«Ты ранен», сказала Люсиль. Князь осмотрел свою руку.

«Серебряные пули», заметил он. «Майор проницателен. Удали пулю, вызывающую заражение, пожалуйста».

«Я… Я не могу. Ни инструментов нет, ни элементарной стерилизации», запротестовала она.

«Вот». Успенский протянул ей свой кинжал с тонким и острым лезвием. Люсиль быстро, не желая продлевать страдания Князя, вставила нож в рану и вытащила пулю, которая с глухим звоном упала на пол.

«Нужно наложить швы», сказала она Князю, возвращая кинжал цыгану, который насухо вытер нож о гимнастерку убитого немца.

Когда она повернулась к нему спиной, Дракула уже исчез, помчавшись по коридору так быстро, что, как говорится, его и след простыл.

Майор привел герра Вольфа в какое-то помещение в самой глубине замка, в его святая святых. Герр Вольф закрыл толстую дверь, перекрыв ее перекладиной, прислоненной стоймя к стене.

В центре этого помещения обращало на себя внимание большое круглое отверстие в полу. Это был старый колодец, из которого древняя крепость брала воду, скорее всего питаемый подземными источниками. Вода в нем поблескивала под колышущимся светом газовых рожков, мерцая на сквозняке выдыхаемого замком воздуха. Герр Вольф заглянул в темные глубины вод и не увидел в них дна.

Осмотрев этот памятник археологии, герр Вольф отвернулся от него и увидел майора, растянувшегося на полу и судорожно корчившегося от сильной боли. Его крики отзывались громким эхом по всему этому помещению, отражаясь от древних камней. У Герра Вольфа мурашки побежали по коже от этих криков, и он стал искать глазами выход, но вскоре понял, что запертая им только что дверь являлась единственным входом и выходом отсюда.

Он оказался в ловушке, в западне, один, с умирающим человеком. По крайней мере, так он думал до тех пор, пока, при более тщательном осмотре майора, не обнаружил, что этот человек вместо этого претерпевает какую-то странную трансформацию. Его кожа бледнела, губы не становились пурпурными, а кожа не приобретала оттенка желтоватой предсмертной бледности, которая была так знакома герру Вольфу по Западному фронту.

Нет, сама субстанция его кожи претерпевала какие-то глубокие изменения, становясь какой-то стекловидно полупрозрачной, а глаза его краснели от разрыва капилляров. В момент самого громкого душераздирающего вопля бедняги герр Вольф сумел разглядеть, что клыки верхней челюсти майора увеличились, превратившись в звериные.

Трансформация происходила прямо у него на глазах!

Но затем герр Вольф подумал о другом. Он оказался запертым в этом мрачном склепе один на один с вампиром. А не повлияет ли эта трансмутация на его разум?

Не набросится ли он на него, как какой-нибудь голодный зверь? Не возобладает ли эта богомерзкая кровожадность над его здравым смыслом, его преданностью своему Фюреру?

Когда майор перестал корчиться от физических мучений и замер, герр Вольф попятился к двери. Схватив пистолет, заряженный серебряными пулями, он машинально направил его ствол в сторону майора. Затем майор нетвердо поднялся на ноги, медленно и осторожно, как инвалид, вновь обретающий в себе силы после долгого выздоровления. Он повернулся и посмотрел на герра Вольфа с таким выражением на лице, которое можно было описать только как экстатическое и ликующее.

Тут герра Вольфа осенила мысль, что этот момент стал еще одним событием, которое реализует его Предназначение. Это кульминация его Превосходства над остальным человечеством. Его победы над врагами неоднократно доказывали, что он стоит выше всего остального человечества. Герр Вольф больше не был связан ограничениями морали обычных людишек. Он эволюционировал в сверх- и постчеловеческое состояние, и теперь перед ним стояла возможность сделать следующий неизбежный шаг — подняться и занять свое законное место рядом с Богами.

Пред ним стояло Бессмертие. Сможет ли он его достичь?

