© Александр Тришкин, 2021

ISBN 978-5-4496-7394-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Господь каждому из нас прежде, чем наказать, обязательно посылает предупреждение, а сам человек, в зависимости от своего воспитания, убеждений или иных особенностей характера, делает из этих посылов вывод.

Или не делает его.

К примеру: – каждому из нас доводилось видеть на дорогах этаких водителей-лихачей, я их называю «скаконавтами». Таких «удальцов» ещё называют шахматистами, за резкие, частые скачки вправо – влево, ныряние в небольшие промежутки между соседними машинами. Этакий претендент на титул – «удалец-молодец», как правило, молоденький и не обременённый жизненным опытом, (хотя, попадаются и седенькие, но крайне редко. Эти входят в категорию, – до ста лет дожил, а ума не нажил, да и на удальца уже не тянет) лихо объезжает одного, другого, притормозит, газанёт, упиваясь своим шоферским гением, отменным, игривым настроением, мощностью своего «болида», прекрасным, удающимся деньком, молодостью и иными прелестями жизни. Сам прошёл через это и знаю точно: – в такой момент очень важно не заиграться, не переувлечься, не переупиться, не залюбоваться собой. И вовремя увидеть Божий посыл, – в виде чудом увернувшегося пешехода, или выскользнувшей из-под носа машины. Вот-те предупреждение! Увидел, понял, осознал, прекратил игру, – живи. Не осознал, – что ж следующий посыл будет посерьёзней. Не удивляйся и не серчай, – тебя предупредили.

Я работаю в такси. Каждый день раненько встаю, ну и до вечера, пока не устану. А то просто, – покатался маленько и будя, а не вздремнуть ли часок-другой… Что ни говори, – а на пенсии в этом плане здорово, – сам себе и начальник, и зам начальника, и подчинённый, и никомуничёнедолжный.

Одна из прелестей работы таксиста, – общение с людьми. Когда пассажир садится в такси, обязательно приходится обменяться с ним, ну, хотя бы, двумя-тремя словами, или фразами. Как правило, в подавляющем большинстве случаев, становится ясно, – расположен клиент пообщаться, или нет. Сам я не стремлюсь к разговору и никогда его не навязываю, но если чувствуется, что пассажир хочет общения, то, пожалуйста, и даже с удовольствием. С иными пассажирами расстаёшься чуть ли не друзьями, были даже любовные отношения, а бывает и наоборот, но об этом вспоминать не хочется. Только что подвёз и высадил этакую прелестную девушку-лапушку-симпанзель. Поболтали о том о сём, – непринуждённый лёгкий дорожный разговор: – как, говорит, вы не устаёте в этакой дорожной тесноте, да ещё – с утра до ночи? Не, говорит, я разок попробовала себя за рулём, больше – ни ногой. Друг, говорит, чуть ли не силком заставил прокатиться за рулём, я ведь не хотела, а сейчас и вовсе пропало малейшее желание за руль. Да-а, говорю, вы правы, – если нет тяги, влечения, браться «за вожжи», то лучше этого и не делать, не твоё – не бери… М-да… а ведь мне тоже, и не раз, были такие посылы-предупреждения: – «не твоё – не бери». Посылов таковых было много, при самых разных обстоятельствах, но сейчас почему-то ярко вспомнилось три таких сигнала, по одной общей теме – охота.

Я не охотник, не рыбак. Ну да, конечно, при случае не упущу возможности посидеть с удочкой у некоего водоёма, но уж ни в какую дискуссию, где, что, как и на что лучше клюёт, я не вступлю, и даже, – в каком магазине какая рыба дешевле, я тоже дискутировать не стану. Захотелось рыбки, зашёл в магазин, купил одно-другое рыбное туловище, и от души поизголявшись над ними с помощью всяких приправ, да подвергнув соответствующей термообработке, слопал. Со знанием дела. Вот приготовить её я смогу. А об охоте даже и не помышляю. Была б возможность, – не пошёл бы.

