Если кто и может пролить свет на эту загадку природы, не считая, конечно, самих хулиганов, бандитов и пьяниц, то это полицейские. Но они, разумеется, скажут, что этого тоже не знают, но зато они знают в каком районе можно патрулировать спокойно и без страха, а в какой можно идти только предварительно застраховавшись и написав завещание.
Район в обрамлении Большой и Малой Гончарных улиц, Дубовой аллеи и проспекта Эдуарда Девятого считался районом тихим, спокойным и благопристойным. Патрулирование тут, особенно в хорошую погоду, было делом приятным, безопасным и напоминало прогулку перед сном.
Четверо полицейских: сержант, капрал и двое рядовых — Петров и Сидоров, не спеша шли по Малой Гончарной. Ходить по улицам — это была их работа. Им за это платили, вот они и шли.
Сегодня, правда, было не до благодушного созерцания пробуждающейся природы и добротной архитектуры в стиле конца прошлого века. Сегодня наряды были усилены и призваны проявлять бдительность. Сегодня в город вошли части дворцовой охраны, а этих головорезов зря срывать с места не будут.
Сегодня в городе пропали наследник и еще какой-то король, кажется жених царевой дочки. Где их искать, и что с ними делать, если вдруг найдешь, было неясно. Зато понятна была обычная в таких случаях команда: хватать всех подозрительных.
Подозрительный пока попался только один. Он пытался влезть в форточку и это у него не получалось. Выяснилось, что он потерял ключи от собственной квартиры. Ему помогли. Тощий Сидоров без труда проник через форточку в помещение и открыл входную дверь. Обрадованный хозяин достал бутылку и четверым патрульным пришлось, уступая его напору, нарушить устав.
Сидоров пил, потому что это именно он был главным героем приключения. Сержант пил, потому, что он был тут главный. Капрал пил, потому что ему разрешил сержант. А Петров, ну, Петров — потому, что все пили. А он что — дурак отказываться?
Теперь им было хорошо. Погода стояла великолепная. Район у них был спокойный. Хотелось чего-то: не то еще выпить, не то спеть, не то совершить подвиг… Но пить было нечего, петь нельзя, а что касается подвигов…
— Тихо! — Скомандовал сержант.
Все замерли. Капрал хотел встать смирно — пятки вместе, носки врозь, руки по швам — но его качнуло, и он решил не выпендриваться.
Но тихо было и вокруг. Ничто не нарушало покоя приличного квартала. Добрые люди, населявшие его, давно уже спали, а если и не спали, то все равно старались не шуметь.
— Пошли. — Скомандовал сержант.
— А вот интересно, — подал голос Сидоров, — а вот если этого жениха так и не найдут, свадьбу отменят?
— Да ты что? Спятил? — Возразил капрал, и сержант посмотрел на него с неудовольствием, потому что хотел возразить сам.
— Как же можно отменить, — продолжал капрал, — если гости уже собрались и невеста готова? И вообще, это государственное мероприятие. Тут не жених важен, а это… — он пошевелил пальцами, — политика, понял?
— Ага. А как же без жениха-то?
— Да черт с ним, с женихом! — Встрял все-таки сержант. — Другого найдут. Тебе же говорят, политика!..
Глупый, тощий Сидоров в политике не понимал ни черта. Поэтому он сокрушенно вздохнул, и посмотрел вдаль. Там, вдали, кто-то быстрыми шагами пересекал мостовую, попадая тем самым как раз в зону их патрулирования. Сидоров вытянул руку и указательным перстом указал в сторону нарушителя.
— Во! Во!.. — Сказал он. — Смотри-ка!..
Все посмотрели и сержант, взяв в губы свисток, оглушительно свистнул.
Фигура стала поспешно удаляться, стремясь во мрак. Она вела себя подозрительно, и полицейский патруль кинулся в погоню.
***
Пафнутий Харитонидус услышал за спиной протяжную трель полицейского свистка и оглянулся вокруг. Вокруг не было ни души, если не считать маячивших в отдалении полицейских. Похоже, что свистели ему. Пафнутий на секунду замер, потом, решив, что проще уйти, чем полночи, а то и до утра объяснять в участке причины нахождения в данный час в данном месте и доказывать отсутствие дурных намерений, повернулся и двинулся прочь. Он быстро миновал освещенное место и в укрытии ночной темноты свернул в первый же попавшийся проулок.
