— И Максим, — дополнил я, улыбаясь и обнимая братишку, — так что пусть ребята идут празднуют, а у нас тут… — наклонив Сашу, я закружился. — Самоле-ет, у-у-у!
— И меня, и меня! — затребовал Паша, перекрывая хохот брата и прыгая так, что явно соседи придут жаловаться.
Чуть позже, в редкую минуту уединения, Леша выловил меня и мягко взял за руки.
— Точно не хотел пойти? — круговыми движениями потирая мои запястья, прямо над пульсом, он легко улыбался. — Думаю, дети бы пережили.
— Точно не хотел, — уткнувшись лбом ему в плечо, я обнял его за талию, — я люблю праздники в кругу семьи. Ну и хочу посмотреть, как они будут получать наш подарок.
— Да уж, визгу будет на весь дом, — еле ощутимо коснувшись губами моей шеи, мужчина потерся носом за ухом и по виску, от чего у меня чуть колени не подогнулись. Он сообщил, что рад видеть меня и быть рядом со мной, — ты отличный альфа, кот, я тобой горжусь.
— Теперь надо не зазвездиться, — фыркнул я, отстраняясь, — люблю тебя.
— Люблю тебя с каждым днём всё сильнее, — не остался в долгу Леша, шлёпнул меня по заднице, — пошли провожать год.
Ждать полуночи становилось просто невыносимо. Мы знали, как будут рады близнецы, и ждать возможности подарить задуманное было не под силу. В суете и раскладывании вилок время пролетело довольно быстро, так что без десяти двенадцать мы уселись за стол. Когда оставалась последняя минута, я взял бокал и встал.
— Прошедший год был трудным, — я обвел взглядом то, что осталось от стаи, — но мы со всем справились. Что-то потеряли, что-то нашли, но главное — мы вместе, и у нас все будет хорошо. С новым годом!
— Ура-а! — протянули все, чокаясь кто детским, кто алкогольным шампанским.
Мы вместе считали куранты, потом Дашка потянула малышей к окну смотреть на салюты, а мы с эмиссаром быстро разложили подарки под ёлкой и тайком целовались.
Разворачивали долго и со вкусом — сначала от Деда Мороза, потом друг от друга. Дашка подарила нам с Лёшей одинаковые кольца, простенькие, серебряные, подходящие на средний палец. И мне было очень приятно, что она одобряет то, что между нами происходит. Близнецы подарили всем поделки, шумно радовались, получив книги, которые хотели.
— А это кому? — Саша понятулся к самой большой коробке, прочитал бирку. — Ой, это нам!
— Вам от всех нас, — с улыбкой кивнул Леша, сплетая пальцы с моими.
Они разодрали бумагу и сначала застыли. А потом было столько визга, объятий и “спасибо-спасибо-спасибо”, что у меня едва не закружилась голова. А двум флегматичным ахатинам в аквариуме было пофиг на все это.
— Если эта гадость окажется где-то, кроме аквариума, я их выкину, клянусь! — громко и очень серьезно предупредила Даша, грозя пальцем.
Я тоже не горю желанием видеть эти склизкие творения извращенной эволюции где-то, кроме как за стеклом. Но главное, что им нравится, пусть занимаются. И не воняет, как все время воняла клетка Льва, как бы ее ни чистили. Все же, оборотням тяжело заводить домашних животных.
Перевозбужденные малыши с трудом заснули после трёх, Дашка и вовсе в два умотала гулять. Мы с Лёшей сидели на диване в обнимку, потягивали вино, смотрели без звука концерты и наслаждались теплом и тишиной.
Комментарий к
Всех с наступающим праздником, пусть следующий год будет счастливым!
