Как сказать обо всем Маше? Что будет с ней? Что она решит? Каким будет финал этого разговора?

Иван тщательно готовил слова. Для него это было самое важное на сегодня дело. Насколько легко ему было произносить речь перед искушенной аудиторией, настолько невероятно сложным ему казался их предстоящий разговор.

Маша открыла глаза, повернулась к нему и уткнулась носом в грудь. Он поцеловал ее макушку.

– Ты поздно вчера пришел? Доброе утро, Ванечка.

Морозов обнял ее и крепко прижал к себе.

– Доброе утро, родная! Не так чтобы сильно.

– Мне приснился сон, как будто мы с тобой поехали в «Сабвей». Я заказала суп. Мне принесли огромную тарелку, даже и не тарелку, а какой-то тазик. Я его ела и ела, никак наесться не могла. Какой же он был вкусный, м-м-м… До сих пор его вкус во рту. Хочу суп из Сабвея! Поехали, пожалуйста, сегодня в «Сабвей», а? Пожалуйста, Ванечка! Я так хочу этот суп…

– Конечно, милая! Давай поедем и купим тебе этот суп. И еще-е, все, что ты захочешь, купим обязательно, – Иван гладил жену по голове и мысленно готовился к разговору.

* * *

– Маша, мне нужно с тобой поговорить, – произнес, наконец, Иван, когда она доедала последнюю ложку заказанного блюда.

– О чем? – Маша закатила глаза от удовольствия.

– Давай зайдем еще в одно место, – Иван поднялся со стула и подал жене пуховик, помогая ей одеться.

Он шли по Садовнической. Март в этом году выдался на редкость теплым. Воздух наполнился невероятными запахами весны. Солнце, которое всю зиму пряталось за низким пасмурным небом, обнимало их своими теплыми лучами.

– Какая же замечательная погода! – Маша, закрыв глаза, подставила лицо солнцу.

– Машенька, смотри под ноги, хватит баловаться.

– Хорошо. Куда мы идем? – сощурившись от лучей солнца, она подхватила его под руку.

– Сейчас увидишь!

Они свернули в переулок.

– Церковь? – удивилась Маша. – Мы идем в церковь?! Вот это да-а-а! Не ожидала от тебя! Что еще я про тебя не знаю, муж мой?

Они шли вдоль изящной ограды с кованой решеткой, представляющей собой рисунок распускающегося цветочного бутона.

– Пойдем, – он открыл калитку, пропуская ее вперед. Церковь Святителя Николая, представшая их взору, была выполнена в духе елизаветинского барокко. Здание было увенчано мощным восьмигранным куполом с несколькими крупными слуховыми окнами.

Перед входом Иван перекрестился и склонил голову.

– Ты веришь в Бога? – тихо спросила потрясенная Маша.

– Пойдем, – еще раз сказал Иван, взяв ее за руку.

Они вошли в храм. Иван купил четыре свечки.

– Вот, возьми, поставь перед любой, которая тебе понравится.

Маша огляделась. Кругом висели иконы. Пахло ладаном. Сладковатый запах немного кружил ее голову. Она медленно пошла вдоль икон, внимательно разглядывая каждое изображение. «Матрона Московская» – прочитала она табличку. Маша неуверенно перекрестилась и поставила свечу.

– Помогите мне, пожалуйста. Пусть у меня родится здоровый малыш! – попросила она шепотом.

Иван крестился перед небольшим прямоугольным столом. На нем стоял большой подсвечник, покрывающий почти всю столешницу.

Ваня тоже что-то шептал. Его взгляд был обращен под потолок. Там был изображен лик Иисуса Христа.

Первый раз Мария видела своего супруга в таком вдумчивом и серьезном состоянии. «Почему он мне никогда не рассказывал, что ходит в церковь? Как неожиданно все это… Он хотел со мной поговорить о чем-то… Про веру? Да уж… Вот это сюрприз…» – думала Маша. Сейчас она увидела своего любимого с новой стороны. И это видение расплывалось в ее сердце необыкновенным теплом. Ей захотелось сесть на лавочку рядом с большим жестяным сосудом. Подойдя ближе, она поняла, что это бочка со святой водой. Наполнив одноразовый стаканчик, она маленькими глотками начала пить. Ей было непривычно, необычно, и даже как-то волшебно. Иван повернулся в ее сторону и направился к ней. Он присел рядом и начал полушепотом говорить.

