– Лилия Андреевна, за штурвал? – спросил Олег, глядя на нее в зеркало.
Лиля любила водить машину, и у нее это хорошо получалось. Но за руль своего «Пежо» в последнее время приходилось садиться очень редко. Поэтому в дальних поездках они с Олегом делили трассу пополам.
– Пожалуй, сегодня не стоит. Устала очень.
– Отдыхайте, Лилия Андреевна.
– Сейчас, только детям позвоню, – она достала мобильный телефон.
– Юлечка, здравствуй, дорогая! Как там у вас?
– Мамуля, привет! У нас все хорошо! Я уже из института пришла. Мам, у нас сегодня такая тема интересная была! Сейчас расскажу!
– Милая моя, я приеду, и ты мне все подробно расскажешь! Хорошо?
– Хорошо, хорошо! – не унималась Юля. – Сейчас за ребятами пойду. Ты не волнуйся! Мамуля, ты не забыла? Нам завтра к бабушке ехать!
– Ну, как я могу забыть? На машине поедем. Мы с Олегом уже договорились.
– Здорово! На машине лучше, чем на поезде! Я ребятам вещи соберу. А ты подарки купила?
– Не всем пока. Посмотрю еще по дороге.
– Ну, счастливого пути! Приезжай скорее! Мы тебя ждем!
– Мы уже едем! – ответила Лиля. – Целую вас. Ложитесь спать, я буду поздно. Пока!
Лиля выключила телефон и, откинув голову на спинку сиденья, закрыла глаза.
Колеса с легким шуршаньем скользили по серому асфальту. Машина раскачивалась в такт неровностям дорожного покрытия. Приглушенно и монотонно урчал мотор.
– Олег, у тарелочек не забудь остановиться.
– Не беспокойтесь, Лилия Андреевна, остановимся!
2
«Тарелочками» Лиля называла торговые ряды, которые выстроились прямо у дороги. Здесь продавали посуду. Глиняные и фарфоровые сервизы, тарелки, кружки, бокалы, вазы. Недорогие и, чаще всего, с аляповатым ярким рисунком. Но Лиле почему-то доставляло удовольствие бродить среди всей этой безвкусицы. Сначала просто рябило в глазах, потом взгляд начинал что-то выделять из этой однообразной массы, а потом это «что-то» начинало нравиться. Каждый раз Лиля привозила отсюда какую-нибудь незамысловатую вещицу.
Машина плавно припарковалась у обочины дороги.
– Лилечка, здравствуйте! – зычно прокричала продавщица, едва завидев Лилю.
– Здравствуйте, Валентина, здравствуйте, – Лиля подошла ближе. – Что у вас новенького?
– Да сколько угодно! – широко улыбнулась та ярко накрашенными губами, показывая рукой на запыленную посуду.
Ассортимент тут почти не менялся. Но таковы правила жанра: покупатель должен спросить, а продавец должен продать.
Сегодня перед Лилей стояла довольно трудная задача: нужно было купить подарки для всей семьи. В общем-то, она и не рассчитывала купить все подарки именно здесь, разве что «именные» кружки, которые сейчас уже совсем не диковинка. Нет, кружки – это уже не интересно. Что же взять, что взять?..
Лиля не спеша переходила от одного стеллажа к другому. Нет, похоже, с прошлого раза ничего нового не добавилось.
– Лилечка, посмотрите вот это! Пойдет? – Валентина держала в руках картонную коробку.
Она открыла крышку и вынула изящный кофейник. По бокам его в синих тонах был изображен старинный замок. Формы кофейника на удивление были очень пропорциональными и даже элегантными.
– Тут еще сахарница, сливочник и две чашечки с блюдечками.
– Красиво, – Лиля открыла синюю крышечку и заглянула внутрь кофейника.
– На днях привезли. Приберегла, как чувствовала, что вы приедете, – Валентина пытливо заглянула ей в глаза.
– А вы, оказывается, прорицательница, – улыбнулась Лиля, доставая кошелек.
Она отсчитала сумму, чуть большую, чем была указана на коробке, и протянула деньги продавщице. – Спасибо!
– Пользуйтесь на здоровье! Приезжайте еще.
– Конечно, приеду. До свидания.
«Ну, вот, еще один есть. Завтра по дороге еще купим».
– Что Лиля Андреевна, не зря останавливались? – Олег широко распахнул перед ней дверцу машины.
– Ничего в этой жизни не бывает зря, Олежек! – Она аккуратно положила коробку на сиденье рядом с собой. – Поехали!
