- Окей. Но первое, что я сделаю завтра утром - пойду к нему.

- Первым делом, - подтверждает Найл, отпуская Луи. - Только не сейчас.

Луи кивает, позволяет завести себя внутрь, чувствуя, как сердце окутывает черный вязкий туман.

***

Вставать под гром клавиш пианино уже стало привычкой. Теперь Луи даже благодарен, что у него такой надежный будильник.

- Я к Гарри. Пойду поговорю с ним, - приветствует он Найла, выходя из комнаты уже одетый, с синяками под глазами и напряжением в теле. И очень удобных носках.

- Он тебя опередил , - отвечает Найл, наигрывая Шопена. Его спортивные штаны закатаны до колен, с плеч свисает огромная футболка джерси. На пианино стоит бокал бренди, наполовину скуренная сигара и шоколадные батончики.

- Что? - спрашивает Луи, приостанавливая поиск второго ботинка. - В смысле?

Он указывает на кухонный стол.

- Вон там.

В конец запутавшийся, Луи идет на кухню и находит аккуратно написанную записку, сложенную вдвое и брошенную на поверхность стола.

Луи Томлинсон, написано там.

Он раскрывает бумажку.

Встретимся в саду за обедом.

Искренне,

Гарри Стайлс.

Улыбка озаряет лицо Луи.

- О-окей, - улыбается он, поднимая взгляд на Найла.

Найл ухмыляется.

- А еще он приходил, чтобы извиниться.

- Да? - его сердца словно коснулись дефибриллятором.

Найл кивает.

- Я его простил - он хороший парень. Просто… немного со своими особенными тараканами, - он смотрит на Луи, пальцы танцуют по клавишам. - Как много ты слышал? Прошлой ночью?

Бля.

Засовывая ноги в ботинки, Луи пожимает плечами.

- Немного.

- Ты знаешь, о чем был разговор?

И нет. Луи не знает. Он знает, что вроде как каким-то образом с этим связан… Но на этом все.

- Даже не догадываюсь.

Найл кивает и больше ничего не говорит.

И при нормальных обстоятельствах такие вопросы от Найла не остались бы без внимания, Луи бы обязательно достал бы его и выпытал информацию, но сейчас ему нужно встретиться с Гарри, и все, что он хочет - это увидеть его, поэтому он пропускает допрос Ирландца мимо ушей (но потом он обязательно к этому вернется), надевает жакет и целует Найла в висок.

- Скоро увидимся, пупсик, - пропевает он и идет к двери.

- Повеселись со своим муженьком, - улыбается Найл.

Луи захлопывает дверь, не желая отвечать. В желудке и так все кувыркается.

***

Он видит Гарри, стоящего у инкрустированного льдом фонтана, возле ворот, увитых мертвым плющом и сплетенными замерзшими ветками. На нем его длинный черный жакет, лиловый свитер и светло-серые брюки, не оставляющие места воображению - все и так сильно облегает - длинные ноги облачены в элегантные ботинки. К свитеру прицеплен крошечный цветок - который должен выглядеть слащаво и банально, но каким-то образом лишь придает больше поэтичности, модный ублюдок - и на кудрявой макушке сероватая шляпка, обвитая лиловой шелковой лентой.

Нет, правда, он должен смотреться нелепо. Но Луи хочется нарисовать его, перенести его изображение на холст. Красками и стилями, которые еще даже не изобрели.

Гарри наблюдает за его походкой, лицо ровное и гладкое, зеленые глаза превращают зиму в лето.

- Луи, - кивает он, руки засунуты в карманы распахнутого жакета.

- Кудряшка, - улыбается Луи, в глазах - Солнце. - Ты первый меня словил.

- Словил тебя? - Гарри удивленно поднимает брови.

- Этим утром я собирался искать тебя - но оказалось, что ты нашел меня первым, - широко улыбается он, размахивая запиской, которую он аккуратно положил в карман, прежде чем уйти. Наслаждался ли он приятной текстурой бумаги, поглаживая ее кончиками пальцев, пока сюда шел? Может быть. Но это его дело, об этом никто и никогда не узнает.

Гарри смотрит на записку, выражение лица… измученное, изодранное. Но когда он вновь поворачивается к Луи, его лицо становится спокойным, ясным, безоблачным небом.

- Понятно. Я подобрал великолепное время. Пойдем? - спрашивает он, жестом указывая Луи их путь.

