- Ты будешь не против, если немец будет спать с тобой в одной постели? - он поспешно отвернулся к шкафу, - Но если ты сама этого захочешь, я пересплю с тобой.
Беккер снова повернулся, держа в крепких руках пояс галифе.
– Герр Беккер, просто ложитесь в кровать и засыпайте. Вы пьяны. И говорите глупые вещи.– девушка не оборачивалась, не смущая ни себя, ни мужчину, но говорила явно раздраженно. Неужели мужчина считает ее настолько распущенной в плане нравов? Хотя, он ведь пьян, наверняка, это алкоголь затуманил разум, лишая возможности мыслить адекватно.
Юная особа отложила постельное белье и легла скраю кровати, подминая удобно платье. Ее ночная сорочка осталась в спальне, туда возвращаться Василиса не горела желанием. Одну ночь могла и перебиться.
Русская разрешила ему спать рядом не потому, что хотела переспать с мужчиной, о таком она сейчас и не думала, слишком зациклившись на собственной обиде. Беккер, спящий рядом, не позволил бы ей расслабиться окончательно, снова разреветься. Когда человек остается наедине, мысли начинают слишком навязчиво крутиться в голове, и если их вовремя не отогнать, то можно довести себя до состояния истерии. А Вася не истеричка и никогда такой не была, она могла удержаться, когда того требовала ситуация. Этой самой ситуацией для нее должен был стать офицер.
Девушка подбила под голову мягкую подушку, обнимая ее и прикрывая глаза, показывая всем своим видом, что намерена уснуть, а все эти глупые разговоры стоит отложить до утра.
– Рихард.. Каковы будут последствия сегодняшней драки? Вас накажут? Понизят в звании? Или ничего не будет?
- Без понятия, - Пробубнил Рихард сквозь боль в губе, - Я поднял руку на своего генерала, защищая русскую пленницу. Для нас это низко и ничего хорошего не несет за собой. Я защищал врага.
Он перевернулся набок. До этого он будто скованный лежал на спине.
- Я все равно буду наказан…
И даже зная, что его могут завтра пристрелить за своеобразную измену, голос Беккера был спокойным. Грустным, но спокойным. Он тяжело сглотнул, представляя свое утро. Мужчине не хотелось покидать русскую, так что он аккуратно положил руку рядом с ее головой, тихонько поглаживая колоски пальцем.
- Василисс, если что-то случится, останься с Яхнэ. Она поможет тебе.
Он убрал руку и отвернулся в другую сторону, прижимаясь к краю кровати. Девушка внимательно слушала рассказ мужчины о том, почему эта ситуация так или иначе повлечет за собой наказание. Юная особа задержала вздох и, услышав скрип кровати, который знаменовал то, что офицер передвинулся к краю кровати, перевернулась на другой бок, скользя взглядом по спине мужчины
– Зачем вы защитили меня, Рихард?– она чувствовала себя виноватой, сама повела себя безответственно, даже не закрыла дверь, хотя знала, что в этом доме лучше использовать дверной замок, целее будешь.
Василиса перевернулась на спину и заняла сидячее положение. Девушка перекинула наперед колоски, развязывая ленты, расплетая волосы.
– Это твои рассказы о том, что мы спали, виноваты в случившемся. Об этом говорил генерал. Он сказал, что ты будешь рад присоединиться к нам. Что ты заставлял меня стонать не один раз..– Вася положила ладонь на плечо мужчины, надавливая на него, переворачивая на спину. Русская придвинулась к нему, проводя пальцем по подбитой губе.
– Завтра она начнет опухать,– девушка едва ощутимо надавила на губу, оттопыривая, чтоб получше осмотреть рану,– Нужно обработать рану. Я схожу к Яхнэ на кухню. Попрошу что-нибудь для вас.
Юная особа поднялась на ноги и, оправив платье, вышла из спальни. Беккер начал подгрызать костяшки пальцев, сжатых в кулак. Ему не было страшно за себя, он волновался за трех женщин в его доме. Что будет с ними?
========== Глава 13 ==========
Яхнэ уже ушла отдыхать, так как время было позднее, Василиса смогла найти только те же кубики льда, которые и принесла в пиале.