Он подумал о словах доктора Шертеля[54]: «Тот, у кого нет внутри демонического семени, никогда не произведет на свет нового, волшебного мира».

Сможет ли он это сделать? Он должен суметь.

ОН ДОЛЖЕН!

Расставшись с Люси и ее людьми, я отправился вслед за цыганенком Санду по лестнице вверх. Проход был узким, и локтями я постоянно ударялся о грубую стену.

В замок лишь недавно было проведено электричество, причем довольно грубо: оголенные провода крепились скобами к стенам и потолкам; выключатели, розетки и освещение были установлены с полным пренебрежением, со сколами мрамора, камня, повреждением многовековой древесины. Было совершенно очевидно, что эти нацистские троглодиты не питали никакого уважения к истории. К моему стыду, я с громким стуком ударился головой о перекладину выхода на первом этаже. Пацан с беспокойством повернулся ко мне, но я жестом попросил его двигаться дальше.

На площадке третьего этажа я еще раз точно так же опростоволосился. На этот раз я поранил лоб ударом о балку, и у меня пошла кровь. Мальчишка поднял брови, поглядев на меня, и указал на дверь.

Я приоткрыл ее, и оттуда сразу же в нос нам зловонным туманом ударили испарения мужских тел, обитающих в одном помещении, в музыкальном сопровождении храпа, пердежа, кряхтения и кашля. Заглянув туда, я увидел кучу откидных нар в помещении, которое когда-то, должно быть, являлось великолепной библиотекой. У одной из стен была установлена небольшая дровяная печь, и ее дымовая труба тянулась по стене, выходя в разбитое стекло в окне. Видимо, немецкие дикари топили эту печь книгами; на полу рядом с ней валялись целые груды томов, и некоторые из них, размером с саму эту печь, были разорваны на куски.

Это надругательство возмутило меня до глубины души; одного этого было достаточно, чтобы установить у двери заряд. Я прикрепил один конец лески к дверной ручке, а другой привязал к шнуровому выключателю, который я затем вставил в заряд. Весь этот боекомплект, с бруском динамита, обмотанным гвоздями, я прикрепил к порогу. Затем мы прокрались по лестнице вверх к другой площадке, к двери, выходившей на крышу.

Выйдя наружу, мы встали у парапета. Я заметил Малеву и ее товарищей, присевших за стенами парапета. Двое из них целились из своего оружия в территорию замка, держа ее под прицелом, а еще один следил за внутренним двором внизу.

Санду тихо свистнул, и нас узнали. Малева перепрыгнула через стену в мои объятия.

«Мы захватили замок», восторженно прошептала она. «Прямо как Эррол Флинн[55]».

Я не мог не обнять ее в ответ, и тоже с некоторым явным восторгом. Худая и легкая, как щепочка, цыганка заметила кровь у меня на лбу, и то, что на лице у нее я сразу же увидел беспокойство, глубоко тронуло мое сердце.

«Нужно вытащить тебя отсюда до того, как здесь начнется ад кромешный», сказал я ей, прошептав это ей на ухо, которое, как я заметил, находилось так близко, что я мог укусить ее за мочку. Мне хотелось сделать и это, и многое другое. Но солдат внутри меня переборол мужчину, и я повел ее и остальных цыган к двери на лестницу.

Мы уже начали спускаться вниз и добрались до первой площадки, как услышали внизу приглушенные выстрелы. Затем своим отвратительным воем во все горло взревел автомобильный клаксон. Я остановил свою цыганскую банду и как раз собирался всех поторопить спускаться быстрей, как вдруг в этот момент взорвался заряд, заложенный у двери библиотеки.

Взрывная волна прокатилась по ступеням лестницы вверх, и мы все вдруг оказались отброшенными назад на ступеньки. С трудом поднявшись на ноги, я стал спускаться вниз. Повернув за угол, я увидел дверной проем библиотеки. Над верхней балкой клубился дым, и оттуда на четвереньках выползал раненый, в разорванной в клочья форме и окровавленный от множества ран.