Жених же как ни в чём не бывало отступил назад и поинтересовался:

– С вами есть тот, кто поведёт вас к алтарю?

Калли растерянно оглянулась на Керве, южные обычаи она знала, но не так уж хорошо.

– О, это исключено, – по-своему расшифровал жених её взгляд, – полагаю, вы позволите сделать это одному из моих друзей.

Он кивнул мужчине, стоявшему у него за правым плечом.

«Как будто у меня есть выбор», – устало подумала Калли, а в следующую минуту Фабрис Анж д`Омур уже вёл её к алтарю.

– Я бы не сказал, что тебе повезло, – заметил Клод, оставшийся стоять рядом с другом. – Тощая, как жердь, и характер как у змеи.

Эжен поджал губы. Хотя идея с браком всё ещё не нравилась ему, но за невесту вдруг стало обидно.

– Уж всяко получше твоих кобыл, – заметил он. И, не дожидаясь реакции на свои слова, двинулся ко входу в собор.

Церемония, длившаяся несколько часов, порядком вымотала обоих. Лица своего Калли так и не показала – впрочем, и сам Эжен настаивать не стал.

Принеся наконец клятвы и кое-как запомнив друг друга по именам, они покинули храм. Эжен подал руку своей новоявленной супруге, помогая забраться в носилки. Кали обожгла его енавидящим взглядом, заставив на мгновение растеряться, а затем и разозлиться за глупость на самого себя.

Калли всё же воспользовалась предложенной рукой, хотя и смотрела на неё довольно долго – как на ядовитую змею, затем Эжен забрался в носилки следом за ней и, подняв паланкин на спины мулов, слуги ударили тех по бокам. Молодожёны двигались в направлении дворца. В носилках царила тишина.

Эжен разглядывал молодую даму, сидевшую перед ним, и думал о том, что если бы не обстоятельства их знакомства, он был бы рад остаться с ней вот так вот – вдвоём.

Мысли Калли были более печальны. Она не видела лица своего супруга, но каждое его движение, каждое невесомое прикосновение, каждый вежливый жест – всё напоминало ей о Рудольфе. О жизни, которой у неё никогда не было и никогда уже не могло быть. Её супруг-незнакомец притягивал взгляд Калли к себе, руки Калли почти что тянулись снять с него маску, коснуться его, как недавно и Эжен касался её – но тут же Калли одёргивала себя, напоминая, что будет потом и что этот человек может сделать с ней. Она снова, несмотря на все старания, оказалась никем. Пленницей собственной судьбы. А этот человек был её господином и властелином. Корсаж душил её, и Калли то и дело норовила высунуться в окно, чтобы вдохнуть свежий воздух: но вдыхала лишь запах навоза и лошадиного пота.

В конце концов они покинули носилки так же, как и забрались в них, прошли анфиладой коридоров и заняли места друг напротив друга за столом.

Калли вздохнула с облегчением: супруг теперь оказался достаточно далеко от неё, чтобы Калли могла не опасаться его.

Эжен занялся гостями и на невесту более внимания не обращал.

А под конец вечера двое разных слуг взяли их под руки и порознь повели в супружеский покой, пустовавший в доме Эжена уже давно.

Здесь, помимо спальни, имелось две уборных – каждую облицовывал мрамор, но в углу одной стоял пухлощёкий амур, а в углу другой – нимфа, выставившая напоказ крутое бедро.

Двое слуг, среди которых снова не было Керве, омыли Калли, и грудь её снова стиснуло тоской – новый супруг был в праве отобрать у неё слугу, противиться ему Калли не могла. Рудольф не делал этого по каким-то причинам, ведомым только ему, но это вовсе не значило, что Эжен станет поступать так же, как он.

Эжен покинул ванную комнату на добрых полчаса раньше невесты, несколько посвежевший, но и разморённый горячей водой. Одеваться он не стал – лишь опустился на кровать и прикрыл бёдра покрывалом из расшитой золотом парчи.

Пока он ждал, мысли одна другую сменяли в его голове. То, что новоявленная супруга не торопится, не удивило Эжена: очевидно было, что Калли рада этому браку ещё меньше, чем он. Доблестный вопль пленницы, когда той огласили приговор, слышал весь двор. И Эжен теперь крайне отчётливо ощущал своё щекотливое положение: о его отъезде, как и о его супружестве, теперь наверняка шептались все кругом. И каждый мог позволить себе сказать, что Эжен Пьер-Луи де Лебель, так долго уходивший от попыток влюбленных в него особ надеть ему на палец кольцо, теперь будет женат на той, кто ненавидит его.

