— Проснись, дорогой Пафнутий, — укорил его собеседник, — это важно! Ты когда-нибудь управлял коляской с запряженной туда лошадью?

— А-а!.. — Сообразил Пафнутий. — Ну, конечно.

— Я имею в виду, — пояснил Пафнутий, — не только дергать за вожжи, но и распрячь, запрячь, накормить — ну, ты понимаешь!..

— Да легко! У моего дядюшки как раз коляска, и я на ней регулярно ездил за товаром. Ничего сложного.

***

— Ну, вот, с кучером разобрались, — удовлетворенно сообщил Руперту Куртифляс, вернувшись за стол. — Есть у нас свой.

— Ну и хорошо. Как говорят в Эрогении — леди с дилижанса…

— Одежда нужна. — Перебил хозяина Куртифляс. — Ну, ты видел… на этих, двоих. Такая простая, хорошая, добротная одежда, чтобы не вызывала никаких ненужных подозрений.

— Достанем!

— Теперь так… — Куртифляс задумался о том, как лучше обратиться к хозяину с тем, с чем он хотел обратиться. Они же тут еще не в курсе… — Слушай, только без лишних вопросов, и чтобы потом — никому!

Руперт нахмурился, взглянул в глаза Куртифлясу и серьезно кивнул. В том деле, которым он занимался — ну, помимо постоялого двора, — подобного рода просьбы и предосторожности были в норме.

— Там, за воротами, остался еще один человек. Возьми барашка, живого барашка, — уточнил Куртифляс, — и отнеси ему. Сам возвращайся сразу и не реагируй…

— На что?

— А ни на что не реагируй. Отдашь барашка и назад. И все.

— Ладно.

— Завтра нам с собой еще одного дашь. Свяжешь, морду замотаешь, чтобы не блеял, и привяжешь к коляске. Ну и нам немного еды с собой соберешь в дорогу.

Хозяин сделал очередную пометку на листе.

— Теперь — деньги. Сколько сможешь дать?

— Триста. — Помолчав, ответил Руперт.

— Хорошо, только побольше разменной монеты. А то — сам понимаешь. Золотыми сверкать…

Хозяин согласно кивнул. Он понимал.

— Ну, вот, вроде, и все. Пойди сейчас, уложи спать этих… А потом — барашек. А я пока письмо напишу.

***

Куртифляс забрал себе перо, чернильницу, нашел чистый лист бумаги и задумался. О чем следует рассказать? О чем лучше умолчать? Умолчать, конечно, следовало о собственных далеко идущих планах. Вот только… Барона не проведешь. Он, зараза, под землю вглубь на три сажени видит, и все, что ты задумал, знает раньше, чем это пришло тебе в голову.

Ну, поехали!

"Дорогой господин Алекс! — начал покрывать белый лист значками тайнописи Куртифляс. — Пишет Вам ваш верный слуга Юстас. Произошло на днях в нашем государстве событие, значение которого в полной мере можете оценить только Вы…"

***

Воистину, прав был мудрец, сказавший: "Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется…". Не дано было этого предугадать и хитроумному шуту, со всеми подробностями описывавшему недавние события, имевшие место во дворце царя Бенедикта. Увы, не дано, а то трижды подумал бы он, а стоит ли это делать? Да, пожалуй, решил бы, что и не стоит.

Голубиная почта работала исправно, и через пять дней в небольшой уютной комнате с горящим камином собрались четверо. Один из них был глубоким стариком, сидевшим в инвалидном кресле на колесах. Это был отец барона Рупшильта — человек, научивший барона всему тому, что сделало его воистину всемогущим. Сам он, однако, бароном так и не стал. Считал, что это ни к чему. И фамилию он носил другую, ту же, что носили все его предки: Цадкин была его фамилия, но против того, что сын его стал Рупшильтом, он не возражал. На том уровне, на какой ныне взобрался его умный отпрыск, так, действительно, было удобнее.

Остальные трое сидели в мягких креслах. В руках они держали пузатые бокалы с налитой туда янтарной жидкостью, но собрались они не пьянства ради, а для серьезного разговора.

— Ну, что, — начал барон Рупшильт, — вы все ознакомились с письмом. Что скажете?

