— На конюшню бегал. Но Розки там сегодня не было. Ее папаша так ее обработал, что она не то, что сидеть, стоять не может.

— Ладно, поболит и пройдет. Если это запустить, дальше больней будет. Что там про Геркулания слышно?

— Этот целыми днями на охоте пропадает. Со своими. Можно подумать, что он сюда охотиться приехал, — обиженным тоном добавил шут, — у себя дичи мало!

— У себя уж он, поди, всю перебил.

Бенедикту надоело стоять и он присел на краешек стола, поближе к Куртифлясу.

— Ну, что еще? Говори, не тяни.

— Урлах вчера скандал устроил.

— Урлах? — Удивился царь.

— Урлах, Ваше Величество, Урлах. Сердеция его опять в опочивальню не пустила, так он с горя напился в бильярдной.

— Один, что ли?

— Ну, немножко я ему составил компанию, а так, в основном, один. В уединении… вот, а потом его на подвиги потянуло, на сексуальные, в розовый флигель, к фрейлинам. Одна, молоденькая, Люсинда, в окошко от него выскочила. Хорошо, что второй этаж, не высоко. Да внизу еще клумба мягкая. Так он, представьте, хотел за ней с балкона прыгать, да штанами за ограждение зацепился…

Бенедикт представил себе эту картину — вот это самое непотребство, о котором повествовал шут, и его разобрал смех. Он хохотал все громче и громче по мере того, как Куртифляс живописал, оснащая все новыми подробностями, эту невероятную сцену грехопадения всегда такого тихого, робкого Урлаха — короля Ледерландии и мужа четвертой дочки царя — Сердеции.

С навернувшимися от смеха слезами на глазах дослушал его величество историю злоключений несчастного зятя и, когда того, наконец, выловили из фонтана и мокрого, чуть не захлебнувшегося, отнесли спать в его комнату, он почувствовал себя отдохнувшим, посвежевшим и даже помолодевшим.

2

Случалось ли вам видеть карету? Я имею в виду настоящую карету с узорной затейливой резьбой и рельефными гербами на дверцах. Сверкающую, стремительную, с хрустальными фонарями и застекленными окнами, колеса которой обуты в ребристый каучук, а нутро обито натуральной кожей? Не бричку, не тарантас, не шарабан и не общественный омнибус, прости, Господи? Не видели? Ну, и правильно! Откуда бы, если ездить в настоящей карете — это привилегия монархов. А часто ли их встретишь сегодня? И, тем не менее…

Карета, запряженная четверкой лошадей, выехала из ворот дворца, сопровождаемая любопытными взглядами солдат дворцовой стражи, и, резко повернув направо, отчего Принципию бросило на сидевшую рядом мягкую Марго, покатила по мощеной мостовой вдоль ограды парка. Два конных гвардейца скакали рядом, представляя собой как почетный эскорт, так и охрану. Ну, так, на всякий случай.

Не прошло и получаса, как, быстро миновав неказистые предместья, экипаж въехал в город. Принципия отдернула занавеску и выглянула в окно.

Освещенная ласковым весенним солнцем Миранда прощалась с ней, выставляя напоказ знакомые панорамы улиц и площадей. Прощай, Миранда! Огромный, прекрасный, таинственный мир, знакомый больше по рассказам фрейлин, пересудам прислуги, да таким вот, иногда случавшимся вылазкам из дворца. Бог знает, когда теперь снова попадет она в этот город, рядом с которым прошла вся ее жизнь.

Марго сидела неподвижно и важно, полная осознания ответственности за порученное ей дело. Даже восторженные восклицания молодой царевны, то и дело пытавшейся привлечь ее внимание к различным занятным пустякам, мелькавшим там, снаружи, не могли оторвать ее от глубокого переживания чувства собственной значимости. Царевна еще так молода и так легкомысленна, а окружающий мир тем и опасен, что кажется таким забавным, милым и безобидным. И недаром, конечно, именно ее, Марго, из всех прочих фрейлин выбрали и приставили беречь и охранять молодую царевну и невесту заморского принца.

Наконец, они приехали. У дверей двухэтажного особняка, отступившего несколько дальше вглубь квартала, чем окружавшие его дома, стояла хозяйка самого модного в нынешнем сезоне салона — мадам де Селявиль. Она помогла Принципии сойти на землю и повела их с Марго в примерочную.