Рассматривая это неожиданное для него самого происшествие со всех сторон, Эжен успел даже немного задремать. Стук открывшейся двери разбудил его, и в воцарившейся в комнате темноте он увидел облачённую в белое фигуру.

Калли замерла на пороге, белоснежная рубашка до пят делала её похожей на ангела – не хватало разве что крыльев.

Эжен вздохнул и поманил невесту к себе, но та не разглядела его жест – или не захотела разглядеть. Она продолжала стоять, неподвижная, как статуя, и Эжен уже собрался было сам встать ей навстречу, когда, испустив шумный вдох, Калли наконец захлопнула дверь за спиной, отрезая новобрачных от любопытных взглядов слуг, и скользнула на постель.

Она сразу же оказалась на животе и приподняла рубашку до пояса, так что ещё мгновение назад неподвижная плоть Эжена теперь с энтузиазмом отреагировала на предложенный ему десерт.

– Приступайте, – сказала Калли таким голосом, как будто приказывала слуге повязать ей платок.

Эжен поднял бровь и негромко рассмеялся.

– Подумать только, мне досталась супруга-девственница? Рудольф ничему вас не научил?

Щёки Калли заалели, но Эжен не мог видеть этого в темноте. Северянка так и не шевельнулась, не желая ни идти навстречу, ни нарваться на новые насмешки.

Эжен приподнялся на локте и чуть наклонился к ней.

Опустил ладонь на белую спину, и та тут же задрожала под его рукой.

«И правда девственница?» – в некотором недоумении подумал он.

Эжен провёл рукой вниз. Там, где пальцы его касались кожи Калли, они тут же ловили мелкую дрожь. А сама кожа – там, где не было рубцов, которых Эжен насчитал ещё несколько штук – была нежной, как самый дорогой батист.

Пройдясь по одной ягодице рукой, Эжен спустился вниз и коснулся стройных ног. Супруга была неимоверно хороша – хотя и до странности пуглива. Эжену доставляло удовольствие касаться её вот так, неторопливо исследовать каждый изгиб. Но Калли и не думала откликаться на ласку, и хотя Эжену скорее хотелось её взять, чем нет, он вдруг подумал о том, что вполне может попросту не консуммировать брак. Пройдёт пара месяцев, он наладит дела в северных горах и вернётся домой, сославшись на то, что супруга не исполняла супружескую роль.

От мысли этой Эжен заметно повеселел, но прежде чем отправиться спать, наклонился к Калли ещё ниже и запечатлел на правой ягодице, прорезанной тонким белым шрамом, жадный поцелуй.

– Доброй ночи, любезная герцогиня, – сказал он. Затем переместился и поцеловал Калли в основание затылка, рассылая по телу невесты новую дрожь.

Упал на собственные подушки и мгновенно уснул.

Выждав несколько минут и осознав, что продолжения не будет, Калли повернула голову и уставилась на спящего рядом с ней графа. Мысль о том, что брачная ночь не состоится, должна была бы обрадовать её – но вместо этого Калли ощутила разочарование и обиду, как будто бы новый супруг ей пренебрёг.

Она долго лежала так, глядя на лицо Эжена, укрытое темнотой, и думала о том, что произошло. Мысли эти и весь этот день так вымотали её, что под конец она уснула без всяких снов.

Калли просыпалась медленно. Слабые лучики рассветного солнца осторожно заглядывали ей в лицо, и, потянувшись, она ощутила себя необыкновенно отдохнувшей. События прошедшего дня не сразу всплыли у неё в голове – в последнее время Калли просыпалась в новом месте каждый день и толком уже не знала, чего ожидать.

Больше месяца прошло с тех пор, как Облачный город был осаждён. И почти столько же с тех пор, как ворота открылись, впуская воинов августа. С той ночи Калли уснула в кровати только раз – прошлой ночью. Но тогда мысли о грядущем слишком тревожили её, чтобы она могла спокойно спать. А теперь всё худшее было свершено, и оставалось принять новую реальность такой, какая она есть.