========== Часть 12 ==========
В последнее время я завел привычку периодически выкуривать сигаретку-другую вечером на балконе, любуясь на вечерний город и отдыхая от шумной стаи. Так, раз в неделю, но альфе хватало, чтобы сварливо отчитывать меня и морщить нос ещё пару дней. Улыбнувшись, я оперся локтями на перила и зажмурился. Какой завидный вожак и мужик вырос из слегка зажатого и нервного пацана. Спокоен, уверен в себе, слегка раздался в плечах лет пять назад и выглядит так взросло. А взгляд на наглых чужаков такой, что моментально хочется затащить его в койку — ледяной, полный намерения защищать и рвать глотки зубами за своих щенков. И за меня. Та подростковая влюбленность у него оформилась в зрелое, надёжное чувство, во что-то полное нежности. Как к стае, только с сексом, я бы сказал. Но в последние дни он жутко нервный и то и дело бледнеет — Дарья сообщила, что ее позвал замуж парень, с которым она уже скоро три года как встречается. А это значит, что через несколько месяцев придется ее отпустить в другую стаю. Мне тоже не хочется, но Макс аж скулит, когда до этого доходит. Из-за смерти семьи у него гиперопека к ее остаткам, и отпустить жить в соседний микрорайон — все равно что потерять навсегда в его собственнической голове. Я талдычу, что она не будет вечно жить с нами, что близнецы тоже кого-то приведут, что так бывает, девушек вечно разбирают в другие стаи. А он скулит, хнычет и то в глухой отказ уходит, то порывается предложить ей перетащить жениха к нам, хоть это и противоречит традиции. Как будто вернулся тот Макс, который хотел меня до полуобморочного состояния и при этом блевать был готов от того, что я мужчина. И я бы не сказал, что недоволен, он стал таким… Трепетным. Хватается за меня, ищет во мне успокоения, заводит этим и, измученный, наконец-то спокойно засыпает. Я не могу чувствовать его, как щенки, но каким-то шестым в седьмой степени чувством понимаю, что сейчас вот его нервозность нарастает по экспоненте, потому что сегодня Даша предупредила, что не придет ночевать. Казалось бы, ей уже скоро пятьдесят, она взрослая тётенька, но нет, альфу коротит и клинит каждый раз. И плевать ему, что он знаком с ее парнем, плевать на все.
Истлевшая сигарета обожгла пальцы, я дернулся, шипя сквозь зубы и роняя ее вниз. И, господи, лучше бы я не смотрел ей вслед.
— Что такое? — Макс высунул голову в дверь, хмурясь. — Ты обжёгся?
— Чуть-чуть, не страшно, — я торопливо затолкал его назад в комнату, — сходи в душ, от тебя до сих пор краской несёт.
Он сегодня на субботнике на работе красил бордюры, тупизм полный, уже не пахнет, но это неплохой способ избавиться от него ненадолго.
— Да? — изумлённо приподняв брови, кот оттянул ворот футболки, понюхал ткань. — Странно, не чувствую. Спроси близнецов, где они там, ужинать уже пора.
— Ага, спрошу, — пробормотал я, потирая лицо, когда он скрылся в ванной.
Малолетние придурки, господи…
Едва они явились, я выпер их обратно в подъезд и закрыл дверь, чтобы до чутких ушей вожака ничего не долетело.
— Что случилось? — спокойно поинтересовался Саша, перекладывая в другую руку пакет с продуктами.
— Вы, блять, осознаёте, что не только я сейчас мог вас увидеть? — прошипел я, влепив обоим по подзатыльнику. — Если бы это был Макс, он бы вам головы поотрывал!
Однояйцевые, сука, близнецы, братья! Все знают, что за густыми кустами у подъезда вечно сосутся парочки и ширяются наркоманы, видно только сверху. Но не они же! Боже, лучше бы курили или кололись!
— И пусть, — Паша задвинул себе за спину брата, — ты же должен понимать.
Я должен понимать? Я должен понимать инцест?!
— Я обожал свою сестру, но только платонически! — рыкнул я, сжимая кулаки. Нихуя они меня не боятся, но хотя бы смущаются, что раскрыты. — Вы должны это прекратить, понятно?
— Нет, — пусть мы и не знаем, кто из них старший, больше всего на эту роль подходит Паша. Он вечно защищает более мягкого Сашу и… И, боже, блять, наверное, он сверху, — мы никому не должны. Это неправильно, но нам хорошо.
— Вы родственники! — почти взмолился я. — Подумайте хоть немного, насколько это неправильно!
А какие у меня ещё могут быть аргументы? Что я ещё им должен сказать, если они сами знают, что это неверно и отвратительно? Хуже, чем однополые отношения, в что тысяч блядских раз.
— Не говори Максу, па, — тихо попросил из-за спины брата смущенный до румянца мелкий.
— Саша, — недовольно поморщился главарь этой маленькой секты содомитов.
— Ну Паша! — Саша схватил его за запястье. — Он и так весь на нервах из-за Даши, зачем сейчас?
— Я ему не скажу, конечно, — вздохнув, я взъерошил волосы, пытаясь уложить в голове новую картину мира, — но такими темпами вы сами скоро спалитесь.