Он внимательно взглянул на двоих, сидевших в креслах. На отца он не смотрел. Он знал, что тот-то скажет. Но скажет потом, дав высказаться всем прочим. И то, что он скажет, и будет истиной в последней инстанции. Но сначала…

— Мэтр де Колонь, прошу вас.

— Бред какой-то, — покряхтев и повозившись, отозвался тучный седой мужчина, ответственный в империи барона за научную деятельность. — С точки зрения науки это — полная чушь!

— Однако я склонен верить письму. — Возразил барон. — Человека, который его написал, я хорошо знаю. Это надежный информатор. Так что, давайте в дальнейших рассуждениях будем исходить из той посылки, что это все так и есть.

— Если так, то тогда вся наука — к черту! Ищите себе колдунов, магов, кого хотите!

— Ну, что ж, вы-таки правы. Может быть. Вот только… Вы столько усилий приложили, чтобы выжечь их каленым железом. Даже с церковью пошли на сотрудничество. Где их сейчас найдешь, колдунов этих?

— Да все эти колдуны, — вскричал уязвленный де Колонь, — это в большинстве своем шарлатаны! А если у кого что и получается, так это все может быть изучено наукой и поставлено на службу всему человечеству, а не оставаться прерогативой и привилегией…

Он захлебнулся слюной и закашлялся. Мысль его, однако, дошла до барона.

— Опять вы за свое, мэтр, — барон укоризненно покачал головой, — уж сколько я с вами работаю, сколько бьюсь, и никак не могу вытравить из вас эти детские бредни. Человечество! Людям нужно одно — стабильность! А дай вам волю, вы такого натворите… Нет уж! Познавать природу, конечно, нужно. Кто бы спорил. Так, на всякий случай. Но никакого одаривания человечества опасными игрушками. Вот какая-то скотина изобрела и пустила в общий обиход спички. И что? И теперь любой ребенок или там, идиот, может спалить даже не дом, а целый город. Сами знаете, были уже случаи. Но я, все-таки докопаюсь, я узнаю, кто за этим стоит!

— Но это же гораздо удобнее, чем возиться с кресалом!

— Вот то-то и оно! Нет! Жизнь — такая, как она есть сейчас, достаточно хороша. Попытки улучшить ее всегда приводят только к обратному. Выигрывая цент, проигрываем талер.

Барон перевел дух. Отхлебнул из бокала.

— Однако, мы отвлеклись. Диксон, вы что скажете?

Четвертый из присутствующих, носящий официальный титул директора по общим вопросам, отвечал за силовой блок империи. В его распоряжении были как явные вооруженные силы, проходящие под вывеской охраны, так и в той или иной степени засекреченные, вплоть до пожизненно внедренных агентов глубокого залегания. Мгла таинственности вокруг них была столь густа, что о том, живы они или нет, сам Диксон мог только догадываться по косвенным признакам.

— Господин барон, — отозвался Диксон, высокий и тощий, но ужасно жилистый человек, с загорелой лысиной на маленькой голове, чем-то отдаленно напоминавшей змеиную. — Я могу составить план любой операции. Составить, дать вам на утверждение и осуществить. Вы же знаете. Но цель операции должны поставить вы. Чего вы хотите? Уничтожить этого мага? Помочь ему? Забрать сюда? Скажите мне, и я сделаю это, вы же знаете.

— Знаю. Но сейчас я хочу, чтобы вы высказались. Как вы оцениваете ситуацию. А уж потом решим, что делать. Ну?..

— Ну, что ж… Тогда так: в результате этой магической манипуляции получена особь, которую можно назвать идеальным солдатом. Особь сильная и бессмертная. Вот только как с этой особью обращаться? Как заставить ее делать то, что надо? Из письма это не понятно. Хотя как-то ведь его взяли с собой в дорогу. Значит, он управляем. Хорошо бы узнать, как. И тогда мы могли бы обладать маленькой, но непобедимой армией.

— Да-а… наверно, — задумчиво протянул барон. — Это очень заманчиво. Вот только как бы это осуществить? Этот неуязвимчик будет их охранять. Ни его не взять, ни их. А так…

Он взглянул на отца, клевавшего носом в своем кресле-каталке. Тот заметил этот взгляд — как? — а вот на этот вопрос не смог бы ответить ни мэтр Колонь, ни Диксон. Да и сам Цадкин вряд ли знал, как это у него получается. Одно из его личных качеств, благодаря которым он и смог добиться всего, чего добился.