— Вода, дает жизнь, пусть предаст тебе сил в твоем пути и очистит разум и душу. — Даже для передачи чаши с водой существовала своя сакральная фраза. У Варна почему-то кусок хлеба в горло не лез, когда он наблюдал за любезничанием Лиины и степняков. Тем не менее, он держал себя чинно и спокойно, почти весь вечер.

А потом настало время укладывать спать детей. Сережа заозирался по сторонам, когда услышал, не понимая о ком говорит Радмила Меркуловна.

— Давай, не препирайся! — подталкивала его она.

Мальчик уставился на охотника с надеждой, мол, объясни этим глупым женщинам, что я уже взрослый!

— Даже взрослым нужно иногда отдыхать. — Сказал ему Варн.

— А мы завтра будем делать лук и стрелы?

— Да. — Коротко ответил охотник и ребенок сразу согласился, но спать лег на печи, около взрослых. Лишь затянул шторку. Лиине не верилось, что он мирно дремлет. Наверняка подслушивал. Так что взрослые, чтобы позлить мальца дальнейшие разговоры вели шепотом. Сережке приходилось напрягать весь свой чуткий слух.

— Где постелить им? — не знала Радмила, потому и спросила у Лиины.

— Нигде. Степняки спокойно могут переночевать и под звездным небом.

— Если у вас есть старое одеяло, мы будем благодарны. — Подал голос Харе.

— Конечно есть, и не одно! — ободрила мужчин хозяйка, поворачиваясь к настороженно глядевшему на них Варну. — А тебе где стелить?

«У входа, на полу или около постели Лиины? Ты ж обязательно останешься охранять ее!» — думала она.

— Я домой пойду! — ответил хмурый охотник, гордый и оскорбленный, собираясь уже двигаться в направлении родной хижины. Он еще надеялся переговорить во дворе с девушкой, но…

— Может немного задержишься? — шепотом спросила, возникшая рядом Лиина. Как бы ни был горд этот мужчина, но тут же присел за стол на привычное место и остался еще на несколько часов. Взгляд Айно его все равно нервировал, так как был неизменно направлен на девушку. Радмила тихонько посмеивалась.

— Аглая… Тебя назвали в честь Аглу? Дочери вождя-филина? — спросил ее степняк. — Ты ведь знаешь, какая судьба ее постигла?

— Филин? Что за вздор! — проигнорировав часть вопроса, рассмеялась Аглая. — Нет. Филином был Пхар — шаман. Шакту был медведем. Когда враги собирались напасть на его народ, он превращался в сильного и грозного зверя, и защищал племя. Его все боялись и почитали…

— Правда? — подал голос спящий мальчишка. Взрослые замерли. Ребенок быстро понял, что допустил ошибку и изобразил сладкое сопение. Но ему больше никто не верил.

Аглая рассмеялась, присела рядом с печью, чтобы спящему наверняка было слышно каждое ее слово.

— Что боялись, и что почитали — все правда. А вот, что превращался… Не совсем. Шакту был великим вождем и отважным охотником. Как-то, преследуя лань, он столкнулся с разгневанным медведем. Тот бросился на него и хотел разодрать. Но Шакту смог достать кинжал, который всегда был при нем и поразил медведя в самое сердце. За смерть такого могучего зверя он поплатился глазом. Во время драки все его лицо оказалось разодранным огромными когтями. Пока Шакту пытался остановить кровь к поверженному медведю выбежал маленький медвежонок. Он остался без родителя по вине охотника и громко плакал. Воин забрал его с собой и назвал Оска — младший сын. Дети Шакту играли с ним и росли вместе. Больше всех Оску обожал самый младший сын вождя — Найка. Он всегда был около медвежонка, катался на его спине, на перегонки кушал малину с куста… Но однажды все изменилось. Оска стал большим медведем, а диким лесным существам не место рядом с людьми. Оску раздирался между семьей, которая его любила и лесом, который манил его. Из-за того, что медведь часто впадал в ярость без повода, старшие братья привязывали его к столбу. А когда Оска успокаивался — снова отвязывали. Уж было думали отпустить его совсем, но… Однажды, на племя Шакту напали их соседи — Врайны. Они пришли ночью, убивали и сжигали. Оска вырвал столб из земли и бросился на защиту племени. Тогда он, как и Шакту получил свой отличительный знак — шрамы на морде, нанесенные мечами. Люди считали их одним целым — вождя и медведя. Вот тогда-то и возникла легенда о воине, который обретал звериный облик.

Лиина замолчала. И все хранили возникшую тишину. Радмила все смотрела на печь и занавеску. Ждала, когда же раздастся голос…

— А что дальше было с Оской и Найкой? — все же высунул любопытный носик Сережка.

