«Не надо тебе это видеть», сказал он ей, преградив ей путь.

«Спасибо, что оберегаешь мои нежные чувства», сказала она со всей язвительностью, какую только смогла выразить, оттолкнув его и пытаясь войти внутрь.

Но тут ей на плечо легла сдерживающая рука Князя. Как будто ее схватила какая-то каменная скала. Он наклонился к ней и заговорил ей на ухо. Она не почувствовала никакого дыхания, лишь один только его голос.

«Я предпочел бы, чтобы вы не видели плачевные результаты моих действий», сказал он. Она отступила, и Харкер вошел один.

Люсиль повернулась к Князю: «Вы что, тоже пытаетесь защитить мою хрупкую натуру?»

«Скорее, это моя попытка защитить себя самого от собственного чувства неловкости», ответил он.

«Мы оба что-то слишком чувствительны для наших времен», сказала она и получила в ответ от него улыбку.

Харкер вышел из штаба. У него за спиной раздалась вспышка — это воспламенились «зажигалки».

«Операция завершена», объявил Харкер, запихивая в сумку стопку бумаг. «Дело сделано».

«Мои поздравления», сказала ему она, на этот раз без сарказма. Она оглядела группу, пересчитав людей. «А где Ренфилд? Он уже должен был вернуться».

«Я схожу за ним», вызвался Харкер.

«Нет», покачала головой Люсиль. «Это я должна сделать. Все остальные — идите к машинам. Встретимся там».

Ей было видно, что Харкер хотел что-то ей возразить, но, к его чести, сдержался и присоединился к остальным, побежавшим к машинам.

Люсиль пересекла взлетную полосу и пошла по подъездному пути самолетов, миновав защищенные маскировкой ангары. Сильный дождь прекратился, но грязь у нее под ногами густым пудингом липла к ее сапогам, отчего они с каждым шагом становились все тяжелее. Промокшая одежда прилипала к телу, отчего холод пронизывал ее до костей. Она отчетливо чувствовала, что адреналин, до сих пор ее подпитывавший, стал спадать. В каждом из ангаров из мешков с песком она стала искать потерявшегося Ренфилда, выкрикивая его по имени. Ей показалось, что она что-то увидела за четвертым ангаром, какое-то движение в темноте.

Она подняла пистолет, положив на курок палец и пытаясь разглядеть движущуюся фигуру. И тут она внезапно вырвалась из темноты — это был Ренфилд на велосипеде.

Он резко затормозил рядом с ней, с заносом велосипеда, как хвастающийся ребенок. Лицо его сияло свойственной ему идиотской улыбкой.

«Смотри, что я нашел!», гордо воскликнул он.

«Мы ждали тебя», упрекнула она его.

«Я нашел еще кое-что», сказал он. «Ха, склад боеприпасов. Ого-го, щас рванет!»

И в этот момент взорвался первый самолет. У него, должно быть, был полный бак топлива, о чем свидетельствовал огромный оранжево-желтый цветок пламени, распустившийся в воздухе. В небо взлетели факелы из пучков пшеницы и куски самолета.

После чего взорвался следующий, еще одним огненным цветком, таким же, как и первый. Третий же превзошел предыдущие, и небо озарилось пожарищем от груды подпрыгнувших бочек, скорее всего, с запасным топливом. Бурлящий огненный шар с ревом поднялся в ночное небо, мешки с песком неуклюже полетели в стороны, как согнанные с места ласточки, снопы пшеницы вспыхнули и загорелись, и по небу на землю поплыли искры, яростным и жгучим подражанием снежинкам.

Люсиль застыла на месте, ожидая следующего извержения. И поэтому она не увидела приближающуюся машину. Именно тогда она вспомнила о сарае, в котором находился автомобильный гараж. Накануне, когда они разведывали местность, там было шесть машин: три грузовика, топливозаправщик, пожарная и штабная машины. А сегодня, когда они проходили мимо этого сарая, она заметила только пять — и только грузовики, машины там не было. Это была ее ошибка.

И тут до нее также дошло, что она не заходила в здания и не подсчитывала людей. И теперь она не знала точно, сколько именно немцев были мертвы и, что еще важнее, сколько же их исчезло.

Она стала проклинать себя, когда в свете пламени, отбрасываемого горящими самолетами, появилась машина. Люсиль увидела, что из всех четырех ее окон высунулись нацистские офицеры, таращась на развевающееся пламя. Возможно, они возвращались с вечеринки, где праздновали чей-то день рождения, или повышение по службе, или же отмечали излечение кого-нибудь из них от гонореи. Это не имело теперь никакого значения. Она обязана была проверить местный кабак, контролировавшийся немцами.