С каждым следующим словом ее глаза становились все больше и больше. И вот уже навернувшиеся слезы, не держась, скатывались большими каплями по ее красивому лицу. Стаканчик как будто прирос к ее губам. Она держала его, боясь оторвать. Свечка в ее руке начала плавиться. Машинально она согнула ее пополам и зажала в кулаке. Теплый воск медленно превращал свечу в однообразную массу. А Иван говорил и говорил, только слова казались ей странными и незнакомыми.

* * *

Катя пила чай на кухне, когда услышала звук открывающейся входной двери.

Схватив со стола печенье, быстро юркнула в свою комнату.

– Зинаида! – послышался голос ее отца. – Выйди на кухню, поговорить надо.

Катя затаила дыхание.

– Здравствуй, Валентин, – раздался тихий голос матери.

– Сядь и послушай. Нам нужно развестись и разменять квартиру. И чем быстрее мы это сделаем, тем будет лучше для всех. – Валентин Степанович произнес это бесцветным голосом, но так твердо, что спорить было бы бесполезно.

– На что же можно разменять двухкомнатную квартиру?

– На комнату. Я заберу свою долю деньгами. Завтра утром, в девять, я жду тебя около загса. Возьми с собой свидетельство о браке и паспорт. И еще, тебе сегодня позвонит Николай. Он будет заниматься продажей квартиры. С ним подберешь себе жилье. Вопросы есть? – он посмотрел на нее в упор.

Зинаида Степановна промолчала.

– Завтра, 9:00, около загса. Не опаздывать! – с этими словами отец встал из-за стола.

Входная дверь громыхнула с такой силой, что едва не слетела с петель. В кухне стало тихо. Спустя час Катя услышала, как мать кому-то звонит. Еще через некоторое время Зинаида Степановна собралась и вышла из дома. Катя тоже стала быстро одеваться. Натянув джинсы и свитер, она схватила пуховик и выпорхнула из квартиры.

– Митька, привет! Ты где? Жду тебя на нашем месте, – говорила Катя в телефон и шла быстрым шагом к соседней многоэтажке.

Через полчаса на чердаке показалась Митькина голова:

– Привет! Что за пожар?

– Никакого пожара. Соскучилась, вот и позвонила.

– А я принес наше любимое, – он достал из пакета бутылку сухого.

– Отлично, самое оно! – Катя лежала на матрасе, закинув ногу на ногу.

– У меня родаки разводятся, – глотнув вина, сказала Катя.

– Ну и что? Мои давно развелись. Кстати, спокойнее стало жить. Мамаша меня не трогает, батя не появляется. Лафа! – он включил музыку. Из колонок доносился обволакивающий тембр Sade. Кедро нравилась музыкальная эклектика. Она сочетала в себе смесь разных стилей его любимых афроамериканских мотивов.

– Мои еще и квартиру будут продавать. Жесть. Мать меня не возьмет с собой. Отец и подавно. Похоже, я скоро превращусь в бомжиху, – Катя хохотнула, представляя себя в рваном тряпье. – Буду бутылки собирать и по помойкам лазить. А чердак станет для меня по ходу последним пристанищем.

– Не боись, прорвемся. У бати комната есть в Алтуфьево. Он сказал, что отдаст мне, когда я стану совершеннолетним. Так что, протяни полгодика, потом туда можем переехать.

– Ты че, меня замуж зовешь?! – смеясь, Катя сделала еще глоток вина.

– Че сразу замуж? Просто. Жить вместе будем. Веселей. Всяко лучше, чем на чердаке, – он потянулся к ее губам.

– Зачем ты утягиваешься этими дурацкими бинтами?

– Доктор ска… – но он закрыл ее рот поцелуем.

* * *

Они вышли из церкви. Иван крепко держал жену за руку. Именно в храме было принято их совместное решение. И там же они почувствовали, что стали единым целым. Там, в мгновенье, слились их души в одну большую целостность. Оба ясно осознали, что ничто не может разделить или разрушить их любовь. Они дали друг другу клятву, какие бы трудности их не ждали, теперь они справятся с ними.

Каждый день Маша кропотливо изучала всю информацию про солнечных детей. Иван Васильевич ежедневно посылал ей разные материалы, и даже научные статьи по этой тематике. Вечером она пересказывала все Ивану. Они допоздна засиживались, обсуждая все нюансы, связанные с рождением их необыкновенного сына.