Я быстро ознакомился с отчетом о смерти Олгарена, но не нашел в нем никаких упоминаний о бумагах профессора. Не найдя его дневников в картотеке, я тогда стал искать в столах и в кабинетах. Большинство из них оказались заперты. Но я предусмотрительно положил себе в сумку монтировку. Я, не стесняясь, ею воспользовался, вскрывая двери кабинетов и ящики столов, словно объявленный душевнобольным, ищущий документ со своим диагнозом-приговором. Когда я закончил, кабинеты и столы с обеих сторон офиса лежали в руинах.

И все же дневников я так и не обнаружил.

Я как раз стоял там, посреди всего этого моего вандализма, пытаясь сообразить, где же еще мне их искать, когда в офис вошел Дракула.

«Не могу найти дневников», сказал я вампиру.

«Я так и подумал, что такое может произойти», сказал Дракула. «И поэтому привел с собой кое-кого, кто сможет нам помочь».

На плече у него висел один из немцев. Он швырнул его в кресло. У парня был чрезвычайно растрепанный вид, он был почти в невменяемом состоянии, в одной только нижней рубахе и кальсонах. Он обнимал себя руками, как будто от холода, хотя в здании было чрезвычайно тепло. Он не глядел ни на одного из нас, а уставился пустыми глазами куда-то вдаль — туда, где не было забрызганного кровью вампира.

«Где дневниковые записи профессора Олгарена?», спросил Дракула. Тот не ответил, он просто сидел в потрясенном состоянии и молчал.

Дракула дал ему пощечину. Удар, на первый взгляд, был легким, но он сбил немца со стула. Вампир схватил его за волосы, поднял его и вновь усадил на стул.

«Почему бы вам не загипнотизировать его, чтобы получить ответ?», спросил я вампира.

«Некоторые устойчивы к гипнозу», ответил он. «Возможно, из-за страха возникает какая-то блокировка». Он вновь обратил все свое внимание на человека, сидевшего на стуле. «Еще раз спрашиваю, где дневники?»

На этот раз негодяй ответил.

«Зачем мне вам что-то говорить?», промямлил парень. «Вы все равно разорвете меня на части, как и всех остальных».

«Нет, он этого не сделает», сказал я ему. «Я обещаю тебе».

Дракула метнул на меня взгляд. У него по подбородку и шее стекала кровь, а засохшие ее сгустки прилипли к усам. Зрелище самое ужасающее из числа тех, которые я когда-либо видел. Но я уже видел его в подобном состоянии и раньше, после других его вылазок, и полагаю, уже до некоторой степени свыкся с этим.

«Договорились», сказал Дракула. «Я не стану разрывать тебя на части и пожирать. А теперь — где дневники?»

«Они в сумке посыльного», сказал парень. «Внизу. Должны быть отправлены с утренними депешами в Берлин».

«Я верю тебе», сказал Дракула. И он сломал ему шею с таким треском, что у меня сфинктер задрожал от ужаса.

Мы спустились по лестнице вниз — и вот она, мы обнаружили там эту брезентовую сумку посыльного рядом с дверью. Она была на замке, но я разрезал ее ножом кукри — боевым кинжалом гуркхов, который был у меня с собой в сумке. Внутри оказалось три небольших дневниковых книжечки-тетрадки, исписанные мелким почерком и математическими знаками. На внутренней обложке каждой из них было написано имя владельца — «Д.Олгарен». Я сунул все три в свою румынскую гимнастерку, а потом, подумав, и остальные бумаги. Кто знает, может эти документы окажутся ценными?

«Это то, что мы и искали?», спросил Дракула.

«Совершенно определенно», ответил я. «Дело сделано».

«Тогда давайте уничтожим следы моего присутствия», предложил он и вновь стал подниматься вверх по лестнице. Я последовал за ним на третий этаж. Как только дверь открылась, мне в лицо ударил запах крови, пронизывающим до костей туманом смерти. Скрепя сердце, я нехотя вошел вслед за Дракулой в большое помещение с двадцатью примерно койками, расставленными точно, как по чертежу. Мои ботинки зашлепали по кафельному полу, и, посмотрев вниз, я обнаружил, что стою по щиколотку в небольшом пруду крови. Я едва мог остановить комок, поднявшийся у меня в горле, и отвернулся. Но в других местах было не легче. Все стены были забрызганы артериальной кровью, рисуя своеобразный портрет гибели людей в ужасающих муках. Повсюду лежали бездыханные трупы мертвецов с белой, как нижнее белье, кожей. У многих шеи представляли собой разодранное мясо. Очевидно, Дракула предпочитал убивать своих жертв, сворачивая им шею, но у многих мертвецов отсутствовали конечности, грудные клетки были вскрыты, а ребра широко раздвинуты, как расколотые грецкие орехи. Не буду перечислять другие жестокие телесные повреждения, которые я здесь увидел.