Антонина
Сегодня Антонина решила сделать генеральную уборку. В доме и так всегда был полный порядок, но Тоня постоянно придумывала себе дела. Жили они с сестрой Таськой в старом отцовском доме. Соседские мужики помогали, чем могли. Кто доску подобьет, кто крышу починит. Свет не без добрых людей, как говорится. А так, по хозяйству, девушки управлялись сами.
Тоня была младшей. На несколько минут. Но этих минут хватило, чтобы нерасторопная акушерка ее вначале не заметила, а потом и вовсе уронила. И сделала на всю жизнь калекой.
Росла она маленькой, хрупкой девочкой. Говорить начала намного позже своей сестрички-блезняшки. И ножка одна была чуть короче другой. А потом – еще беда. Где-то годикам к трем на спинке появился небольшой горбик, который с возрастом все увеличивался и делал ее похожей на гороховый стручок. В школе ее так «стручком» и дразнили, если, конечно, Таська не слышала. Потому что слово это, сказанное в адрес сестры, приводило ее в такую ярость, что обидчики сразу же разбегались в разные стороны.
Когда девочки закончили «семилетку», родители уехали на заработки, да так и сгинули в необъятных просторах Севера. Продолжать учебу в городе было некогда. Остались в деревне. Тася на ферму пошла, а Антонина по хозяйству хлопотала.
Так и жили бы, если б не этот Пашка. «Ох, окрутит он Таську, как пить дать, окрутит, – грустила Тоня. – Столько девок вокруг, закрыв глаза, за ним побежали бы. Так нет. Таська ему понадобилась! Конечно, Таська у нее – красавица! Коса вон какая, почти до пят. Добрая, умная. А он что? Детдомовский, ни кола, ни двора. Да это бы еще полбеды. Шаловливый больно, балабол, одно слово. Ни одной юбки не пропустит. Да и Таське, вроде бы, он приглянулся. К Пантелеймонихе сходить, что ли? Может, отвадит?»
Тоня, стоя на коленях, сосредоточенно терла одну и ту же половицу, перебирая в уме, что можно было бы еще предпринять, чтобы отлучить этого несносного Пашку от сестры.
Она поднялась с колен, прополоскала в ведре тряпку и с силой отжала ее. «Надо воду сменить», – подумала Тоня, взяла ведро и вышла на улицу.
– О, Господи, что же это делается-то? – воскликнула Тоня, увидев с крыльца подходящих к калитке Тасю с Пашкой. – Совсем сдурел парень! Средь бела дня, в обнимку! Ни стыда, ни совести нету!
– Тонечка, это – мы! – завидев сестру, громко крикнула Таська.
– Радость-то какая, только этого дурня мне здесь и не хватало, – проворчала Тоня и, прихрамывая, спустилась со ступенек.
Она вылила воду под огромную яблоню, поставила ведро на землю и стала вытирать руки о передник. Таська и Пашка расположились на лавочке около крыльца. Они сидели, прижавшись друг к другу. Пашка одной рукой обнимал девушку, а другой – нежно перебирал ее, уже успевшие загрубеть от тяжелой работы, пальцы.
Тоня со вздохом отвернулась, взяла грабли, которые были прислонены к дереву, и начала собирать сухие листья.
– Тонечка, оставь ты это. Иди к нам!
– Вам и без меня хорошо, – Тоня яростно скребла пожелтевшую траву, внутренне почувствовав, что произошло что-то непоправимое.
– Нет, Тонечка, – Таська подбежала к ней, – мне без тебя очень плохо!
Она отставила грабли в сторону и обняла сестру.
– Как же мне без тебя-то? – Таська крепко прижала ее к себе, проведя рукой по уродливой спине.
– А как же он? – кивнула Тоня на Пашку.
– И без него не могу, – Таська посмотрела на парня, потом снова повернулась к сестре, – расписались мы. Муж он мне.
– Как муж? – Тоня отступила на шаг и посмотрела ей в глаза. – Когда? Зачем ты?
– Люблю я его. Он – хороший. Поверь мне, Тонечка!
– Мне-то что? Тебе жить, – вдруг как-то смиренно произнесла Тоня и, повысив голос, уверенно добавила, – только знай, Таська, в обиду я тебя не дам!
– Милая ты моя, дорогая моя сестричка! То я тебя защищала, а теперь – ты меня. Только от Пашки не надо защищать. Он – свой. Понимаешь? Наш. Я такая счастливая!
