– Здравствуйте, – говорю я.

– Здравствуйте, – слегка смущенно отвечает Фоменко. – Присаживайтесь. Пить будете?

– Я не пью, – говорю я и сажусь в кресло.

Услышав мой ответ, юрист Снегирев снова оборачивается и громко хмыкает. Я была права. Они за мной-таки следили весь месяц. Что за идиоты!

– Сережа передал мне, что вы кое-что выяснили.

– Да.

– Итак, теперь мы знаем, откуда у нее ваш телефон.

– Судя по всему, появление моего телефона – это ошибка, – говорю я. – Парикмахерша подумала, что «Белуха» и «Белогорье» – это одно и то же.

– И тем не менее этот факт согласуется с остальными.

Он протягивает мне кожаную папку. В ее центре профессионально выбит прямоугольник, на нем – золотая надпись «Мальчик». Такое невиданное оформление материалов дела я встречаю первый раз в жизни, поэтому даже зависаю на несколько секунд.

Затем поднимаю кожаную обложку.

– Кстати, спасибо, что приняли мое предложение, – деревянным голосом говорит Фоменко.

На внутренней стороне обложки я вижу отстроченный карманчик, из которого торчит золотая флэшка.

– Я старомодный человек, – объясняет Фоменко. – Не могу читать с компьютера. Поэтому попросил все распечатать… Но если вы предпочитаете электронный вид, все сохранено на этой… ну…

– Флэшке, – подсказывает Демичев.

– Да.

Я листаю пластиковые файлы. Статья из «Википедии» о секте «Белуха», страничка «Экспресс-газеты» о том, как секту разгоняли, фотографии Константинова, отрывки из книги Дворкина «Сектоведение». Есть и еще одна статья, она из журнала «Благо». Называется статья «6 признаков одержимого: как опознать сектанта».

После этого начинаются фотографии. На них – праздник в помпезном золотом интерьере, утопающем в лентах и цветах. Над лоснящимися мордами людей висят хрустальные сугробы люстр. На потолках горят круги подсветки. Везде серпантин, розы, рюши, колонны, рюмки и разгоряченные тела.

Вот Демичев в дурацком колпачке приставил рожки худому парню в очках с черепами. Этот же парень – крупно, он разговаривает по мобильному, держа в другой руке пузатый фужер коньяка. Две растрепанные бабы изображают канкан. Фокусник пускает огонь из рукава, ведущая Лера Кудрявцева представляет Потапа и Настю.

– Что это? – изумленно спрашиваю я.

– Это день рождения Алексея Григорьевича, – говорит Демичев. – 12 ноября 2013 года. Он праздновал его в доме приемов «Сафиса». Было около ста гостей. Галя фотографировала на айфон. 26-го декабря она перенесла эти фотографии в папку «Мальчик».

Я продолжаю листать.

Похожий на чиновника мужик застыл с вилкой, поднесенной ко рту. Четыре смущенных охранника в черных костюмах, засыпанных конфетти, выстроились в ряд. Снова те же охранники, только теперь каждый из них – крупно. Узкоглазый с косичкой улыбается в объектив. Белобрысый недовольно нахмурился. Группа черноглазых товарищей зачитывает поздравление. Парочка в стиле «Неравный брак» отплясывает у сцены. Юрист Снегирев что-то орет в микрофон, обхватив дебелую блондинку. Еще множество мужчин и женщин. Парадное фото на лестнице. Чье-то размытое лицо на фоне огненных фонтанов и шаров.

И неожиданно: сияющие зубцы Белухи.

Я вижу дату, когда фотография горы появилась в папке.

Это 27 декабря 2013 года.

Галя Фоменко скачала одиннадцать снимков. Гора в полдень, гора на закате, гора на фоне зеленых долин и окруженная вьюгами. Я отмечаю, что дочь Фоменко интересовал строго определенный ракурс.

После раззолоченной пьянки гора поражает своей стерильностью. В абсолютной тишине она высится над Алтаем, и ее вершина слегка курится ледяной поземкой. Черные нити камней сбегают к подножью.

Мне вдруг становится страшно.

Нет. Мне становится очень страшно.

– Что ни говорите, ребята, но это связано с сектой, – произносит Снегирев, отходя от полок. Теперь он встает у стеклянных дверей и начинает равнодушно наблюдать за женой Фоменко, плавающей в бассейне.

– А вот я не согласен, – сердито говорит Демичев. – И я не понимаю, почему ты так упорно носишься с этой версией.

