© Кузнецова Н., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Характерно забулькал скайп, экран высветил задорную девчачью мордашку.

– Прошла?! – воскликнула Лёшка.

– А то!

– Поздравляю! И в фильме сниматься будешь?

– Угу. И может даже, что не в массовке, а в небольшой роли.

Лёшка если и не по сто раз на день общалась с лучшей подружкой Катькой, то очень и очень часто, а потому была вовлечена в каждую мелочь её повседневной жизни. А Катькино решение поступить в молодёжную театральную студию и её мечта сняться в фильме Лёшку волновали особенно. Впрочем, в том, что Катька пройдёт отбор, она не сомневалась нисколько – таланта её подруге хватало.

В комнате возник Ромка.

– Катька, привет! – с порога помахал он. – Ты что такая довольная?

Отозвалась Лёшка:

– Рома, Катя кастинг прошла! В студию поступила!

Брат поднял брови.

– В новую, что ли?

Катькина улыбка озарила экран.

– А в какую ж ещё?! Старой-то давно нет. А жаль! Помните наш театр «Триумф»? А тот прекрасный спектакль? Ах да, вы его ведь так и не посмотрели. Зато как здорово тогда было! Помните?

– Ещё бы не помнить!

– Ну, я всё вам сказала. А теперь убегаю. Времени нет.

Связь прервалась. Катька исчезла.

– А хорошо мы тогда съездили, правда? Сколько было всего! И всё благодаря Дарье Кирилловне, – отводя глаза от компьютера, сказала Лёшка.

Ромка кивнул.

– А помнишь, как мы к ней пришли пожаловаться на то, что нас лишают каникул, а она уговорила нас ехать?

– Как сейчас, – опять кивнул Ромка. – И спектакль тот помню. Не весь, конечно, но чуть-чуть-то я видел… А как я горшок унёс!

И оба принялись вспоминать, как приехали к Дарье Кирилловне, как прошли к ней на кухню…

– Вы собрались в Воронеж? Да неужели? – Дарья Кирилловна всплеснула руками. – Дорогие мои! Это просто чудесно! А знаете, я вам завидую!

– А чему завидовать-то? – хмуро отозвался Ромка. – Лично я не хочу никуда ехать, да мама нас заставляет. Так жалко тратить каникулы на какой-то Воронеж!

Брат с сестрой сидели на уютной московской кухне с цветочными коллажами над столом и прихлёбывали зелёный чай из больших тёмно-коричневых кружек. Это уже сделалось ритуалом: всякий раз у Дарьи Кирилловны Ромка с Лёшкой пили зелёный чай, хотя прежде терпеть его не могли. Но здесь всё было необыкновенно вкусно, будь то творожное печенье, которое Дарья Кирилловна пекла по особому, известному одной ей рецепту, или запечённое в духовке мясо с овощами, или тот же чай с баранками и хрустящими сушками.

Ромка с Лёшкой очень любили к ней приходить. Не так много было на свете взрослых, с кем бы они могли без утайки делиться своими секретами и встречать при этом полное понимание. Дарья Кирилловна была как раз из таких людей, ей можно было доверять на сто, да что на сто, на все двести процентов. И теперь, поведав о последних событиях в их такой бурной жизни, Ромка жаловался ей на маму, которая неизвестно зачем тащит их в какой-то Воронеж.

– Да мы в этом городишке с тоски умрём! – вздыхая, повторил он в который раз.

– Да какой же это городишко? С миллионным-то населением, – мягко возразила Дарья Кирилловна.

– Всё равно. Что там делать?

– Гулять. Веселиться. Я уверена, вам Воронеж понравится. Не может быть, чтобы вы ни с кем там не подружились.

– Вообще-то у маминой подруги, к которой мы едем, есть дочка тринадцати лет, как и Лёшке. Мало мне одной, теперь две таких будут, – досадливо поморщился Ромка.

– Вам вдвоём не скучно? А с этой девочкой может стать ещё веселее. Она непременно вас куда-нибудь сводит, покажет город.

– Чего там смотреть?

Дарья Кирилловна поближе придвинула к нему печенье.