— Ничего. Оска вернулся в лес, а Найка вырос и стал сильным, как его папа! — попробовала вновь уложить мальчишку девушка. — Все! Спи и не мешай нам!

Впрочем, взрослые и не собирались дальше вести беседы. Радмила ушла спать к себе в комнату, степняки вышли во двор, прихватив одеяла, а Варн с Лииной остановились у калитки, прощаясь.

— Да не смотри ты так на них! — одергивала ревнивца девушка. — Иди, отдыхай! Я никуда от тебя не денусь… пока.

Охотник скосил глаза на нее. Мышцы на его лице дрогнули от недовольства. Почему-то слова этой странной маленькой женщины ранили всю суть мужчины словно острейшие ножи. Но она же умудрялась пролить на раны его мед — привстав на носочки, Лиина нежно поцеловала его в щеку.

— Спокойной ночи, мой охотник! Мой Варн! — ее глаза блестели даже в темноте.

Варн тоже слегка склонился и одарил Лиину легким поцелуем, меж тем заметив, как разозлился один из гостей, наблюдавших за ними около лавки во дворе.

Той ночью степнякам бы лечь спать, да один из них никак не мог сомкнуть глаз. Айно стоял у дома, смотрел, как девушка, выдающая себя за степнячку, прощалась с охотником, явно имевшим на нее виды. И думал. Думал о том, что лжи в словах девицы полным-полно.

— Оска и Найка вовсе не жили долго и счастливо, как ты сказала. — Остановил он Лиину, направлявшуюся в дом и удержал ее взгляд на себе. Айно намеренно обратился к ней на родном языке, и когда девушка замешкалась, подумал, что она не понимает его. — Медведь разорвал мальчишку, когда тот пришел к нему играть.

Лиина попыталась сглотнуть образовавшийся комок в горле. Он не давал нормально дышать. Она и без чужих напоминаний не могла забыть жуткий, черный день, когда погиб ее младший брат.

— И медведя зарубил Шакту. — Продолжил Айно.

— Да. Аглу должна была присматривать за младшими. Но тогда она училась у Пхара премудростям врачевания, и вместо того, чтобы исполнять свои обязанности, убежала в лес за травами. Когда же вернулась, мать и другие женщины племени выли и кричали над изувеченным телом… — Заговорила, шевеля резко побелевшими губами Лиина. — А отец… Шакту… Он стоял с мечом перед беснующимся медведем, привязанным к столбу, и не решался убить его, потому что и Оска был ему как сын.

Внезапно перед глазами ожил грозный и отчужденный лик отца. Она видела его, словно все происходило сейчас, сию минуту. Воин держал в руках меч с таким видом, будто хотел зарезать не только медведя, но и безалаберную дочь, по вине которой ребенок погиб.

— Говорят, медведь плакал как человек, когда его резал меч вождя. — Поддержал ее монолог Айно.

— Да. А еще в тот день Аглу прокляла мать. И сама себя она тоже прокляла. Дочь вождя хотела сброситься с обрыва у реки, но… — Лиина присела рядом с мужчиной, обхватив себя руками, и растирая ладошками замерзшие плечи. Холод ветра из прошлого вновь кружил вокруг нее. — Тот самый филин прилетел к ней. Шаман забрал Аглу, поселил в пещере и продолжил обучение. Долгие годы Аглу была ни живой, ни мертвой. Избегала встреч с семьей и помогала шаману делать снадобья, зелья, лекарства, проводить обряды. Когда же ей исполнилось шестнадцать Пхар, подобрал раненого в степи. Воина.

Тут уже болезненные воспоминания девушки окрасились слабым оттенком утраченного счастья. Лиина улыбнулась, стараясь сдерживать накатывающие приливами слезы.

— Унка. — Произнесла с тоской и нежностью она. — Он не был сыном какого-нибудь вождя. Скорее его можно было назвать отшельником. Дом его, и его двух братьев стоял на отшибе. Они разводили лошадей и частенько продавали их в большие города. Он был красив и добр. Пхар и Аглу залечили его тяжелые раны. А когда Унке пришло время уходить, он не смог. Сказал, что заберет Аглу с собой. Но сначала пошел просить ее у отца… Там, конечно, о ней и слышать не хотели. Слишком много боли приносило одно ее имя. Ее давно считали проклятой. Не знаю, почему, но Унку это не остановило. Он взял ее в жены, они вместе построили себе дом и родили пятерых сыновей… Тогда проклятье и начало свое действие. Двое мальчиков умерли совсем маленькими от болезней. А остальные… Вместе с отцом и другими членами семьи… Шакту велел сыновьям уничтожить проклятье…