- Пойдем, - улыбается он и подстраивается под его шаг.

- Я подумал, что кафе за углом вполне подойдет, оно милое, - говорит Гарри, в глазах сверкают солнечные блики, руки за спиной, ноги медленно шагают вперед. Он смотрит прямо на Луи, слегка нахмурив брови.

Все очень… формально.

- Ты сегодня очень серьезный, - дразнит его Луи, улыбаясь, ударяет своим плечом плечо Гарри.

Гарри моргает, смотря в сторону Луи, но не отстраняется.

- Разве? Ненавижу быть серьезным.

- А я обожаю быть серьезным. Серьезность - это очень важно. Ненавижу юмор и веселье. Особенно счастье, - непринужденно говорит Луи и тоже заводит руки за спину.

Краем глаза видит, как Гарри закатывает глаза.

- Ты никогда не бываешь серьезным.

Луи издает смешок.

- Но я могу, - он искоса смотрит на Гарри. - С тобой я серьезен.

Гарри прикусывает губы, ничего не говорит и устремляется взглядом вперед.

Вскоре они приходят в кафе, Гарри отодвигает для Луи кресло и говорит: “Бери, что хочешь, я угощаю.” Они заказывают напитки - Луи свой любимый чай, а Гарри газированную воду (она отвратительна, и Луи демонстративно кривится при виде жидкости, приправляя язвительным комментарием) - а потом между ними оседает тишина, в которой Гарри прикуривает сигарету.

- Разве здесь можно курить? - вскидывает брови Луи.

Гарри ухмыляется.

- Хозяин - хороший друг. У нас не будет с этим никаких проблем, уверяю, - он прикрывает сигарету ладонью, щелкая зажигалкой, вдыхает, медленно и глубоко, и выдыхает. Прекрасно. Элегантно.

Луи - может быть - слегка загипнотизирован.

- Итак, - начинает он, прочищая горло. - Обед в кафе? Какие-то особые причины, или я - просто хорошая компания? - широко и мило улыбается, отпивая чай.

- Ах. На самом деле, Луи, есть повод, - мягко отвечает он, стряхивая пепел с сигареты в богато украшенную маленькую пепельницу. Смотрит на него, взгляд спокойный, прищуренный, длинные ресницы смогли бы пощекотать облака в небе. Когда приносят хлеб с джемом и большую вазу с фруктами и птифурами, он окидывает ладонью стол, предлагая Луи есть все, что захочет.

Очень странная еда для обеда. Но как раз в духе Гарри.

Луи откусывает птифур, хватая другой рукой банан и апельсин.

- Я не знаю, как сказать об этом, - говорит Гарри мягким бархатным тембром, глубоким низким голосом, тихим как на дне океана. Он наблюдает за тем, как Луи ест, с нейтральным выражением лица вдыхая дым и обхватывая губами сигарету.

- Тогда скажи быстро, на одном дыхании, - предлагает Луи, протягивая Гарри дольку апельсина, тот отказывается.

Он поджимает губы.

- Ты знаешь, как я… прохожу через фазы? - спрашивает он, блеск в глазах просачивается в Луи, в его запутанное, непонимающее нутро.

- Типа клубники или имбирных пряников?

- Именно, - улыбается Гарри. - Типа них, да. Вот… Я всегда был таким, понимаешь? Завораживался объектом, полностью погружался в него, бредил им… а потом… мне надоедало и я перескакивал на другое. Просто если однажды что-то меня покоряло, и я находил это потрясающим и идеальным, вскоре убежденная совершенность испарялась фантомом. И я понимал - больше никогда эта вещь не будет для меня идеальной, никогда вновь я не прочувствую всю ее красоту, потому что уже испробовал и исследовал ее, она не нова для меня, я забрал из нее все, что смог.

Луи кивает. Наверное, такое мировоззрение - самая худшая философия в мире, но он все равно кивает. Потому что Гарри не закончил, и все внезапно ощущается… странным. Он проглатывает последний кусок еды и отодвигает тарелку, ожидая, пока Гарри продолжит, кожа начинает покалывать.

- Однако, - спокойно продолжает Гарри, гасит сигарету и смотрит прямо в глаза Луи. Пустым взглядом. Блять. - Так я чувствую не только объекты. То же самое с людьми.

Луи ерзает под его взглядом, чувствуя холодный ужас, пробегающий от центра тела к каждой конечности и трещине.