Нежелание Кати иметь детей послужило причиной развода. Несмотря на то, что она с самого начала заявляла – она не собирается рожать, муж до последнего считал, что она одумается, придет возраст, насмотрится на других матерей, но нет. Испания ей все равно надоела, гражданство одной из стран ЕЭС открывало все границы. В России начал развиваться спорт, и Катя вернулась на родину, прикрываясь фамилией мужа и избегая таким образом всех неприятностей в виде возможного преследования журналистами или редкими фанатами велосипедного спорта.

«Пока рано».

Ванька был краток. Это значило, что стряслось действительно что-то серьезное, но Катя не стала перезванивать и беспокоить его. Пока он не привезет к родителям Ларку с девочками, можно считать, что он перестраховывается.

На следующее утро Катя лениво проверила новости – ничего, ни единого упоминания о маньяке и нападениях, – и забыла о предупреждении Ваньки.

Полиция тоже могла ошибаться – никто не застрахован от слишком поспешных выводов.

И о звонке Георгины она забыла – впереди были отборочные, на которые могли попасть только две ее девочки, и нужно было работать так, чтобы не убить атмосферу в команде, не посеять случайно брошенным словом вражду. У спортсменов конкуренция может привести не к простым угрозам, и Катя меньше всего на свете хотела стать невольной причиной чужой беды. Для инстраграмных красавиц и малышни нужно было найти тренера на замену, проконтролировать всю административную работу – случаи, когда у спортсмена оказывался просроченным паспорт или не успевали оформить визу, тоже были не редкостью, и Катя не доверяла организаторам, предпочитая все проверить лично.

Бешеная гонка остановилась только в Инсбруке. Наутро Катя должна была перебраться в гостиницу ближе к треку, сейчас же она позволила себе провести ночь в прекрасном «Гранд Отель Европа», перед этим поднявшись на подъемнике на немыслимую высоту. Горы немного привели ее в чувство, и она даже не сразу поняла, кто и откуда ей звонит.

– Привет.

Голос Георгины был такой же, как и в девятнадцать лет, и Катя спросила себя – а можно ли так же, с единого слова, узнать ее саму.

– Тебя плохо слышно.

– Я в Австрии, – сказала Катя. – Послезавтра первый тур.

– Я тебе помешала? Наверное, дорого говорить?

Катя подавила в себе желание ответить, что – да.

– Нет. У меня здесь… льготная связь.

– Скажи… – Георгина немного помялась. – Ваня ведь работает юристом, да? Как и хотел?

– Нет. – Катя слегка улыбнулась. – Он юристом ни дня не работал, хотя образование все-таки получил.

– Тогда… тогда, может быть, ты кого-нибудь знаешь?

– Что-то случилось? – Интонации Георгины ей не понравились. Она хорошо ее знала, слишком хорошо. – В какой области тебе нужен юрист?

– Я не знаю. Семейный, наверное. У меня хотят отобрать детей.

Катя опешила, но спросить ничего не успела.

– Мой второй муж хочет забрать у меня детей. Обоих. И от первого брака, и от второго. Я не знаю, может ли он это сделать. Я искала кого-нибудь в интернете, там полно всяких фирм, но я почитала – они требуют огромных денег, а результат никакой, на них много жалоб…

– Подожди, – перебила ее Катя. – Это глупости. Ты самостоятельный ответственный человек, врач, у тебя есть работа, ты следишь за детьми, они и в чем не нуждаются. Ты их не бьешь, они посещают школу… и детский сад, да? Никто не отберет их просто так.

Она знала, что говорила, но Георгина ей не поверила.

– Откуда ты знаешь? Ты спортсменка, а не юрист…

– У меня есть девочка из неблагополучной семьи. Поверь, мы добивались для нее интерната при поддержке федерации. И то с огромным трудом, хотя мать у нее была алкоголичка, а отца и не было никогда. Это все пишут в прессе – там любят громкие заголовки. Слава богу, журналисты не лезут в велоспорт.

– Мой муж влиятельный человек…

Катя рассмеялась, сознавая, что это жестоко и неправильно, но и у нее были не железные нервы, а за последние пару недель она даже толком не сумела поспать.