Перед окончанием Ташкентского ВОКУ (Высшее Общевойсковое Командное Училище) в 1978-ом году, каждый из выпускников должен был написать рапорт, в котором содержалось его пожелание, – где, в каком из округов нашей необъятной Родины он хотел бы служить по окончании училища. У нашего выпуска было прекрасное распределение. Многие, очень многие, поехали служить за границу. Кто не попадал в желаемый округ, – не хватило вакансий, или не соответствовали параметры, – тех отправляли в «непрестижные» места службы, – пески, или Сибирские морозы.

Не писал я никакого рапорта вообще.

Во-первых: – лучше начать службу смолоду в тяжёлых условиях, а к старости, к пенсии устроиться где-то потеплее.

Во-вторых: – я служить шёл не для того, чтобы импортный шифоньер купить. Не люблю напыщенных слов, – а в общем решил я поехать, куда Мать Родина направила.

В-третьих: – не с моими курсантскими «доблестями» проситься в престижные места.

И правильно сделал, что на Дальний Восток сразу поехал.

Итак, место службы после училища, – Амурская область.

В шести километрах от гарнизона, в тайге, затеял наш командир новую стрелковую директрису построить. Поясню: – стрелковая директриса, – место, а точнее, строение, из которого осуществляется управление и руководство стрельбами. Дело нужное и своевременное. Нужна была нам эта штука. Вот мне и поручили это дело. Шестнадцать бойцов, инструмент, палатка. По весне, как только чуть начала оттаивать накрепко смёрзшаяся под Амурскими 30 – 40-градусными морозами земля, начали. Войска мои жили в палатке, а я каждый вечер, часов в 8 – 9 отправлялся домой в гарнизон. Вечером марш-бросок. шесть километров до хаты, ну и, соответственно, столько же утром в 5—30, – на стрельбище. Здорово было. Нравились мне эти пробежки, а сказать правильнее, – нравилась мне эта принужденность, эта невозможность, – избежать двух ежедневных шести километровых марш-бросков. Если-б не такая вот обязательность, то от ежедневной физической подготовки можно было бы уклониться, – и так за день вымотаешься, – не до олимпийских рекордов, а тут, – хочешь, не хочешь, а марш бросок будьте Александр, столь любезны-с, исполнить-с, дважды-с, в день-с.

Бойцы мои крепили на стволы берёз банки, а поутру собирали их, и каждое утро у нас начиналось со свеженького, чистого, ароматного берёзового сока. После марш-броска особенно приятно, с удовольствием, выпить пол литра-литр свежего берёзового сока.

Дожди в Амурской области часты, а по весне и по осени особенно. И дичины в тайге навалом, – козы, зайцы, всякие куропатки, тетерева. Мои сослуживцы-охотники-фанаты, конечно же, не упускали случая поохотиться, а потом похвалиться своими добычами и угостить товарищей свежим мяском, да под водочку, да под грибочки домашнего изготовления.

Ходил я всегда одним маршрутом, – по заброшенному танкодрому, по накатанной колее, служившей когда-то трассой, для обучения вождению танков и БТРов, а ныне, – просто земля, безо всякой растительности. Изъезженная колея. Земля почти всегда влажная, тем более после дождя. Идёшь утром, – следов козьих не счесть, вечером возвращаешься, – истоптано, как на Арбате. Ну и закралась мыслишка, – брать с собой автомат, да и сослуживцы присоветовали: – чего вхолостую шастать, – глядишь, козлятиной угостил бы. И себе, и бойцам на стол, – не помешало-б. В общем, – уговорили. Стал каждое утро таскать с собой АКМ. Выхожу за гарнизон, пересекаю марь (таёжная болотистая равнина), а за ней идёт конкретная тайга, и сразу, – патрон в патронник, в общем, – автомат в полной готовности: – поднимай и жми на курок.

День, другой, третий, – пусто. Даже на глаза ни одной животинки не попалось. А следов, – как будто назло стало ещё больше, – будто нарочно дразнят, да не показываются. Неделю хожу, вторую, – шаром покати. Стали мне опытные охотники советы давать, подсказывать, – что и как. Бесполезно. Нет дичины и всё тут. Что-уж только не делал: – и солонцы-приманки ставил, и с подветренной стороны заходил, и в засаде сидел, даже с ночным прицелом до полуночи по тайге бродил, -пусто. Мои старания продолжались месяца полтора – два.