Природа наградила его особыми талантами. Первый – это дар рассказчика. Когда он начинал что-то где-то (при соответствующей обстановке) рассказывать, то сразу собиралась толпа народу и все слушали, настолько интересно это было. А второй дар – и, наверное, основной – это искусство фокусов. Да, он был иллюзионистом-любителем. В студенческие годы он участвовал в самодеятельности и добился известности в узких кругах, но в профессиональные иллюзионисты не пошел. Главное в его выступлениях, оставив секреты, было делать трюк так свободно и легко, как будто бы это было естественное продолжение движений или жестов. За это он был уважаем даже великими мастерами, Арутюном Акопяном, например. Также пользовался почтением у древнего старца, последнего факира России, как он себя называл, Лонго. В тот момент Дмитрию Ивановичу было около восьмидесяти лет, и он с друзьями ездил на консультации к нему домой.

Вращаясь в этой сфере, он встречался со многими знаменитостями, как настоящими, так и будущими. Например, с Владимиром Высоцким, Николаем Губенко, который впоследствии стал министром культуры. Но в профессионалы, как уже было сказано выше, папа Артема не пошел, а по жизненной необходимости пошел работать на предприятие. Выступления же, он оставил для узкого круга, родственников и близких знакомых. И ни одно мероприятие не обходилось без его великолепного выступления, всегда заканчивающегося овациями и просьбой рассказать секреты проделанного фокуса, чего он никогда, как истинный иллюзионист, не делал. Таким был папа Артема, который воспитывал сына и прививал ему в первую очередь стремление к занятиям спортом. Тем самым пошел наперекор врачам, которые предписывали Артему практически постельный режим с прогулками на свежем воздухе и готовы были выписать ему постоянное освобождение от физкультуры.

С папой Артем освоил дыхательную гимнастику Стрельниковой и Бутейко, дыхание йогов и многое другое, что постепенно превратило его в полноценного человека, а занятия конькобежным спортом и боксом добавили физической крепости. Артем стал приобщаться к бегу, бегал трусцой. Сначала понемногу – по 300–500 метров, – потом километр, два, три. Постепенно, с годами, стал бегать по пять – десять километров и более, часто вместе с папой. «Ни дня без гимнастики» – вот что стало его жизненным кредо.

Это требовало большой силы воли, и она у Артема была. Еще у него было упрямство, и оно ему часто помогало, когда так не хотелось иногда делать гимнастику. Папа Артема всегда говорил, что «организм – это ленивое создание, стремящееся к горизонтальному положению, и его нужно все время подстегивать с помощью кнута». Артем это навсегда запомнил. Они вместе ходили на рыбалку – как летнюю, так и зимнюю, – катались на лыжах и ездили в походы в горы на Кавказ, в Кисловодск и Терскол, где лазили по горам и пещерам и катались на горных лыжах. И именно папа посоветовал сыну вести дневник своей жизни.

Такие были его родители, и так строилась жизнь маленького Тёмы. В семье было полное взаимопонимание и благополучие, поэтому неудивительно, что он больше времени проводил с родителями, чем с друзьями. Так сложились обстоятельства, и он был этим очень доволен, его все устраивало в этой жизни.

Звук работающих двигателей за бортом самолета слился в отдаленный, единый и еле слышный монотонный гул. Артем только что поужинал и с интересом смотрел в иллюминатор, несмотря на то, что время было позднее, судя по часам. Они пролетали над Центральной Европой. Небо было безоблачным, и с высоты в десять тысяч метров был виден город с мириадами огней, проспектами, улицами и переулками. Все они были хорошо освещены и казались сверху тоненькими, светящимися ниточками. Когда город закончился, ниточка дорожных огней повела к другому населенному пункту (которых было великое множество), а от него к другому и так далее, превращая все пространство под ними в светящуюся паутину, уходящую до горизонта. В Европе нет таких гигантских расстояний, как в России, и к тому же плотность населения является очень высокой, как и плотность населенных пунктов. Поэтому с высоты в данный момент все это представлялось великолепным зрелищем, которое сейчас он и наблюдал.

– Скажите, – обратился Артем к стюардессе проходящей мимо, – где мы сейчас пролетаем и что там внизу за город?

– Австрия, Вена, – коротко ответила она, для нее это было обычным рабочим моментом.

