Врач взглянул на него лишь раз, когда Баки стянул белье. Не обнаружив ничего интересного, он отвернулся к стене и замер. Его взгляд был затуманен и, видимо, мысли его были там, за тонкой стеной, где слышались тихая ругань, скрип пилы и звук падения чего-то мягкого и мокрого в железный таз.

Медсестра дала Баки градусник и измерила давление. Результаты не вызвали у нее никакого интереса, и, судя по всему, были нормальными. Она вернулась к бинтам, а Баки остался стоять на месте. Ни медсестра, ни врач не обращали на него ни малейшего внимания, и это было в сотню раз хуже, чем если бы на него пялились десятки глаз, тыкали замысловатыми инструментами и говорили о нем так, будто он вещь. Баки чувствовал себя маленьким и ничтожным, настолько незначительным, что не смог привлечь внимание даже заштатного врача, которого сочли возможным оторвать от помощи действительно нуждающимся пациентам. Баки поежился и крепче прижал ком с одеждой к тому месту, которое сначала заинтересовало, а потом разочаровало доктора.

Обидней всего, что будь ему хоть немного лучше, он вел бы себя иначе. Возможно, не смеялся и не забалтывал врача, выбивая нужное лекарство, но и не стоял бы голым посреди комнаты, жалея себя.

Прошло минут пять или десять, прежде чем доктор встрепенулся, будто проснулся, и подманил его к себе. Баки повертел в руках одежду, но так и не понял, можно ли ему наконец одеться, и сделал несколько шагов вперед. Он раздумывал, не присесть ли на край стула для посетителей, но доктор покачал головой, и Баки остался стоять.

– Ну, кажется, ты не умираешь, – заключил тот. – Беглый осмотр выявил, что ты не страдаешь ни гангреной, ни сифилисом. Так что тебе от меня надо?

– Температура, головокружение… – промямлил Баки. – Ухо еще…

– Значит, ухо, – усмехнулся доктор. Он лениво поднялся с места, а потом размахнулся и дал Баки хорошую затрещину. Тому на секунду показалось, что он и правда слышит звон в ушах.

Реакция была мгновенной. Баки схватил доктора за шиворот и замахнулся было для удара, но тот одним взглядом осадил его.

– Лучше? – поинтересовался доктор.

Баки уставился на него вытаращив глаза.

– Я не…

– Мы можем пойти длинным путем. Потратить кучу времени на обследования, взять анализы. Или ты можешь сказать, лучше тебе или нет.

Баки и правда было лучше. Щека горела, но в голове немного прояснилось и как будто мутить стало немного меньше. Он кивнул.

– Ну и отлично.

Доктор открыл ящик стола, достал чистый бланк, написал несколько строк и вручил Баки.

– А теперь проваливай, – махнул он рукой в сторону выхода.

Уже у самой двери Баки бросил взгляд на рецепт.

«Рекомендовано: низкотравматичное физиотерапевтическое воздействие.

Исполнитель: С.Г. Роджерс»

Нет. Ни за что.

– Мне это не подходит, – сказал Баки, собрав остатки воли в кулак. – Есть же и другие способы.

– Есть, – согласился доктор. – Мы можем найти тебе пару. Но тогда ты снова притащишься сюда, и лечить тебя придется уже по-настоящему, – сказал он с ухмылкой, и Баки продрала дрожь.

Он пару раз пробовал так встретиться с кем-то, и был рад, что отделался только ушибами. Когда накрывало его, он был безопасен для всех, кроме себя. Но ему было страшно представить, насколько может оказаться отбитым верхний, которого накрыло на войне.

– Или я мог бы послать тебя, и ты пойдешь искать партнера самостоятельно. Но тогда ты опять вернешься ко мне. – Он кивнул на медицинский плакат, во всех красках расписывающий ужасы сифилиса. – Еще сессию могу провести я. Или она, – доктор кивнул на медсестру, которая всем своим видом показывала, что этого Баки тоже не хочет. – Потратить еще наше время, которое мы могли бы посвятить тем, кому, понимаешь, действительно нужна помощь.

– Мне нужна помощь, – вяло пробормотал Баки.

– Тебе не нужна помощь, – отрезал доктор. – Если бы тебе нужна была помощь, ты бы не выебывался, а по уставу пошел к старшему по званию. А тебе нужны варианты, – ехидно протянул он, усмехаясь собственной шутке.

– Просто дайте мне лекарство, и все, – попросил Баки.

– Я не собираюсь тратить его ради пары удачных фотографий и рекламного ролика, – отрезал доктор.