Эти мысли пронеслись у нее в голове, и на несколько секунд она неподвижно замерла на месте. И она стояла так до тех пор, пока не увидела вспышки выстрелов из машины, мчавшейся прямо на них с Ренфилдом.

Если немцы и были пьяны до того, как увидели, как взрываются их самолеты, то после этого они быстро протрезвели и теперь целились из своих пистолетов в единственно доступные им цели — в женщину и мужчину, стоявших перед ними и освещенных ослепительными огнями горящего аэродрома.

Пули, ударявшиеся в землю вокруг Люсиль и Ренфилда, стали забрызгивать их грязью. Одной рукой она отпихнула Ренфилда, так, что он оказался у нее за спиной, а другой подняла пистолет и прицелилась в несущуюся навстречу машину. Все три ее пассажира и водитель высунули из окон свои пистолеты. И из этих пистолетов в нее летели пули.

Боже правый, она просто потрясающая. Ничего подобного я не видел на свете. Она удивительный экземпляр. Признаю, что в последнее время я был немного зол на нее, за испытанные мною многочисленные унижения и многие другие прегрешения с ее стороны. Но после того как я собственными глазами увидел, как она действует на этом проклятом взрывающемся аэродроме, мои чувства к этой девушке — нет, к этой ЖЕНЩИНЕ! — усилились в разы.

Мы возвращались к своим машинам, как предложила нам это сделать Люси (я больше не могу употреблять слова «дорогая» или «милая», думая о ней; нужно будет подыскать какое-нибудь другое слово). Когда нам уже стали видны катафалк и грузовик, мои опасения за нее, оставшуюся там одну в поисках задержавшегося Ренфилда, возросли настолько, что я заставил себя остановиться.

«Я возвращаюсь», сказал я остальным. «Ренфилд на моей ответственности».

«Я с вами», вызвался Дракула.

Я повернулся к Хории: «Ждите нас здесь, в машинах. Мы мигом». Он кивнул, и я отправился назад тем же путем, которым мы пришли.

Подойдя к аэродрому, мы услышали взрыв. Вздымающееся в небо пламя сделало лес перед нами четким и рельефным, и стволы деревьев чернели на фоне этого преждевременного рассвета.

Затем раздался грохот еще одного взрыва, за которым последовал еще более мощный взрыв. Пока что оснований для тревоги не было, как я и ожидал, так как взрывы были результатом трудов Ренфилда. Но затем раздались выстрелы. Это меня подстегнуло, и я помчался вперед. Вампир тут же меня обогнал, и мне пришлось сильно поднажать, чтобы догнать его.

Он остановился там, где кончался лес, и начиналось расчищенное от деревьев пространство — рулежная дорожка для самолетов. Раздался новый взрыв — это взорвался еще один самолет, и я увидел хвостовую часть, вылетевшую из облака мешков с песком.

Однако все наше внимание было обращено на Люси, которая стояла прямо по центру рулежной дорожки и целилась в серый немецкий штабной автомобиль, мчавшийся к ней и к Ренфилду, который стоял у нее за спиной и пялился на пожарище, которое сам же и устроил. Из открытых окон машины торчали четыре руки, паливших четырьмя пистолетами в Люси — сцена прямо из какого-нибудь фильма про янки-гангстеров.

Но она твердо стояла на месте, озаряемая ярким светом огня горящего аэродрома, плясавшего желтой мерцающей иллюминацией. Она не дрогнула, когда почти шквальным огнем пули стали ударять в грязь и свистеть вокруг нее в воздухе. Спокойно прицелившись, она выстрелила, как будто жужжавшие у виска пули были лишь каплями дождя.

Она выстрелила, и лобовое стекло немецкой штабной машины разлетелось вдребезги. Водитель, очевидно, был ранен, так как автомобиль занесло, и он накренился на бок, летя прямо на Люси. Она же так и не дрогнула, а вместо этого воспользовалась этой возможностью, чтобы выстрелить в двух пассажиров с ближней к ней стороны. Машина прокатилась еще некоторое расстояние и остановилась. А затем, с невероятным хладнокровием, она перезарядила пистолет свежей обоймой, обошла машину и выстрелила несколько раз в заднее окно, убив оставшихся нацистов.