Я не смог удержать подступивший к горлу комок и изверг довольно значительное количество рвоты на пол, попав на чью-то оторванную ногу. Непонятно почему, но я почувствовал определенную вину за такое осквернение перед покойным владельцем этой конечности.

Во время этого моего минутного несчастного конфуза Дракула ходил вокруг, разбрасывая фосфорные шашки, подготовленные для нас Ренфилдом. Фосфор горит при пяти тысячах градусов по Фаренгейту, уничтожая все, на что попадает. В результате огонь быстро распространяется, сжигая, надеюсь, все следы нашего вторжения — и все деяния вампира.

«Я уже давно понял, что нужно не оставлять после себя никаких следов», говорил он нам. «Такие следы, свидетельствующие о моем существовании, вызывают переполох и тревогу, а затем и противодействие. Вследствие чего у меня возникают значительные затруднения, а иногда они наносят мне вред, а то и ранения».

Я стал помогать ему устанавливать шашки, эти небольшие бомбочки он вынимал из своего портфеля. Каждая из них была с отложенным по времени возгоранием, так что у нас будет возможность сделать то же самое с помещениями, где находились картотеки.

Покинув это место кровавой бойни (в моем случае, с радостью) и спускаясь по лестнице, мы услышали внизу голоса. Не знаю, каким образом пробудился наш введенный в сон караульный — думаю, это сделал офицер охраны, проверявший своих людей. При каких бы обстоятельствах это ни произошло, но когда мы подошли к дверям архивного помещения, мы увидели, что теперь там находятся двое военных: наш загипнотизированный караульный и офицер. Они проверяли один за другим все кабинеты.

Разыскивая нас, справедливо рассудил я.

«Нужно их убрать», прошептал мне Дракула.

«А не могли бы вы просто загипнотизировать их обоих?», спросил я. Кровавая баня, свидетелем которой я только что стал наверху, вызвала во мне нежелание больше кого-либо убивать.

«Они слишком далеко», ответил Дракула. «Мне нужно находиться в непосредственной близости от них. Не думаю, что они позволят мне к ним приблизиться настолько, чтобы я мог на них воздействовать».

«Это верно», сказал я, приготовив свой пистолет.

«Я сам с ними разберусь», сказал Дракула. «Встретимся позже — там, где договорились».

Не дожидаясь ответа и продемонстрировав свое обычное высокомерие, он вошел внутрь. Я последовал за ним. Я не из тех, кто бросает товарищей.

Оба солдата тут же увидели нас и вскинули свое оружие: охранник — винтовку, а офицер — пистолет.

«Вот они!», крикнул караульный. Они тут же открыли огонь. Прямо по Дракуле, а я двигался в трех шагах позади него.

Честно говоря, до этого момента я не верил рассказу Хории о неуязвимости вампира к пулям. Я думал, что Хория в пылу боя, когда царит замешательство и неразбериха, неверно воспринял случившееся. Страх и нервное возбуждение в такие моменты делают свидетеля ненадежным.

И поэтому, когда те двое открыли огонь, и я увидел, как в Дракулу попали пули, я ожидал самого худшего — для вампира. Представьте себе мое изумление, когда я увидел, как две пули вылетели из Дракулы со спины, а он все равно остался на ногах без всякого видимого вреда. Проблема была в том, что одна из пуль попала мне в грудь, и силой удара я был сбит с ног.

Растянувшись на полу, я увидел, как Дракула бросился на них обоих. Одной рукой он схватил дежурного за шею и сжал, раздавив ему плоть и сухожилия. Голова у него оторвалась, как горошина из стручка. Дракула вырвал винтовку из мертвых рук обезглавленного часового (до того, как труп упал на пол) и затем ударил ею офицера в солнечное сплетение, пока ствол винтовки не вышел у него наружу со спины.