Пафнутий, как это часто с ним бывало в последнее время, засиделся в аптеке, где он зарабатывал на жизнь в скромной должности ученика провизора. Хотя, вообще-то, он был маг, или, как их называют в народе, волшебник. Магом он был самым натуральным, хоть и без диплома. А диплома у него не было по вполне не зависимым от него обстоятельствам. Просто так уж получилось, что как раз в прошлом году, когда он должен был закончить Высшие магические курсы в родном Кранахе, курсы эти были скоропостижно закрыты. Местный епископ, недавно назначенный на эту должность, решив, видимо, показать всему миру, что не зря ест свой хлеб с постным маслом, объявил крестовый поход против магов, волшебников, ведьм и колдунов во всех их бесовских обличиях и проявлениях. Началась настоящая травля, закончившаяся тем, что толпа разгромила и сожгла здание курсов. Заодно сожгли и директора, а вместе с ним и еще нескольких профессоров — выдающихся знатоков эзотерики и оккультизма. Учеников, слава богу, не тронули. Удалось спастись и некоторым преподавателям.
Одному из них помог уйти от гнева разъяренной толпы сам Харитонидус на пару со своим приятелем и соседом по общежитию, Брютом, любимым учеником профессора. Потом Пафнутий ушел в Амиран, к своему дяде, аптекарю, а Брют, насколько это было известно Пафнутию, остался с учителем. Учитель, Валей бен Салех, могучий темнокожий колдун из далеких южных провинций, хранитель древней мудрости своего почти исчезнувшего народа, очень тяжело переживал случившееся. Он, помнится, плакал и кричал, рвал на себе мантию и остатки седых волос. Он посылал нешуточные проклятия на головы неблагодарного и невежественного народа и тех, кто этот народ подстрекал. Он каялся и клялся больше никогда не заниматься магическим искусством, пропади оно пропадом. В общем, он был вполне себе неадекватен, и спасти его — это был тяжкий труд.
Но спасти учителя тогда все же удалось. В благодарность за это бен Салех, отойдя немного и вернув себе душевное равновесие, подарил Пафнутию при расставании толстую тетрадь, в которой, как он сказал, было собрано кое что из сокровенных знаний его народа, и чем он, вообще-то не имел права, да и не собирался делиться со своими учениками в рамках учебной программы. Почитав потом то, что содержалось на страницах этой тетради, Пафнутий ужаснулся. Это и правда была темнейшая, просто-таки почти черная, магия. И он, конечно же, не собирался экспериментировать с описанными там ритуалами, зельями и заклятиями. Был момент, когда он даже хотел сжечь проклятую тетрадь во избежание соблазна, но потом все же передумал. Пусть будет… Но заглядывать туда он зарекся. Хотя и помнил, что там имеется.
В настоящий момент Пафнутий пробирался домой, если можно так назвать койку в общежитии, в комнате, где стояли еще три такие же койки и проживали еще три молодых, полных весенних соков, дебила. На что-нибудь лучшее у Пафнутия просто не было денег, а ночевать в аптеке запрещал дядюшка Маркус.
И вот, наконец, завтра — уже завтра, а, может быть, и сегодня, ведь вроде бы уже перевалило за полночь, с этим позорным существованием будет покончено! Да, не так просто засиживался в аптеке молодой маг. Не порошки он готовил для завтрашних немногочисленных покупателей. Была у него идея. И вот завтра, вернее уже сегодня, эта идея должна была принести свои долгожданные плоды. Он верил в это. Иначе зачем вообще жить, если нет надежды. Сегодня днем его примет сам Его Величество царь Амирана Бенедикт! И все решится. Дайте только сейчас ему, Пафнутию, добраться до своей продавленной койки. Ему надо выспаться, ему надо завтра иметь свежую голову и, черт побери! — свежий вид.
А тут эти менты! Как некстати!
А полицейские не отставали. Они знали этот район, Пафнутий — нет.
Он пытался уйти, сворачивая в проулки, проезды и подворотни, каждый раз рискуя оказаться в западне. Но пока что ему везло, если не считать того, что топот ног сзади не ослабевал.