Девушка присела на кровать со стороны немца, убирая волосы у лица, заставляя их за уши, прежде поставив пиалу со льдом и тряпку на прикроватную тумбочку. Василиса взяла его кулак в свои ладошки, пытаясь разжать пальцы Рихарда, дабы осмотреть хорошо сбитые в кровь костяшки.
– Знаете, дети обычно часто падают, ударяются, получают ссадины, сбивают коленки. Они тогда плачут. У моей мамы много детей. И всех нас она жалела одинаково.– юная особа приблизила ладонь к лицу и легко подула на каждую ранку, после едва ощутимо прикасаясь губами, как бы целуя,– Вот.. Я поцелую и все пройдет. И болеть перестанет. Глупость, но почему-то она всегда помогала. Болеть начинало меньше.
— Моя мать делала так, пока мне не исполнилось семь лет, — Рихард слабо улыбнулся, устремляя мечтательный взгляд в центр лепнины на потолке. Рихард вздрагивал на каждый короткий поцелуй девушки, пытаясь скрыть своё желание. Область ширинки совершенно непристойно приподнималась.
Мужчина помнил, как часто он приходил домой с разбитыми коленками и исцарапанными об ветки деревьев руками. Мать всегда жалела его, а мальчик только отпихивался, пытаясь казаться сильным и самостоятельным. Он как и сейчас гордо задирал нос и хмыкал.
Василиса улыбнулась, после чего оторвала от тряпки продолговатый кусок и обмакнула в воду, которая образовалась в пиале из-за таяния льда.
– Я перевяжу вам руки, так никакая зараза не попадет в раны. Не хотелось бы, чтоб она вдруг начала гноиться,– девица отвлекала офицера разговорами, в то время как сама ловко обматывала ладонь этим лоскутком, дуя на рану, если офицер начинал шипеть от боли.
Девушка проделала все те же манипуляции, но уже с другой рукой, после сложив их рядом, любуясь результатом, удовлетворенно кивая сама себе. Русская взяла небольшой кусочек льда и приложила его рядом с разной на губе, стараясь снять воспаление.
– Рихард.. А что если убежать? Из страны. До утра. Вы сможете? Сможете скрываться?– пленница была вполне серьезна в своих словах. Вася не хотела терять мужчину, не сейчас, когда только-только стала к нему привязываться, теперь это будет больно.
— Я не трус, чтобы сбегать. Я приму наказание, каким бы оно не было, Василисс, — произношение ее имени вновь изменилось.
— Это все не поможет мне сейчас. Знаешь,что делают с провинившимися солдатами? Без понятия? Их избивают до полусмерти, а затем бросают. И если он встанет, сможет вернуться домой, то будет прощен… Это ждет и меня, если же они не застрелят меня немедленно.
Он говорил хриплым усталым и одновременно ласковым голосом. В голове гулял страшный смерч. Мысли о том, что его могут убить и Василиса в его постели прямо здесь и сейчас, смешивались в одно целое, и Беккер не знал, о чем думать лучше: о предстоящей экзекуции или о НЕЙ?
— Если все будет совсем плохо, то вас известят об этом в телеграмме, она прибудет к ужину. Я хочу, чтобы ты была счастлива, Василисс.
Василиса отложила лед и вытерла влажные пальцы об оставшийся кусок тряпки, делая это медленно, явно задумавшись о чем-то, но не спеша делиться своими соображениями с офицером. Девушка задержала вздох, а после склонилась над мужчиной, сжимая пальцами его подбородок, буквально насильно заставляя Беккера смотреть на себя.
– Даже если все будет плохо… Ты не умрешь. Ты должен вернуться домой. Потому что я буду ждать тебя здесь. Не смей умирать!– юная особа выглядела обеспокоенно, но старалась говорить уверенно, дабы внушить эту уверенность и в офицера. Она буквально приказывала ему. В конце ее голос предательски дрогнул, а глаза заблестели от слез.
Вася не хотела себе признаваться в том, что ей симпатичен этот немец, что она не желает его терять, но одна только мысль о том, что Беккер умрет сводила ее с ума, заставляя нервно кусать губы, от чего они становились только пухлее.
– Я не хочу.. Ты мне нужен.– девушка провела подушечкой большого пальца по острым чертам челюсти, а точнее по бороде,– Ты обещал мне, что мы будем танцевать вальс до смерти. Я не думала, что это закончится так быстро.
