Разговор с врачом не принес Антону ничего утешительного. Температура не думала спадать, повторный анализ не был обнадеживающим. Он стоял на перепутье, говорить родителям Лины о ее болезни или же не беспокоить их этим известием, надеясь, что она в ближайшее время выздоровеет. С родителями Лина общалась телефонных разговоров каждый день, и исключения из правил не могло быть. Звонок родителей Лины застал его в коридоре больницы. После слов приветствия, Антон замялся в разговоре с тещей Анастасией Павловной. Видимо, почувствовав неладное, она резким голосом попросила передать трубку Лине.

– Не могу, – ответил он, сжав зубы, зная, что скоро может услышать неприятные слова в свой адрес. – Она больна и лежит в больнице.

– Когда она заболела.

– Вчера.

– Что? И ты до сих пор не известил нас об этом? – закричала теща.

– Не хотелось вас беспокоить. Думали, что все обойдется.

– Что с ней?

– Подозрение на мышиную лихорадку.

– Боже! Мы едем к вам, – воскликнула Анастасия Павловна и отключилась.

От их приезда Антон не ожидал ничего хорошего для себя. Он знал, что в болезни Лины, они станут обвинять его. Вечер следующего дня, как он понял в последствии, стал началом жизненной катастрофы для него. Анастасия Павловна не отходила ни на шаг от постели дочери. Она затерроризировала всех врачей, требуя для своей дочери самые эффективные лекарства. Но ей не становилась лучше. Лина таяла на глазах. Ничего ей не помогало. Наконец-то на четвертый день врач, пригласив родителей Лины и Антона в свой кабинет, заявил, что общий анализ крови показывает резкое падение гемоглобина, увеличение выше нормы количество лейкоцитов, высокое СОЭ. Он посоветовал транспортировать ее из Туапсе в Краснодар для более глубокого обследования. Анастасия Павловна тут же залилась слезами.

Лину повезли в Краснодар в тот же день. Но вечер этого дня не принес для них ничего утешительного. Только утром часов в 11 Лину направили на УЗИ всех органов. В обед они вновь сидели уже перед новым врачом. Глянув на его лицо, Антон вздрогнул и понял, что им не скажут ничего приятного.

– У больной Алины Звонаревой последняя стадия рака печени.

Первой реакцией на эту новость у всех был шок. Мать закричала:

– Не может быть этого, не может быть! Она ни на что не жаловалась до этого!

– Увы, – отстраненным голосом ответил врач, – бывает так, что заболевание раком протекает безсимптомно, безболезненно. Вы сказали, что она беременна. Перестройка организма дала толчок, и усилило рост раковых клеток. Мы уже ничем не можем ей помочь. Ее жизнь уже сейчас идет в пересчете на минуты.

Антон был настолько подавлен услышанным, что почувствовал, как заледенела у него в жилах кровь.

– Это ты виноват! – услышал он издалека разъяренный голос тещи.

– Что ты говоришь? – воскликнул Ефим Петрович, его тесть.

– Если бы не он, она была бы жива. Ты слышал, что из-за беременности обострилось течение болезни?

Из-за необоснованных обвинений в его адрес, у Антона перехватило горло так, что он не мог ничего произнести. Он вскочил со стула и понесся к Лине. Считанные часы даны быть им вместе, потом она навсегда будет потеряна для него.

Лина прожила еще два дня. Из-за сильных болей ей периодично вводили наркотики, и она постоянно спала. Но в минуты сознания, когда наркотический сон отступал, а боль наступала, она стойко держалась, чтобы высказать последние желания. Перечисляя, что и кому она хотела передать, она еще шутила и улыбалась, сдерживая стоны от непрекращающейся боли. Анастасия Павловна старалась не отходить от нее и пыталась отдалить Антона, как главного виновника ее болезни. В часы сна дочери, она успевала сообщить ему, все, что о нем думает. Но на фоне приближающейся смерти его любимой, ее слова не доходили до него. Антону казалось, что он сам умирает вместе с Линой. У него болела не только душа, но и тело. Слезы он не мог проливать, как его теща, поэтому он просто окаменел. Антон не видел, не слышал и не чувствовал ничего того, что могло бы не относиться к его жене. Только она волновала его, и потому моменты, когда она открывала глаза, он уже стал предугадывать. Сердце его в это время начинало биться с бешеной скоростью, говоря, что вот-вот сейчас она улыбнется ему своей безмятежной улыбкой и они снова будут счастливы.