«Как здорово, – подумал Артем, – в Москве сейчас идет снег с дождем, а здесь нет даже облаков». Он еще долго любовался ночным пейзажем и через некоторое время даже различил великолепный фонтан, подсвеченный множеством огней, наверное, женевский, ведь от Вены до Женевы было недалеко. После сон-таки одолел его и он задремал. Время было около полуночи. Позже сквозь сон он услышал из динамика:

– Просьба всем пристегнуть ремни и выпрямить спинки кресел. Наш самолет совершит посадку на Острова Зеленого Мыса.

Он сладко потянулся, разминая затекшие мышцы, и посмотрел на часы: было два часа ночи. Они стали снижаться, самолет маневрировал и время от времени в салоне возникало чувство невесомости. Посадка прошла великолепно и по традиции в конце были овации пилоту. Им сообщили, что самолет совершит дозаправку, которая займет полтора часа, и все это время они проведут в здании аэропорта. Также сообщили, что температура воздуха 26 градусов.

«Обалдеть!», «Вот это да!», «И это ночью», – пронеслось по салону.

Артем вышел вместе со всеми и спустился по трапу в слабых мерцающих огнях аэропорта. Что сразу почувствовалось при выходе из салона самолета, так это горячий и сухой, как из калорифера, воздух. Настолько горячий, что, пока они дошли пешком до здания аэропорта, которое находилось в двухстах метрах, у него прошел насморк и он к тому же вспотел, несмотря на то, что был в одной рубашке. Сам аэропорт не выглядел внушительно, мягко говоря. Вокруг было бескрайнее поле, а вернее пустыня, в видимости слабых огней.

Здание аэровокзала было одноэтажным и небольшим, сарай с удобствами в пустыне, можно было и так сказать. Все служащие имели черный как смоль цвет кожи. Побродив по залу ожидания и не найдя ничего интересного, Артем вышел на улицу, насладиться теплом. Большинство народу осталось внутри с кондиционером, другие бесцельно слонялись по залу или сидели в креслах. Время тянулось бесконечно долго, наконец, объявили о посадке.

Взлет был легким. Многие пассажиры, взбодренные посадкой и взлетом, уже не спали до конца пути, а Артем все-таки опять задремал. Когда солнце заиграло в оконце иллюминатора, вдали, казалось, безбрежного океана появилась береговая линия континента Южной Америки. Погода снова была превосходной, облаков было мало и все хорошо и далеко просматривалось. По динамику пилот объявил:

– Сейчас пролетаем над Рио-де-Жанейро.

Внизу, в ослепительно голубой бухте, окруженной горами и скалами, раскинулся знаменитый великолепный город с белой полоской пляжа под названием Копакабана. На горе отчетливо была видна огромная статуя Христа с распростертыми как бы над городом руками. Все пассажиры прильнули к иллюминаторам, обсуждая увиденное, у всех воцарилось курортное настроение. Видно, аура Рио, этого города вечного праздника, передавалась на любом расстоянии. Некоторые даже зацокали языками. Еще целых полчаса многие не могли успокоиться и обсуждали различные темы, связанные с Рио, с Бразилией, отдыхом вообще, и другие.

– В аэропорт Буэнос-Айреса прибудем по расписанию, через три с половиной часа, – ответила стюардесса на вопрос одного из пассажиров.

Артем все время смотрел в иллюминатор как зачарованный. Вот и закончились прибрежные горы, начались бескрайние поля и плантации каких-то растений, реки, озера. Все это была Америка, которой он раньше не видел и о которой не знал в сущности ничего.

– Пересекаем реку Ла-Плата, – сообщил пилот по динамику.

Внизу появилась река, широкая, противоположного ее берега не было видно даже с самолета. Вода была непонятного цветового оттенка, но очень напоминала цвет какао с молоком. Прошло немного времени, и показался другой берег реки, а на нем огромный город, не было видно ни конца, ни края. Самолет уже достаточно снизился, и были видны и различимы уже отдельные здания, проспекты, улицы, стадионы, которых было немало. Чувство немого восторга охватило Артема: «Просто Вавилон какой-то, да что там Вавилон, он, верно, крупнее Москвы, по крайней мере, с первого взгляда». Еще до отъезда Артем прочитал литературу про Аргентину и узнал, что в Буэнос-Айресе и окрестностях проживает 18 миллионов человек или почти 50 % всего населения Аргентины.