– Да ничего я не ношусь. Я, вообще, могу молчать. Но вы же не будете отрицать, что в последнее время Галя казалась чужой. Отцу грубила. Спросите вот у специалиста, – он показывает рукой на меня. – Это же типичные признаки сектанта. Это и в книгах написано. Первым делом они все начинают считать близких врагами. Ведь так?

Я молчу, и он недовольно морщится.

– Света, ведь так? – переспрашивает он. – Ведь могло быть так, что этот Арцыбашев наплел ей всяких чудес? Ведь вербуют же! И вроде, разумные люди, но с ума сходят и все. Почему мы думаем, что нас это не коснется?

– А что – Арцыбашев был связан с сектами? – спрашиваю я.

– Нет, – говорит Демичев. – Мы изучили его биографию, ничего не нашли.

– А кто-нибудь в его окружении?

– Нам таких найти не удалось. И, Володя, ты же знаешь: «Белуха» была разгромлена в 2004 году. Конечно, иногда бывает, что секты восстанавливаются под другими именами. Но именно эта секта уже не существует.

– Зато существуют десятки других сект! – восклицает Снегирев. – Господи, ну вспомните, как она себя вела! Ну, вспомните, ради бога!

– Она переживала, – говорит Демичев.

– А с чего ей переживать-то было? – возмущенно спрашивает Фоменко.

– Вы поженились…

– И что? Что – ей пять лет, чтобы из-за этого переживать?

– Действительно! – поддакивает юрист.

– Ты, Володя, обещал молчать.

– Все! – юрист поднимает руки. – Дело ваше, я вообще, не лезу. Алина Андреевна! – кричит он блондинке. – А баттерфляем вы можете?

Она не отвечает. Стоит на краю бассейна, вытирает волосы полотенцем.

Фоменко наливает себе очередной стакан.

– А вы что думаете? – спрашивает он меня.

Я в это время изучаю статью из «Блага». Она очень милая. Так сказать, сектантство для чайников. Особенно меня забавляет «пристрастие к заглавным буквам в переписке». Но в принципе, все верно. «Признаки недосыпания». Это уж точно главный опознавательный знак. Вот только слишком многие в Москве носят его на себе…

– Что вы думаете, Света? – повторяет Фоменко. Язык его уже слегка заплетается.

Я собираюсь ответить, но тут в зал заходит Алина, на ходу надевающая белый махровый халат.

– Леша, пойдем обедать, – говорит она мужу.

– Ты что не видишь, я занят? – вскидывается он. – Сейчас закончу и пойдем!

Алина пожимает плечами и садится в кресло перед журнальным столиком. Начинает медленно надевать на руку кольца и браслеты. Рука у нее тонкая, почти невесомая.

– У меня есть пара вопросов, – говорю я. – Где и когда вы, Алексей Григорьевич, встречались с Арцыбашевым?

– Алексей Григорьевич никогда не встречался с Арцыбашевым. Он его не знает, – отвечает юрист Снегирев и садится на диван напротив меня. – Этот вопрос был закрыт еще полтора года назад.

– Никогда! – подтверждает Фоменко. – Я его не знаю.

– А почему вы спрашиваете? – интересуется Демичев.

– Факт их знакомства следует из записи на камере наблюдения, – объясняю я.

Они молчат несколько секунд.

– Какой записи? – говорит Снегирев. – Вы имеете в виду ту запись, когда Арцыбашев остановил Галю у ворот?

– Именно.

– И как же этот факт оттуда следует, интересно?

– Она остановилась и слушала его около десяти минут. А значит, он должен был назвать ее по имени и фамилии. Но в том, что он кричал, не было ударного «а». Зато было ударное «о». На записи это прекрасно видно.

– Что ударное? – изумленно спрашивает Фоменко.

– Ударное «о».

– И что значит это ударное «о»?

– В слове «Галя» нет ударного «о», – вежливо объясняю я.

– В слове «Фоменко» есть «о»! – восклицает юрист.

– Безударное.

– Вы что-нибудь понимаете? – интересуется Снегирев, оборачиваясь по сторонам. – Или один я такой тупой?

Демичев пожимает плечами.

– Короче, – говорю я. – Скорее всего, это слово «дочь». Он несколько раз спрашивает ее: «Вы дочь? Дочь Фоменко?». И если это именно Арцыбашев сообщил Гале информацию о «Белухе», то информация предназначалась вам, Алексей Григорьевич.