Когда Лина в последний раз (но это Антон поймет позже) пришла в сознание, он в ее голубых глазах не увидел никакой боли и страдания. Лишь одна глубокая бездонная синь, как летнее небо. На миг его это ошеломило и показалось, что врачи поставили неправильный диагноз, или Лина пошла на поправку. Она без усилий улыбнулась матери. Анастасия Павловна от радости заворковала: «Доченька, милая, тебе лучше?» Легкий кивок головы вызвал еще большее удивление Антона, а на лице Анастасии Павловны появилось выражение безмерной радости. В эти минуты она уже не злилась на зятя и с чувством пожала ему руку. Этот радостный момент стер все прежние прегрешения Антона и сблизил их.

– Мама, принеси мне яблочный сок? – попросила Лина чистым голосом, таким как разговаривала обычно, до болезни.

Анастасия Павловна сорвалась тут же с места и, убегая, крикнула: «Сейчас, моя милая детка». Потом еще из коридора донеслось ее торжествующее восклицание: «Она захотела сока!» Видимо она столкнулась с кем-то из персонала.

Лина тонко засмеялась, услышав это, а потом насколько хватало ей сил, сжала своими тонкими пальцами руку Антона. Глядя на нее, спокойно улыбающуюся, он от избытка чувств, никак не мог подобрать слова, которые бы в полном объеме выразили всю глубину его любви к ней. Он также не решался спросить, как она себя чувствует, и боялся высказать свое предположение об улучшении ее здоровья. Они молча продолжали смотреть друг на друга, и на одно мгновение в ее глазах он увидел удовлетворение. У Антона участился пульс. Неужели все же врачи ошиблись, и Лина будет жить! Но через секунду гримаса боли исказила ее лицо. Лина закрыла свои прекрасные глаза и открыла, только, когда приступ боли отпустил ее. Сердце Антона рухнуло в бездонную пропасть, похоронив там все его надежды на выздоровление жены. Он жестоко ошибся.

– Я благодарю Бога, – прошептала Лина уже другим голосом, чем раньше говорила с матерью, – за то, что он дал мне с тобой встретиться, – сказала она и замолчала, чтобы снова перетерпеть подступившую боль.

– Позвать медсестру, чтобы сделала укол? – обеспокоено спросил Антон.

– Нет, тогда я не смогу говорить с тобой. Я впаду в сон и не успею сказать тебе того, что я бы хотела, ты знал. – Она помолчала немного, восстанавливая дыхания, и он увидел, что каждое слово ей дается с трудом, запал энергии прошел. – Я благодарю Бога за эти полгода жизни с тобой. Благодарю за то, что хоть один месяц я была счастлива от мысли, что стану матерью. Не плачь, – попросила она Антона слабым голосом, которые не заметил, как слезы заструились из его глаз. – Если ты был счастлив со мной, поблагодари его тоже за эти минуты. Будь счастлив Антон. Ты должен быть счастливым, ты достоин этого. Я прослежу за этим сверху, – улыбнулась она ему слабой улыбкой.

«Она еще и шутит», – подумал с восхищением и с гордостью Антон, сквозь слезы глядя на нее. Но это были не слезы жалости, а слезы бессилия. Они катились по его лицу, а в сердце стоял ком негодования, душивший его, оттого что он ничем не мог помочь своей любимой. Вдруг ее пальцы сильно, не по-женски, сжали его руку.

– Как мне…. – прошептала она, и ее голова безвольно откинулась, пальцы разжались.

Антон не сразу понял, что навсегда потерял ее. Голубые глаза были открыты, и было ощущение, что она просто пережидает подступившую боль. Она так внезапно покинула его, что он даже не успел ей сказать, что тоже был безмерно счастлив с ней. Антон не слышал, как засигналили подключенные к ней аппараты измерения пульса. Откуда-то издалека он услышал нечеловеческий крик, и только получив ощутимую пощечину по щеке, понял, что кричал сам.

– Успокойтесь мужчина, успокойтесь, – злым голосом проговорила медсестра. – Этим вы уже ее не вернете, а людей в больнице перепугаете.