– Зря ты так думаешь, – сказала она. – Это очень красивый старинный город, колыбель русского флота – Пётр Первый строил там свои корабли. А в войну в Воронеже стали выпускать первые «Катюши». Там родились замечательные поэты Кольцов и Никитин, работал Андрей Платонов, жил Иван Бунин. А поэт Мандельштам провёл в воронежской ссылке три года и написал свои лучшие стихи. Именно благодаря ему Воронеж известен всему миру, во всяком случае, тем, кого интересует настоящая поэзия. Вы ведь слышали об Осипе Эмильевиче Мандельштаме?

Лёшка кивнула:

– Угу. Его наша мама любит. И книжки у нас на полке стоят.

– Я тоже очень его люблю. А вы сможете увидеть связанные с ним места, побродить по старым улочкам, там, где когда-то бывал и он…

Ромка незаметно поморщил нос. Меньше всего ему хотелось без дела слоняться по каким-то замшелым улочкам. А Дарья Кирилловна продолжала:

– Хоть город и был почти полностью разрушен войной, некоторые дома сохранились ещё с петровских времён. Успенская церковь, например, которую прекрасно отреставрировали. Я могу рассказывать о Воронеже очень долго… – Она поймала удручённый Ромкин взгляд, и её воодушевление пропало. – Не буду, не волнуйтесь. Приедете и всё сами увидите.

– Так говорите, там сохранились старинные дома? – с показной заинтересованностью спросил Ромка, чтобы замаскировать свою бестактность.

– Ну да, я же сказала.

– А в них, если поискать, если хорошо поискать, то можно что-нибудь найти….

– Ага, клады. Они там только тебя дожидаются, – съехидничала Лёшка и подмигнула Дарье Кирилловне. Но та не поддержала её, а неожиданно серьёзно кивнула.

– И клады тоже. Если хотите, я вам всё-таки кое о чём расскажу. Одну давнюю и очень загадочную историю. Подождите. – Она встала. – Чтобы не быть голословной, я покажу вам одно письмо.

Дарья Кирилловна прошла в соседнюю комнату и через некоторое время вернулась со старым потёртым конвертом.

– Это письмо сразу после войны прислала моей маме наша воронежская родственница тетя Сима. А надо сказать, что время то трудное было, жить было не на что, мы с мамой очень нуждались. И вдруг, представьте себе, она находит на улице толстую пачку денег, завёрнутую в простую газету. Это выглядело каким-то чудом, будто нам её нарочно подбросили. Я уж не помню, сколько там их было, но довольно много. И поэтому часть из них мама отослала в Воронеж – семья тети Симы не меньше нашего бедствовала. А в этом своём письме она благодарит маму за денежный перевод. Но не только. Послушайте, что она пишет. Я вам только кусочек зачитаю.

Дарья Кирилловна кашлянула и, достав из конверта пожелтевший бумажный лист, пробежалась глазами по выцветшим строчкам.

– Вот, нашла. Слушайте. «Представляешь, Верочка, мы тоже чуть было не разбогатели, да не судьба, видно. А дело было так. Папа мой вскапывал грядку на огороде и вдруг, слышу, зовёт меня. Я бегом, смотрю, а у него в руках банка большая железная от конфет прозрачных с надписью «Монпансье». А в банке этой монет золотых немерено. Но не успели мы их как следует рассмотреть, посчитать и порадоваться, как, глядим, к нам в огород соседка бежит, тетка Арина. Я папе и говорю: «Спрячь, если она их увидит, вся округа будет о нашем кладе знать». А было это, Верочка, 22 июня 1941 года».

– Война началась, – прошептала Лёшка.

– Не мешай слушать. – Затаив дыхание, Ромка жаждал скорее узнать, что было дальше.

А Дарья Кирилловна продолжала:

– «У нас в доме радио тогда не было, а тётка Арина его у себя прослушала. «Война»! – кричит. Я о монетах этих тут же забыла, не до них стало, сама понимаешь. А потом папа на фронт ушёл, печку только переложил, уж очень она дымила, да стены внутри покрасил. Надеялся, что скоро вернётся, и все мы поначалу думали, что война скоро кончится. А он погиб, и мамы нет больше, и Коля, муж мой, пропал без вести, и кто знает, вернётся ли? Верочка, я в таком отчаянии! Приезжай ко мне, если сможешь».