– Блин, повезло же, – обиженно сказал Новоков, когда его пробка исчезла в кармане Артема.

После Артем еще два раза бил и оба удачно. Он возвратил себе «Фазана» и одного «Старикана». Четвертый раз пробка не захотела поворачиваться лицом, и очередь перешла к Савощуку. В течение игры к ним подошли еще пара ребят из параллельного – Генка и Вадим, – которые тоже поставили свои пробки. Игра пошла по нарастающей. В итоге часа через два Артем насчитывал уже двенадцать выигранных пробок: там были и «Короны», и «Фазаны», и «Стариканы», и «Будвайзер», и даже одна редкая с головой оленя. Он хорошо играл и любил это, ну и просто сегодня ему везло, включая жвачку и монеты.

После игры все разошлись с разными настроениями по домам. Артем пришел домой в восторге, на столе его ждала записка от мамы, в которой были указания, что покушать, что где стояло и что требовалось разогреть. На обед был вкусный суп с курицей и котлета с пюре, после этого он еще наелся хлеба со смородиновым вареньем. Варенья было много, его делала бабушка; все пространство под диваном было заставлено одно- и двухлитровыми банками, запас имелся на всю зиму. Все произрастало на участке под Можайском, тот самый дом в деревне и участок в 24 сотки, где было полно клубники, смородины, малины и много-много чего еще и где трудились несколько семей все лето, но это отдельная глава. Артем, покушав и взяв машинки, пошел в соседнюю четырнадцатиэтажку к Толику, меняться. Толик был дома и сразу открыл.

– А, это ты, Тёма. Заходи, родителей нет. Машинки принес?

– Да, принес.

– Разувайся обязательно, пошли в мою комнату.

Толик был пухленький, розовощекий малый, одного роста с Артемом. Жил на пятом этаже в трехкомнатной квартире-распашонке, где две комнаты выходили на одну сторону дома, а третья – на другую, это и была комната Толика. В ней стояла кровать, шкаф с прозрачными стеклянными дверцами и письменный стол, примерно такой же, какой стоял у Артема дома. За стеклом дверцы шкафа на полке стояли вожделенные индейцы из твердого каучука в приличном количестве и с антуражем в виде горной долины с ручьем, сделанным из папье-маше. Демонстрировалась часть какого-то сражения, и фигурки индейцев изображали разные сцены: кто бросал копье, кто топор, кто стрелял из лука, кто из ружья и т. д.

– Нравится? – спросил Толик, видя, как Артем уставился на содержимое шкафчика. – Мне родственник привез год назад из Англии, но я сейчас индейцев не коллекционирую и перешел на машинки. Хочешь, покажу?

– Давай.

Толстый Толик встал на четвереньки и пополз под диван, из-под которого он достал плоскую большую коробку, покрытую черной бархатистой тканью, после чего поставил с любовью ее на письменный стол и открыл со словами:

– Это моя коллекция автомобилей.

Внутри коробка делилась на отсеки – около двадцати, – и почти в каждом отсеке была машинка. Там были гоночные болиды, полицейские авто, грузовики с прицепами, даже мотоциклы, штук семь отделений были пустыми.

– Смотри, – сказал Толик, взяв одну машинку, – какие у нее рессоры. – И уронил с высоты пятнадцати сантиметров на стол. Машинка подпрыгнула несколько раз. Он еще пару раз проделал это с передней осью и задней, после чего наклонился и запустил машинку по паркетному полу – машинка с шумом промчалась.

– Дай я попробую, – попросил Артем.

– Пожалуйста, пробуй, только осторожно, не сломай.

Артем взял в руки машинку и прочитал с тыльной стороны гравировку: «Мейд ин Тайвань», после чего проверил рессоры и был впечатлен.

– Да, здорово. Посмотри мои, у них тоже хорошая амортизация. – Он выставил на стол свои три машинки и после этого спросил: – А можно я сам индейцев выберу?

– Да, выбирай, – сказал Толик, взяв у Артема машинки и увлеченно рассматривая их по очереди. Глаза при этом у него заблестели, видимо, он был доволен обменом.

Артем выбрал трех индейцев – таков был предварительный уговор – и выставил их на стол рядом с машинками. Сделка состоялась. Артем осматривал фигурки индейцев: они могли менять поворот головы, сгибать и разгибать руки и ноги, можно было вытащить и вставить лук со стрелами и ружье. Он тоже был доволен. Толик уже поставил машинки себе в коробку и добавил:

– Еще немного, и у меня будет полная коллекция.

