— Ну, — не выдержала паузы Анна и прокричала: «Целуй ее! Целуй!». А брат, как на зло, не оправдал надежд. В самый ответственный момент вместо того, чтобы поцеловать девушку, уткнулся лицом в ее плечо и принялся закидывать ей снег под пальто.

— Вот критин! — раздосадовано топнула ногой сестра, и ее поддержала старшая.

Наигравшись вдоволь, парочка все же добралась до порога. Как только дверь распахнулась, вся семья, толпившаяся до этого в коридоре, сосредоточенно притворилась бездельничающей. И только душа Анны не выдержала:

— Ну ты и тормоз! — выпалила девушка и ушла к себе в комнату.

— Что с ней? — одновременно спросили Эрик и Джулия.

— Ничего, не обращайте внимания! — улыбалась миссис Таунсенд. — Пойдемте чай попьем!

А мистер Таунсенд сидел в своем кабинете. Думал. В его голове звучали слова сына, о том, что ему плевать на юриспруденцию, что ненавидит отца и ему все равно, признает ли его «старый чурбан» или нет! Потом в мыслях зазвучали слова той рыжей девицы, которую привел мальчишка. Это же какой надо быть наглой, чтобы заявить ему, будто он не способен познать радости от музыки!

Мужчина поднялся из-за стола, подошел к книжному шкафу, потянул с полки красную книгу, и целый ряд отодвинулся, демонстрируя спрятанные за фальшивой литературой железные дверцы сейфа. Во внушительном железном ящике уже долгие двадцать лет томилась скрипка. Хозяин наконец достал ее, погладил по лакированным бокам. Достал смычок. Коснулся струн. И вдруг его душа просто потребовала вспомнить прошлое. Пальцы нажали первые ноты, смычок скользнул по струнам. По дому разнеслась грустная мелодия. Но она заставила всех улыбнуться.

— Что это? — удивился Адам.

— Это наш папа! — мечтательно вздохнула миссис Таунсенд.

— Давно он не брал ее в руки! — хмыкнула Эмма.

— Зато теперь понятно, откуда у Эрика талант! — рассмеялась Джулия.

Блайд немного посомневался, но все же поднялся и вышел из кухни, чтобы заглянуть в кабинет отца. Притаившись в дверях, он не рискнул нарушать творческое наитие родителя и выждал, когда на него обратят внимание. Мистер Таунсенд опустил скрипку и снова сел за стол.

— Возможно, она права, — задумчиво разглядывая инструмент, признал отец.

— Кто? — переспросил парень.

— Подруга твоя, — вздохнул упрямец, отвернулся, достал из стола квадратную пластмассовую коробку и выложил на стол.

Эрик посмотрел на предмет и очень удивился, опознав в нем диск с собственными песнями. Это был самый первый его альбом! Блайд хотел извиниться перед отцом, и тут вдруг весь дом наполнился криками. Мужчины мигом вылетели из кабинета в кухню, где вопила Эмма. Адам придерживал ее под руки, выводя к машине. С другой стороны роженицу уговаривала дышать правильно мама, а Анна бегала по ступенькам с уточнениями, где лежит необходимая сумка, как она выглядит и что нужно прихватить еще. Альфред плакал, перепуганный до ужаса. Его успокаивала Джулия.

— В следующий раз сам рожать будешь! — отчитывала супруга Эмма и передразнивала краснеющего Адама. — «Давай родим девочку. Это же так классно иметь дочку!». Убью!

— Милая, ну не переживай так! — приговаривал муж.

— Не переживай? — орала она. — Дайте мне нож! Я хочу показать ему, как мне сейчас приятно!

Как бы ее не успокаивали, она всю дорогу грозила супругу расправой, кастрацией и прочими жуткими делами. «Вот не думал, что она такая кровожадная!» — пробурчал папе Эрик, сидевший за рулем.

— Я не хочу замуж! Не хочу детей! В монастырь уйду! — как мантру повторяла младшая сестра, наблюдая за муками старшей.

В ближайшей к дому клинике Эмму сразу же увезли в родильное отделение, оставив всю семью дожидаться в приемном покое. Адам не находил себе места, меряя шагами коридор. Эрик пытался его успокоить, но получалось плохо, поэтому к делу по усмирению зятя подключился мистер Таунсенд. Однако, на все их уверения мужчина пугливо оглядывался по сторонам и тихо бубнил себе под нос: «Она меня точно убьет!». Женщины сидели за небольшим столиком и мастерили что-то из оберток от конфет.