Принципия здесь была уже раз пять. Теперь это был завершающий визит. Наряд, ее подвенечный наряд, был готов. Сейчас она его наденет и, если все будет, как должно быть, то это произведение портняжного искусства привезут во дворец, чтобы завтра она могла предстать перед алтарем во всем его сказочном великолепии.

Вы скажете — не царское это дело, самой мотаться черт-те куда на примерки. И будете, безусловно, правы. Но, в то же время, и вырваться хоть иногда из надоевших, пусть и роскошных, но привычных до оскомины, стен дворца, это так здорово. А, собственно, почему бы и нет? Вот и у Бенедикта не нашлось сколько-нибудь внятных возражений, когда Принципия потребовала отпустить ее в город. Пусть прокатится. Дать ей пару гвардейцев и опытную фрейлину в сопровождение, и все будет в порядке. Вот так и пошло. И никаких проблем. Ну, до сих пор, по крайней мере.

В примерочной — большой зале на первом этаже, уставленной зеркалами, золочеными резными креслицами, скамеечками, пуфиками и всякой прочей разнообразной мелочью, их уже ждали.

Старшая портниха и две служанки держали на руках нечто, напоминающее туман и водопад одновременно. Искрящийся водопад в тумане брызг.

— С вашего разрешения мадам фрейлина мы пройдем в малую примерочную. Там принцессе будет удобнее переодеваться. Я ей помогу. Люси, — обратилась де Селявиль теперь уже к портнихе, забирая у нее то, что та держала в руках, — я это возьму, а вы пока угостите мадам кофе и предложите ей наши последние заграничные журналы, может быть мадам — теперь она уже улыбалась Марго, — выберет что-нибудь и для себя.

Хозяйка салона, Принципия и две служанки скрылись за дверью на лестницу, ведущую на второй этаж, где располагалась так называемая малая примерочная, предназначенная для совсем уж важных и дорогих клиентов. Марго проводила их внимательным взглядом. Портниха, пышная, белокурая женщина лет сорока, тронула ее за рукав и пригласила:

— Прошу, мадам…

***

Малая примерочная в заведении мадам де Селявиль являла собой нечто совершенно фантастическое. Три стены этой, небольшой, в общем-то, комнаты — три стены, за исключением той, в которой была дверь, через которую и вошли Принципия и хозяйка салона, являли собой сплошные, от пола до потолка, зеркала. Сделав несколько шагов вглубь, Принципия обнаружила себя стоящей в центре бесконечного пространства, где не было ничего, и только она сама в немыслимом количестве копий-отражений заполняла его, совершая синхронные движения, отчего все это напоминало какой-то, увиденный в бредовом сне, танец. Еще там стояла кушетка, куда служанки аккуратно сложили шелк и кружева, после чего с легким поклоном удалились.

— Давайте, я вам помогу раздеться, дорогая, — говорила между тем Селявиль, стоя позади Принципии и разглядывая ее отражение, — сейчас развяжем эти шнурочки…

Принцесса стояла сама перед собой, глядя на себя и ощущая сзади прикосновения пальцев знаменитой модельерши. Прикосновения были легкими и нервными, они странно волновали ее. Глаза мадам де Селявиль, отраженные в зеркале, незнакомо и тревожно блестели.

Платье начало падать к ногам Принципии, обнажая ее шею, плечи, руки.

— Сейчас, эти крючочки…

Голос хозяйки салона стал хрипловат и она как будто слегка запыхалась. Голой спиной Принципия ощутила прикосновение двух твердых бугорков. Она вздрогнула, будто это прикосновение обожгло ее. Пальцы Селявиль бегали по ее обнажавшемуся телу. Принцесса подняла глаза и встретила взгляд раздевавшей ее женщины. Взгляд метнулся в сторону, на бледных щеках хозяйки расцвели два алых пятна.

— Что с вами, мадам? — Прошептала Принципия, которой стало немного не по себе. Этот взгляд… Никто никогда не смотрел на нее так. Разве что… И Принципия почувствовала, как кровь приливает к ее щекам. Она боялась взглянуть на свое отражение, чтобы не увидеть, как краснеет.

— Что вы, что вы, душенька… — бормотала сзади мадам, — просто вы так хороши! Особенно вот так. — И она легким движением сняла с нее лифчик, — я даже не знаю, не испортит ли вас мое платье.