Ну, что-ж, – вперёд, – назад.

Домой.

Едем обратным маршрутом, – так же, – вдоль железной дороги. Ночью сильный Амурский мороз ещё больше усилился. В БТРах, добросовестно, героически, спали наши воины. Когда БТР заведён, в его корпусе тепло от двигателя, да плюс к тому, – все наши бойцы получили на марш овчинные тулупы, и аппетитно храпели в просторном брюхе боевой машины. И мягко и тепло, ну прямо, – отель Континенталь.

Примерно на середине обратного пути предстояло пересечь замёрзшую речку с очень высокими берегами. Сама-то речка так, – одно название, – таких полно на Дальнем Востоке. А вот берега высоки. Но, для нашей гусеничной техники, – это пустяки. Перед речкой колонна остановилась. Впереди возник какой-то затор.

Вышли из машин, и видим такую картину: – На берегу реки, с нашей стороны, стоят два самосвала ЗИЛа. Один из них с прицепом. Самосвалы и прицеп гружены бетонными блоками, а прицеп второго самосвала опрокинут внизу, – прямо у самой реки. И блоки его валяются на льду реки.

Водители самосвалов развели большой костёр, в расчёте на то, что стоять придётся всю ночь. Раньше начала рабочего дня помощи не ожидалось. Но тут, на их счастье, проезжала наша колонна.

Даже если бы мы и могли проехать мимо них, мы бы, всё равно, обязательно, оказалибы помощь.

Закон дороги, и Закон тайги.

Тут же собрали со всех наших БТРов троса на две головные машины, соединили их в длину, и, примерно, за полчаса вытащили и прицеп, поставив его на колёса, и блоки. Вот только блоки, конечно же, загрузить на прицеп было нечем, но самосвалы получили возможность отправиться дальше, – к своей цели.

Что-ж, – едем дальше. Чтобы не терять времени, ночь была глубокая, а ехать ещё половина пути, троса оставили на головных машинах.

Я ехал на последнем БТРе в тех замыкании. Поясню: – тех замыкание, – это миссия последней машины, – контролировать, чтобы никто не отбился от стаи, не остался брошенным.

Заводимся и получаем команду вперёд. Четыре передние машины тронулись и отправились в путь. И тут я вижу, что машина передо мной, оказывается, не завелась. Пытаясь запустить двигатель, механик-водитель израсходовал весь заряд аккумулятора, но машина не завелась. Пытаемся завести вторым, запасным, способом, – воздухом, но, – и тут, – результат никакой. Воздух израсходовали, а движок не запустился. Такое иногда бывает, и здесь нет ничего удивительного, – обычное дело. Есть ещё третий, самый надёжный способ: – с толкача.

Уверенный в том, что машина быстро заведётся, я даю сигнал своему механику подъехать вплотную к передней машине и упереться носом в его корму, – для толчка.

Здесь, пожалуй, будет уместно обрисовать обстановку. Мы двигались, и остановились на очень узкой таёжной зимней дороге, проходившей вдоль и впритирку к дороге железной. Справа от меня, по ходу движения, высокая, почти отвесная, насыпь. Слева железная дорога. Та самая, – Транссибирская Магистраль. Объехать впереди стоящий заглохший БТР я не имею никакой возможности.

И вот тут как раз уместно упомянуть о Мышлении штампами, и творческом мышлении, о которых я рассуждал в одном из моих рассказов. Вкратце напомню: – речь шла о том, как правильно поступать в жизненных ситуациях, – в строгом соответствии с буквой инструкции, или, обойдя строгие штампы, проявлять творчество? Резюме той темы было примерно таковым: – всё хорошо в меру и к месту. И задача командира, да и не только командира, но и каждому из нас полезно знать и уметь правильно определять меру того и другого. А также, помнить о знаках, посылаемых нам свыше:

– По всем правилам, каждая машина, отправляясь путь, должна быть укомплектована полностью на все дорожные случаи. Это, порой, жизненно важно.

– Это, так сказать, – штамп, а творчество, в тот момент, заключалось в том, чтобы не полениться, выполнить этот штамп, – раскидать троса обратно на все машины, на которых они и должны быть, согласно комплектации, и с которых их временно сняли для оказания помощи. Поторопившись, отправиться домой и поленившись это сделать, мы и получили своего рода предупреждение, – в виде аварийной ситуации, внезапно возникшей на зимней дороге, в которой без троса, справиться было невозможно.