— Что вы делаете? — заинтересовался Эрик.

— Нервы успокаиваем! Вам тоже было бы не плохо! — ответила ему Джулия, не отвлекаясь от занятия.

Вскоре бумажными поделками увлеклись не только мужчины, но и другие посетители клиники. А медсестры с удовольствием пожертвовали цветную бумагу для миленьких оригами, созданных семейством Таунсенд.

Эмма родила. Еще одного мальчика. Его как раз принесли матери, когда посетители пришли в палату, обступив кровать роженицы. Адам боялся подойти к супруге, грозившей ему совсем недавно разнообразными изуверствами. Но, кажется, сейчас ей было не до этого. Она глядела на крошку в своих руках и улыбалась.

— Как ты себя чувствуешь, родная? — спросил все таки Адам и пожалел об этом, когда встретился взглядом с женой, явно не забывшей об озвученных ранее обещаниях.

— Я тебя люблю! — напомнил он и выставил вперед себя Альфреда, любопытно разглядывающего сверток в маминых руках.

— Джули, — обратилась роженица к девушке. — Хочешь подержать?

— Давай его нам! — не дал опомниться ей Эрик, стоявший за спиной украинки и протянул руки вперед, подхватывая малыша.

Джули оказалась в объятиях Блайда, колышущего при этом ребенка. Она смотрела на крошечное беззащитное создание и чувствовала, как наворачиваются слезы на глаза.

— Я тоже такого хочу! — выдал у самого ее уха Эрик.

— Блайд, — улыбнулась девушка. — С твоим счастьем у тебя родится девочка! Она будет сводить тебя с ума требованиями купить куклу, помаду, побрынчать на твоей гитаре…

— Короче, будет полностью твоей копией! — рассмеялся парень, повеселив и остальных свидетелей их диалога.

— Да уж, вам бы действительно своего ребенка завести! — констатировала миссис Таунсенд и мечтательно закотила глаза. — Внучка, похожая на Эрика!

Парень тут же вернул младенца матери, но девушку так и не выпустил из объятий. Ей было хорошо и так уютно чувствовать себя частью его мира, его семьи, что Джули просто светилась от счастья, наверное, даже больше, чем Эмма.

Счастливые спокойные будни в семье музыканта достаточно резко закончились. Настало время возвращаться к работе, обратно в Лондон. Прощаться с Таунсендами было больно. Джулия чуть ли не рыдала, когда ее по очереди обнимали: мама, Анна, Альфред и Адам. Мистер Таунсенд обошел скромным кивком, но с сыном он все же обнялся, забыв о прошлых разногласиях, чему порадовались абсолютно все. Однако, после фразы, брошенной мамой Эрика: «Теперь ты часть нашей семьи!» — Джулия разревелась так, что Блайду пришлось ее успокаивать минут десять и подавать один платок за другим, которые тут же слюнявились и выбрасывались.

Серебристый мерседес въехал в столицу, когда Джулия удивила Эрика, попросив отвезти ее домой… Домой к Саре. Аргументировав это тем, что не хочет мешать личной жизни парня. Он чуть не выказал всю раздражительность по поводу ее «аргумента» разъехаться, но сцепил зубы, промолчал и развернул машину. Потом Блайд вернулся в пустую квартиру. Переступил порог, и ему стало так тошно от царящей здесь тишины. А стоило музыканту представить, что теперь всегда будет так скучно, захотелось что-нибудь сломать.

Джулия же украсила дом, готовясь ко встрече подруги. Сара как-то не особенно радовалась возвращению в родные стены. Она поставила сумку, села на диван и грустно поглядела на пирог, выпеченный украинкой.

— Почему такая мрачная? — удивилась подруга.

— Там, в пансионе, — заговорила бывшая модель и разрыдалась, примостив голову на коленях девушки. — Я познакомилась с одним парнем. Он был таким классным! Таким… Таким… Мы каждый вечер забирались на крышу и разговаривали. С ним я не чувствовала себя уродиной. С ним было так легко!..

— И что случилось? — затаив дыхание в предчувствии ответа, спросила Джулия.