– Извини. Влиятельный – это как? Депутат? Олигарх? Председатель крупного банка? Друг соседа жены одноклассника дедушки нашего президента? Те самые шесть рукопожатий? Ни один суд не будет связываться с каким-нибудь бизнесменом средней руки, тем более, что сейчас любой бизнесмен разориться может раньше, чем закончится судебный процесс…

Ей казалось, что она говорит что-то не то и не так, и Георгина хотела бы услышать от нее совсем другие слова. Все это «обесценивание» и тому подобное. В дверь коротко постучали, Катя пошла открывать.

– Besten Dank… hierher bitte.

Служащий отеля с коротким кивком поставил ужин на столик и удалился.

– Ты говоришь по-немецки?

– Больше позорюсь. Владею набором слов, – усмехнулась Катя. – Твой муж тебе угрожает?

– Он вообще со мной не общается. Прислал сообщение и все. Он здесь не живет, у него новая жена.

– А что твоя семья?

– Я ничего им не говорила.

Катя села на кровать. Отчего-то ей стало ясно, почему Георгина так спокойна – хотя бы внешне.

– Ты ничего не сказала ни братьям, ни родителям?

– Они очень хорошо относятся к Диме. Они примут его сторону, а не мою.

И Катя услышала каким-то неведомым слухом, что Георгина плачет.

Она не могла в полной мере осознать ее страх. Когда-то она боялась летать – каждые сборы были истинной пыткой. Потом – боялась потерять близких людей. Потом – постоянные опасения на тренировках, травмы, сбои, допинговые скандалы, на сборах, на соревнованиях. Боялась потерять все, что имела. Боялась проблем со здоровьем… своим, близких, своих подопечных, проблем с законом, глупостей, которые могли наделать девочки, – но ей был неведом страх потерять своих детей.

– Этого не может быть, – глупо сказала она. – Ты ошибаешься. Этого просто не может быть.

Георгина не ответила.

– Послушай… Если тебе нужен юрист, я найду. Любого, какого будет нужно. – Катя поднялась, заходила по номеру. – Если это подождет… впрочем, нет, я сегодня же спрошу про юриста.

– Они стоят немалых денег. Даже нормальные, а не эти, которые в интернете.

– Я оплачу, – пообещала Катя. – Оплачу любые расходы.

– Это дорого! – Голос Георгины дрожал от слез, и говорила она звонко, как обиженная девочка. – Я попробую взять кредит.

– У меня достаточно денег, – спокойно сказала Катя. – Я не знаю, сколько стоят сейчас юристы. Десять тысяч за заседание? Это не самая большая проблема.

– Тысяч сто я смогу взять в кредит, – пробормотала Георгина, уже успокаиваясь. – Я просто… мне нужно знать, что дети останутся со мной.

Катя хотела спросить, кто записан отцом ее ребенка от первого брака, но передумала. В конце концов, это было сейчас не главным.

– Разберемся потом с деньгами. – Катя остановилась, сняла с подноса крышку и стала рассматривать ужин. Выглядел он аппетитно, но есть ей уже совсем не хотелось. – Я сейчас же поищу человека, который займется твоими делами. Если ты еще не ляжешь, я тебе перезвоню.

Георгина смято поблагодарила ее и отключилась. Катя, поковыряв остывавшую говядину, тыкалась в телефон. Она знала, к кому обращаться – мать одной из ее крох была директором по правовым вопросам в крупной производственной фирме.

Та ответила сразу, быстро задала несколько вопросов и уже через пятнадцать минут прислала два номера телефонов разных людей, за компетентность которых ручалась. Катя набрала номер Георгины, но на не ответила.

Катя доела ужин, позвонила снова. Ничего. Приняла душ, опять позвонила. Потом рискнула и отправила сообщение – «Я все узнала, жду звонка». Она могла отправить сообщение с номерами, но не хотела этого делать и не могла себе объяснить, почему.

Но Георгина не перезвонила ни наутро, ни в течение дня, ни в течение недели. Катя пыталась набрать ее несколько раз, но телефон сначала не отвечал, потом оказался вне доступа.

Четыре месяца прошли как один. Катя вернулась из очередной поездки – теперь уже на отдых, короткий, но запоминающийся, на уютный и солнечный остров, где были теплое мягкое море и серо-зеленые горы, камни, усыпавшие дорогу на самый верх, и с трудом привыкала к промозглому московскому октябрю. За время жизни на юге Испании она совсем забыла, что значит осень в средней полосе России, часто мерзла и думала, что надо бы в очередной раз как следует провериться у врачей.