Итак: – я подогнал машину вплотную к впередистоящему, заглохшему, БТРу и дал команду, – «вперёд». Мой механик-водитель дал обороты и с силой покатил передний БТР. За впередистоящим БТРом мой механик не видит ничего, только мои сигналы. Я сверху, с брони, вижу направление и саму машину, как только передний БТР заведётся, я сразу это увижу. Тот пытался запуститься, но опять безуспешно, ещё, ещё и тут я вижу, что передний БТР, находившийся несколько под углом к «железке», накатывается на рельсы, которые мне были с моей позиции не видны, лежащие на сооружении из шпал, вдоль железной дороги.

Наверняка все, кто, когда, либо ездил на поездах, обращали внимание, что во многих местах, вдоль железной дороги, лежат запасные рельсы. Лежат они на этаком пьедестале-приступке, сооружённом из шпал, рядом с железнодорожным полотном.

Так вот, – накатывается передняя машина на эти, запасные рельсы, и я вижу, как две из этих длинных рельс поднимаются и падают поперёк, на железнодорожное полотно, а передний БТР наезжает на них всею своей многотонной массой и прижимает их накрепко к полотну.

ОП-ПА!!!

Вот это ситуация!

Это значит, что поезд, который вот-вот пойдёт по трассе, неминуемо сойдёт с рельс. Куда он свалится, на нас, или на встречный путь, – не имеет значения, – катастрофа неизбежна!!! В двух БТРах, не подозревая об опасности, спят безмятежным, богатырским сном около двадцати человек солдат.

Сколько минут до следующего поезда? Эта трасса очень загружена, – поезда по ней шмыгают один за другим, с разницей в несколько минут. Принимай решение, командир!

Оцениваю обстановку. Троса нет, – БТР назад не оттянешь. Толкать вперёд, – заедем ещё дальше, на рельсы, тогда на рельсах окажется и сама машина с людьми. Объехать невозможно ни справа, ни слева.

В любом случае, – поднимать солдат необходимо в первую очередь и обязательно. Пока поднимаемся, приму окончательное решение: – то ли отвести бойцов подальше от опасности и попытаться остановить поезд с помощью кругового сигнала горящей деревяшкой, то ли убирать рельсы с дороги силами моих воинов. Размышляя таким образом, я прыгал с машины на машину и орал во всю мощь своих лёгких и голосовых возможностей, – пытался разбудить и срочно высадить воинов из машин.

По себе знаю, – как не хочется выползать на мороз из тёплого сонного состояния. Но, благо, что мои воины, не первый день со мной служившие, по моим, можно сказать паническим крикам: «Подъём!!!» «Две минуты, к машине!!! Строиться у машин!!! Без оружия!!! Срочно!!! Подъём!!!», поняли: – что-то не так.

Никогда прежде никто из моих бойцов не видел меня в таком состоянии.

Сколько минут, или секунд, есть у нас в запасе, до того, как пойдёт следующий поезд, – никто не знал. Предыдущий состав прошёл как раз, когда мы закончили вытаскивать прицеп и трогались в путь.

Мой заместитель, сержант, тоже принялся поднимать войско, поняв необычность и опасность ситуации.

Первого же, выскочившего из машины бойца, я отправил с огненной корягой навстречу поезду, объяснив ему наскоро, – как и какой сигнал нужно подавать, когда появится поезд.

Солдат-сигналист был уже на приличном расстоянии, и поезд уже мог получить сигнал опасности вовремя. Обстановка несколько разрядилась.

Принимаю решение: – будем раскачивать и вытаскивать рельсы из-под БТРа.

Берёмся всем гуртом, а в «гурте» около двадцати человек, (считать тогда было некогда) за одну рельсу. Вперёд, – назад, – вперёд, – назад…

Потихонечку, понемногу, но рельса сдвинулась с места, ещё, ещё… есть! Отнесли первую рельсу в сторону.

Вторую рельсу столкнули быстрее, но, тоже, – не сразу.

Дорога была свободна. Я крикнул сигнальщику отбой, он отошёл с путей и вернулся к машинам.