– Отлично, а у меня теперь двенадцать индейцев, вот только пейзажа такого нет, как у тебя, но со временем будет.

– Да-а, – протянул Толик.

– Ну ладно, я пойду, спасибо. В школе увидимся.

– Пока, – сказал Толик, открывая дверь, – я еще уроки не делал.

– Я тоже пока еще не делал. – Артем попрощался и ушел.

Артем вернулся домой в отличном расположении духа: ему сегодня с самого утра везло, что бывало крайне редко. Он расставил индейцев на книжной полке – получилась маленькая армия. Потом он вспомнил, что мама просила купить хлеба, и помчался в булочную. Купил батон белого за 18 копеек, полбуханки бородинского и две булочки себе, по 3 копейки каждая, отстояв очередь в десять человек. После чего, придя домой, без особого удовольствия занялся уроками.

На уроки ушло часа два. За это время он порешал задачки по алгебре и выучил – хорошо, как ему казалось – стихотворение по литературе. Однако прекрасно выученное и рассказанное стихотворение дома не давало никакой гарантии такого же результата в классе перед учительницей и ребятами. Остальную часть вечера он провел играя с индейцами и читал чешские сказки Божены Немцовой, ожидая прихода родителей с работы. Затем рано, часов в девять вечера, сразу после «Спокойной ночи…», которую он не смотрел, но слушал вполуха по старой привычке, лег спать. Так прошел очередной день в жизни Артема Репкина.

Невозможно отразить полный портрет Артема без рассказа о его родителях и семье. Родители Артема были люди интеллигентные и высокоморальные, души не чаяли в своем ребенке. Они создали вокруг него ауру доброты и тепла и воспитывали его по науке. У них дома было много книжек по правильному воспитанию детей с дошкольного возраста и выше. Но, конечно, все это было с учетом слабого здоровья Артема.

Мама прививала ему любовь к искусству, живописи, музыке и ходила с ним в Третьяковскую галерею, на выставки, на концерты классической музыки. Благодаря ее увлечению, огромное количество литературы по искусству и поэзии хранилось в так называемой стенке и книжных шкафах. Она была женщина серьезной, простой, открытой и прямолинейной, говорила всегда громко и уверенно, возможно, отчасти от рода занятий. Она преподавала в Московском авиационном институте экономику студентам, который сама в свое время окончила. Артем всегда чувствовал себя с мамой уверенно, где бы они ни были: на выставке, в гостях или на каникулах на отдыхе.

В свободное время она писала стихи, особенно любила это делать на какие-нибудь мероприятия, такие как юбилеи, торжества или значимые события. Она была локомотивом домашнего и семейного очага. Почти все, что делалось и происходило у них дома и в жизни, происходило по ее инициативе, будь то поездка в Среднюю Азию, в Самарканд, или покупка мебели в квартиру. Она была из простой семьи. Ее мама, бабушка Артема, работала в Институте Курчатова, отчим работал стеклодувом на стекольном производстве, а брат, окончивший пищевой институт, был инженером в одном из КБ. Раньше они все втроем жили в районе м. «Сокол», куда мамина мама переехала сразу после войны.

Папа Артема был человеком с разносторонними интересами и, несомненно, одаренным. Он был мягким, добродушным и веселым, но при этом очень вспыльчивым, мог сорваться и психануть по поводу и без повода. Он тоже, как и мама, окончил Московский авиационный институт, где они, кстати, и познакомились. Работал на закрытом заводе инженером-конструктором, как тогда говорили, на «почтовом ящике». До этого работал в конструкторском бюро им. Лавочкина, что находится в г. Химки, запускал спутники.

Он был от природы физически абсолютно здоровым человеком и никогда не болел. Как парадокс, при этом прочитал огромное количество книг по здоровому образу жизни и покупал новые каждую неделю. Особенно он любил покупать журнал «ЗОЖ» (Здоровый образ жизни). Дважды в неделю он ходил на занятия по каратэ, которые в те годы стали очень модны, и несколько раз брал с собой на тренировки Артема, чтобы тот смотрел и приобщался. Он купался весь сезон в прудах в Покровское-Стрешнево, аж до первого снега, прыгал в воду, ломая тонкий осенний лед.