Она так и осталась сидеть на месте, когда уходила ее подруга. Ей было больно. Одно дело, когда ты сама знаешь свои недостатки, и другое когда другие указывают тебе на них, тыча в глаза, еще упрекают в не любви к своему сыну. Алена выпила вино в бокале, налила еще, потом еще, пока не выпила все, что было в бутылке. Вставая из-за стола, она ощутила легкое головокружение и тошноту. Зато остальное ее теперь мало волновало. Зовя Семена, она заметила, что язык у нее немного заплетается, но это ее только рассмешило. На укоряющий взгляд сына она в ответ лишь хихикнула и пока убирала со стола посуду и мыла ее, состояние, что ничего страшного в жизни не произошло, не покидало ее. Боль вновь подступила к ней, когда она добралась до постели. Алкоголь улетучился, оставляя на сердце тяжесть от надвинувшихся вновь тяжелых мыслей о своей неудавшейся судьбе. Так ни вино, ни ночь не внесли покой в душу Алены. В четыре утра она до сих пор вертелась с боку на бок в своей постели, всматриваясь поминутно в часы на стене, желая, чтобы скорее наступило утро. Не выдержав, она поднялась, от выпитого вина ее мучила жажда. Шлепая босыми ногами, прошла на кухню. Усевшись рядом с бачком, выпила полковшика воды и уставилась в темное окно. Из-за беспокойных мыслей заныло сердце. Шум босых ног в прихожей заставил ее насторожиться и посмотреть на дверь. Семен, вымахавший в свои четырнадцать лет выше нее до метра семидесяти сантиметров, стоял в темноте на пороге статуей.

– Мам, – жалобно протянул он, – ты же не начнешь пить, как папа?

Алена замерла. Ее охватила злость, и захотелось отругать сына за такие мысли, но через секунду гнев на ребенка улегся, и она устало покачала головой.

– Нет, Семен, не начну. Мне еще хочется увидеть, как ты станешь великим человеком, – виновато улыбнулась она.

Семен кивнул головой и внимательно окинул взглядом стол. Не увидев на нем ничего, чтобы представляло посуду для выпивки, пробормотал:

– Ну, я пойду?

– Иди, Семен. Укрой сестру хорошенько одеялом, а то она вечно скидывает его, – напутствовала Алена на прощание.

Как только сын исчез в темноте, Алена прошептала: «Бедный Сема, он стал большим, так и не получив моей любви».

Заливаясь слезами, она упала грудью на стол, проклиная весь мужской род, и кое-кого в отдельности. Облегчения оттого, что муж умер, и не будет ей больше никогда трепать нервы, не было. Ей было тяжело от осознания того, что она была причиной пьянства безвольного и бесхарактерного мужа, приведшего в конечном случае к его гибели. Столкнувшись с неприятностью, он не попытался разрешить ее или примириться с неизбежным, а попросту стал лелеять ее, жалея себя и искать успокоения на дне бутылки. Она попыталась мысленно обвинить в своей неудавшейся семейной жизни отца Семена, но через несколько минут поняла, что этим она пытается снять ответственность за случившееся с себя. Подняв голову и глядя в окно глазами полными слез, она увидела первые лучи восходящего солнца. Несмотря ни на что, жизнь продолжалась. И может, не надо заниматься бесконечными воспоминаниями о прошлом и думать, что поступи иначе – судьба сложилась бы по-другому. Ведь в настоящем ничего не меняется. Но Алена знала, что пройдет немало времени, пока примирится с мыслью, что в смерти мужа она не виновата.

– Сколько времени ты еще будешь убиваться по ней? Посмотри в зеркало, на кого ты стал похож. Кожа и кости. Такое ощущение, что она была святой, и ты больше такой женщины не встретишь.

– Не тронь мою жену, – сквозь зубы процедил Антон. – Моя жизнь, что хочу то и делаю с ней.

– Как же, не твоя, – с сарказмом ответил Игорь, – может за ней следом отправишься?

Но ответа он не услышал, потому что такая мысль Антону уже приходила в голову, но этим гордиться он не мог, поэтому промолчал.

– Ладно, я понял, что моя лекция о том, как тебе жить, сто первая по счету, и в этот раз не сыграла существенной роли в твоей жизни, – с вздохом устало проговорил его партнер по бизнесу. – Чем собираешься заняться? Продолжишь тратить бешеные деньги на цветы и ездить на кладбище? Не надоело за десять месяцев кататься ежедневно по одному маршруту?