– Что? – удивился Баки. – Я – солдат, мне оно нужно, чтобы сражаться!

– А тем парням, – доктор кивнул в сторону двери, – оно нужно, чтобы не свихнуться от боли. Думаешь, если ваши рожи висят на каждом столбе – это делает вас особенными? Важнее тех, кто действительно проливает кровь, а не строит важный вид для «хроники»? Но ты прав. Это делает тебя особенным. Мне сказали, что явился парень из элитного отряда, и я должен бросить все и заняться его проблемами. Хотя нам сегодня привезли сотню парней, которых накрыло артобстрелом. Видишь, какой ты особенный.

Баки должен был возмутиться, или, может быть, снова схватить доктора за загривок и хорошенько встряхнуть, или уйти, хлопнув дверью. Он не терпел к себе такого отношения, но промолчал. Хуже всего, что отстаивать собственное достоинство даже не хотелось. Он стоял и смотрел на носы своих сапог, как провинившийся школьник перед директором.

– Я тоже был там, под обстрелом, – промямлил он.

– И на тебе ни царапины, – хмыкнул доктор. – Но так уж и быть. Я выпишу тебе больничный на три дня. В конце концов, ваш отряд делает большое дело. Поднимает боевой дух. Будет нехорошо, если твоя кислая мина испортит все фотографии. А теперь проваливай.

Баки не помнил, как оделся и как оказался на улице. Он мял в руках две справки и чувствовал себя на редкость униженным и раздавленным. Он не собирался идти к Стиву с этими бумажками, хотя прекрасно понимал, что скоро снова окажется здесь и будет согласен и на самого отбитого верхнего, и на доктора, и на медсестру, да хоть на Красного Черепа. Но в голове прояснилось, а озноб и тошнота почти прошли. Баки понял, что протянет еще какое-то время. Все же ебучий доктор хорошо знал свое дело.

*

Вообще-то на следующий день Баки не собирался вставать с постели. Если не случится ничего экстраординарного, то следующие два дня СНР будет разбираться, что пошло не так на последней операции, и еще какое-то время – планировать новую. Баки не хотел трясти справками, и без них вряд ли кто-то обратит внимание на то, что он не пришел, и вряд ли он пропустит что-то важное. В любом случае, Стив, если будет в хорошем настроении, кратко введет его в курс дела. Если в плохом – то не очень кратко.

Так что он не слишком удивился, когда к вечеру получил от Стива записку с приглашением прийти. Точнее, с требованием. Стив относился к корреспонденции прагматично, ограничиваясь коротким «Приходи» и, если было необходимо, адресом или временем. Поэтому «Немедленно ко мне» звучало экспрессивно и немного тревожно.

Но когда он влетел в комнату Стива, то с удивлением обнаружил, что тот мирно сидит за столом, подперев щеку рукой, и листает книгу. Впрочем, он немедленно вскочил на ноги, когда Баки хлопнул дверью и выпалил:

– Что случилось?

– Ничего, – широко улыбнулся Стив. Он так сиял, излучая счастье и расположение, что у Баки не осталось сомнений: случилась какая-то херня, о которой ему только предстояло узнать. – Просто захотел, чтобы ты пришел.

– Стив? – спросил Баки с нажимом.

– Хотел создать настроение перед тем, что мы будем делать. – Стив улыбнулся еще шире, и Баки почувствовал, как по позвоночнику бежит противный холодок.

– Будем делать – что? – настаивал Баки, хотя уже понимал, какой получит ответ.

Стив порылся во внутреннем кармане кителя и, подтверждая его худшие подозрения, достал листок – копию той справки, что выписал Баки доктор.

– Вчера принесли, – сказал Стив. – Я ждал, что ты сразу придешь ко мне, а тебя не было. Хотел уже сам идти, а потом понял – нужна игра, да? Приказ или что-то такое. Прости, что заставил ждать, Баки. – Стив по-прежнему улыбался, но под его напускной радостью все сильней проступало волнение.

Баки едва удержался от того, чтоб не зажмуриться и не потереть глаза рукой. Доктор не понравился ему сразу, но, привыкнув к определенной степени равнодушия в системе медицинской помощи, он совершенно не ждал от него такого вероломства. Баки не знал, в чем дело: хотел ли доктор насолить ему или такого рода данные и правда немедленно падали на стол руководства, – но так или иначе спустя годы бегства от собственных чувств он оказался лицом к лицу с любовью всей свой жизни, которая намеревалась сделать с ним все, о чем он мечтал. И что Баки ни в коем случае не собирался принимать.