вздрагивает.

- Что? - спрашивает он, опешив, смотрит на мерцающий контур Гарри.

Он не поднимает взгляда с книги.

- Я заметил, что ты зовешь его по имени. И ты говорил, что он тебя недолюбливает. Почему?

И эти вопросы настолько сильные, нагие и личные, что Луи даже себе иногда боится ответить, но, несмотря на шок, он совсем не против рассказать Гарри. Он смотрит на него, пожимает плечами, играет со спиралью тетради.

- Мы как только встретились, сразу возник конфликт. Я его раздражаю, слишком громкий. И незрелый. - Он замолкает, поправляет волосы. - Но, если честно, думаю, самая главная причина его нелюбви ко мне в том, что я - гей.

Все тело Гарри реагирует, охватывается напряженностью, но изменения со стороны настолько мало ощутимы и незначительны, что Луи сомневается, что кто-то, кроме него, заметил бы это. Да, может быть, Луи и правда нужно найти хобби и перестать быть одержимым Гарри. Может быть.

- Ты не можешь измениться. - Тихо говорит Гарри, не поднимая головы.

- Я знаю. А он этого не понимает.

- Ты пытался с ним поговорить?

Для чего все эти вопросы?

Нога Луи дергается, он постукивает ручкой по поверхности кресла.

- Вроде того. Но он не понимает, уж поверь. Мне на это правда похуй. Плевать на него.

Его склонившаяся кудрявая голова наконец поднимается, перестает смотреть на страницу.

- Он твой отец.

- Он ужасный человек, - с легкостью и уверенностью отвечает Луи.

Гарри снова опускает голову и смотрит на книгу.

И снова повисает тишина.

Луи отбивает ритм пальцами на подлокотнике кресла.

Он замечает, как Гарри сглатывает.

- Ты знаешь, кто мой отец?

Вопрос задан так тихо и быстро, что Луи на мгновение кажется - ему привиделось, послышалось. Но нет, Гарри сказал это, он кусает губы, хмурит брови, смотрит, не моргая, на одну и ту же страницу.

Гарри никогда не говорил о своем отце с Луи. Никогда. И Луи понимает, и Гарри понимает, что Луи понимает, и любое слово кажется сейчас важным, любое мимолетное движение неприятно отдается в животе, Луи подавляет в себе желание подойти к Гарри, вытащить из его руки книгу, схватить его за плечи и посмотреть в глаза, найти в их отражении что-нибудь настоящее.

Вместо этого он сидит в кресле, сжимает карандаш - тот с легкостью может разломаться на две части в любой момент.

- Да, - честно отвечает он.

Гарри кивает.

- Ты наверняка слышал про него многое.

- Да, - тихо выдыхает Луи.

Гарри вгрызается в губу сильнее.

- Я, - он останавливается, зажмуривает глаза. Поднимает голову, но смотрит на стену, глаза широко открыты, стеклянные, с оттенком страха по уголкам. - Я не знаю, ужасный он человек или хороший, - признает он тихо, шепчет в воздух, Луи слышит, насколько испуганно и смущенно сказаны эти слова, ему становится плохо, приходится держать себя, чтобы не подойти к парню и не обнять его, прогоняя демонов.

Блять, он смотрит на разбитого, покалеченного Гарри. На страдающего, вызывающего боль. Физическую боль.

Луи ничего не говорит, кусает себя за внутреннюю сторону щеки, чтобы подавить эмоции.

- Как он? - осмеливается спросить он вместо ‘где он’.

Но как он и представлял, и в одном, и в другом случае ответ Гарри будет одним и тем же:

- Я не знаю.

И Луи не понимает, что это значит - ну не может же он пропасть на столько времени - но ему определенно не нравится чувство, которое вызывают слова, и вес, что лежит на Гарри, чьи широкие кости иногда кажутся до ужаса хрупкими. Он хочет сказать больше, хочет сказать, что Гарри имеет право думать, что его отец ужасный, хочет сказать, что Дэс не заслуживает его преданности, что он - гораздо лучший сын, чем Луи, но телефон Гарри звонит, и он сразу же берет трубку, на лице испуг.

- Алло?

И лицо становится бледным.

- Я еду, - говорит он, засовывает телефон в карман и вылетает из комнаты.

- Чт-Гарри! - кричит Луи, вскакивая с кресла и устремляясь за ним.

Гарри кладет вещи по карманам, ноги скользят в ботинки, щеки бледные, полые, глаза дикие - его будто чем-то накачали; пока он собирается, Луи смотрит, не зная, куда деть руки.

- Кто это был?- спрашивает он, пока Гарри набирает номер.

Он игнорирует Луи, прижимая телефон к уху.

- Дэвид? Забери меня у школы. Сейчас. - Он кладет телефон в карман и проносится мимо Луи.

- Гарри, - снова пытается он, наблюдая, как Гарри второпях засовывает все нотные листки в сумку. Он смотрит на его хаотичные растерянные движения. - Гарри, что случилось? Что ты делаешь?

Гарри продолжает игнорировать его, и Луи даже не уверен, слышит ли он. Сумка упакована, Гарри поднимает ее, очень сильно сжимая, он идет в сторону двери, но Луи встает на его пути и хватает за руку, его ладонь горит, касаясь грубой ткани жакета Гарри.

- Ты можешь просто ответить мне?! Я, блять, не невидимый! - он почти кричит, и Гарри смотрит на него так, как смотрел в первый раз, когда они встретились.

- Мне нужно идти, Луи.

- Я понимаю, я знаю, я понял, окей? И я не прошу детали. Но, еб твою мать, ты порхаешь по комнате как гребаная колибри, и ведешь себя так, будто тебя что-то обожгло, и я не знаю, что происходит, просто хотя бы скажи, ты в порядке? Все хорошо?