– Не твое дело, – огрызнулся Антон.

– Нет уж, мое, – зло воскликнул Игорь. – Я почти год один волоку на себе фирму, пока ты заливаешься горючими слезами. Мы потеряли из-за этого кучу денег. А ты, зная об этом, не можешь взять себя в руки.

– Пошел к черту со своими деньгами. Ими жизнь не купишь.

– Какая дельная мысль, – язвительно засмеялся Игорь, – а на что ты цветы будешь покупать своей дорогой покойной жене? Ладно, Антон. Подурил немного, хватит. Выходи работать, забудешься за бумагами.

– Я уже работал.

Целый месяц после смерти жены он, пересиливая себя, выходил на работу, но мысли о ней не давали ему возможности вникать в смысл документов, а потом запил. Пропьянствовать Антон смог всего месяц, больше душа не приняла бессознательного скотского состояния. Он снова попытался вернуться к работе, и снова ничего не получилось. Слово тещи «убийца», будто кровавыми буквами написанное стояло перед его глазами, так, что он и ощущал себя им. Если бы не беременность, Лина была бы жива.

– Нет, ты не работал, ты просто ходил в офис! Я призываю тебя к остаткам твоего рассудка, опомнись или ты сгинешь от жалости к самому себе. Ты еще не дошел до опустошения своих ресурсов. С моей помощью у тебя банковский счет не оскудевает, но я не могу бесконечно работать один на твои цветы, памятники и ограды, – перешел на крик Игорь. Взбеситься было от чего. Антон за десять месяцев поменял три памятника на могиле жены, один раз ограду. – Короче, Антон. Даю тебе один месяц. Если и после этого срока, ты не сможешь начать работу, я насильно вручу тебе деньги за твою долю в фирме. Мне, конечно, претит эта мысль, потому что этим поступком я брошу тебя на произвол судьбы, и у тебя могут быстро закончиться деньги. Поэтому я тебя еще раз призываю к здравому смыслу. Одумайся!

Схватив кожаный кейс в руки, Игорь вылетел за дверь. Антон равнодушно взглянул ему вслед. Эти нравоучения повторялись каждую неделю, смысл оставался тот же, но слова и тон отличались немного. Сегодня Игорь превзошел себя. Он кричал. Видно, терпение у него уже на исходе. Но Антона это ни капли не трогало. Жизнь после смерти Лины ему казалась бессмысленной штукой. Но и покончить с ней он не решался, потому что вслед за этим накатывало на него презрение к себе из-за таких мыслей. Неужели бабушка растила его для того, чтобы он наложил руки на себя во цвете лет. Она-то из последних сил цеплялась за свою жизнь в свои 75 лет, но проклятое давление все же осилило их совместные усилия и унесло ее единственного для него родного человека на тот свет.

Антон закрыл глаза. Он перенесся в те года, когда ему было десять лет. Он просыпается от поцелуя в щечку и слов бабушки.

– Антоша, вставай, солнышко уже в зените. Так и проспишь свою жизнь, не увидев ничего интересного.

Антон вскакивал и видел, что солнце только встает. Но надо гнать корову, теленка и овец в стадо, а бабушке отправляться на работу. Она в свои 55 лет продолжала работать дояркой в колхозе.

На околице села, он встречался с Аленкой и они, разговаривая и громко смеясь, возвращались домой, чтобы приступить к ежедневной домашней работе.

Сердце Антона защемило от этих воспоминаний. Сейчас он мог сказать, что только там он был счастлив, несмотря на то, что рос без отца и матери. Он вспомнил озеро, рассвет и рыбу, бившуюся на крючке. Запах скошенной травы и шум ветра, игравшего ковылем. Антон встрепенулся. Надо ехать домой в деревню, прочь от бесконечного шума машин, выхлопных газов, криков, что надо делать деньги. Ничего хорошего за свои 20 лет жизни в городе он не мог припомнить. Полгода счастья с Линой он не принимал в расчет, потому что боль от ее потери сбила его с ног так, что заставила пересмотреть все жизненные принципы. Годами построенное рухнуло в одночасье перед лицом смерти.