Ну, блядь, может. Страх и смерть никуда не делись, что с ними станется. Только теперь каждый выстрел, каждый шаг под пулями вызывал тошнотворную сладость, потому что о них просил Стив. Было бы не жалко умереть вот так, по приказу, и это пугало больше, чем тишина перед бомбардировками.
Но несколько часов назад Баки остался лежать в расселине между камнями не поэтому. Совсем нет. Он рассеянно фиксировал, что артиллерия бьет все ближе к нему. Прогремел новый взрыв, уши заложило, но он не пошевелился, даже когда почувствовал, что его присыпало мелкими комьями земли. Он наблюдал в оптический прицел, как отчаянно жестикулирует Стив, глядя прямо на него. Это не имело значения, потому что миссия давно пошла не по плану, и в этой суматохе никому уже не нужно искать, где спрятался вражеский снайпер, – он должен покинуть позицию. Стив хотел бы этого.
Но Стив велел занять это место и следить за подходами к базе Гидры. И хотя здание давно превратилось в руины, а Стив кричал что-то, срывая голос, Баки просто не мог подняться с места. Он перехватил бесполезную сейчас винтовку и неловко прикрыл глаза от очередной порции земли. Может быть, если ему удастся сделать хоть один выстрел, открыть счет, ему зачтется, и он сможет сбросить оцепенение, но перед ним были только спины своих.
«Так оно и работает», – думал Баки. Естественный отбор. Тысячи лет назад одни люди жили в пещерах и спали на звериных шкурах, другие, в ошейниках из костей и перьев, скреблись о камень, умоляя пустить внутрь. Когда-то это работало, а потом отмерло, как хвост или шерсть на спине. Уже сейчас эта штука с подчинением ушла на второй план, стала чем-то сопутствующим жизни, как секс или головная боль. Выживают самые умные или сильные, кто не дает физиологии взять над собой верх. Пройдет еще тысяча лет, и не останется ни верхних, ни нижних. Никто не будет ни подчиняться, ни приказывать. Исчезнут насилие и злость. Больше никто не захочет воевать. Только сначала должны исчезнуть те, кто не может справиться со своими инстинктами. Все из-за них. Все из-за него. Из-за Баки. Из-за него пылают города. Из-за него умирают люди. Он виноват. Он будет наказан за это.
Баки зажмурился и опустил голову на землю.
Боли не было, только рывок и движение. «Это тоннель», – думал Баки. Он не видел света, но это могло быть из-за закрытых глаз. Когда он решился открыть их, то оказалось, что он не умер. Он сидел, прислонившись спиной к дереву, а рядом был Стив. Он тряс Баки за плечи, и думать о том, что Стив вытащил его из пекла, просто подхватив, как тряпичную куклу, было приятно. Но в его глазах было столько страха и волнения – больше, чем Баки видел в Аццано, когда Стив освобождал его от ремней, – что поплывшее было в приятном тумане сознание враз прояснилось. Если Стив был так напуган, значит, случилось что-то действительно страшное.
– Кто? – хрипло спросил Баки. Хоронить однополчан должно было стать чем-то привычным, однако Баки с ужасом перебирал в голове имена и лица. Их маленький отряд пока не терял людей, но это было лишь вопросом времени.
– Ты, – тихо ответил Стив, и Баки увидел на его лице отражение всех своих страхов.
Баки вскочил с места как ошпаренный и начал лихорадочно ощупывать себя. Руки и ноги были на месте, голова – цела, ран на теле – не имелось. Он выругался тихо и рухнул на землю. Если бы он и правда умер, то вряд ли соображал бы так туго.
– Какого хрена это было? – спросил Стив.
«Твоя идиотская форма и немного фантазии. Никогда ее не снимай».
– Ошибки планирования? Невезение? И, Стив, фрицы не всегда разбегаются врассыпную или глотают яд, когда видят твой щит в виде мишени, пора бы к этому привыкнуть, – нарочито небрежно бросил Баки.
Он вальяжно развалился на земле, надеясь, что его не стошнит или он не скажет, что если бы мог, сдался бы ему в плен для допроса с пристрастием.
– Я не об этом, – отмахнулся Стив. – Почему ты не ушел, когда оказался под обстрелом?
«Лучше бы я оказался под тобой».
– Чертова бомба оглушила, – ответил Баки и в доказательство постучал костяшками пальцев по голове. – До сих пор кажется, что ты говоришь, как из железного ведра.
– Нет, – возразил Стив.– Взрывы были еще далеко, тебя не могло зацепить.
– Откуда тебе знать? – фыркнул Баки. – Ты же суперсолдат, ты не почувствуешь, даже если снаряд разорвется прямо у твоих ног. – «А это мое место». – И… Да, Стив, я преувеличиваю, не вздумай проверять.
– По инструкции ты должен был уходить. Я приказал тебе уходить! – не отставал Стив.
«Не приказал, а умолял. Тело не обманешь».
– Я прикрывал ваш отход. Не моя вина, что вы не смогли сделать это организованно!
– Ты даже не целился! – настаивал Стив. Его губы вытянулись в тонкую злую линию, и Баки невольно залюбовался ими. – И ты сам не свой в последние дни.
«А ты следил? Ты бы стал смотреть, что я делаю ночью, когда выключается свет?»
– Что значит сам не свой? – удивился Баки.
– Не знаю. Тихий?
«С тобой я был бы шумным. Если тебе так нравится».
– Отличное ты выбрал время сообщить, что мне нужно болтать без умолку, чтобы тебя не смущать, – фыркнул Баки.
– Я хочу помочь, – настаивал Стив.
«Просто дай мне пощечину и продолжай рассказывать, что я сделал не так».
– Тогда дай в следующий раз пару ушных затычек. И мне правда нездоровится, – согласился Баки, устав препираться и смотреть на хлопочущего над ним Стива, зная, что ничем желанным это не закончится.
– Тебе нужно в госпиталь, – решил Стив. – Я отведу тебя, когда вернемся на базу. Нет, лучше ты полежишь, а я приведу доктора к тебе.
«Лучше возьми меня за шиворот и оттащи туда».
Баки закатил глаза.
– Успокойся, Роджерс. Пару кварталов я осилю как-нибудь сам.
Баки откинулся на спинке стула и несколько раз стукнул головой об стену, стараясь избавиться от наваждения: громадной фигуры Стива, закинувшего на плечо его самого, его руки, крепко, до синяков, сжимающей бедро. К счастью, когда медсестра позвала Баки в кабинет, его фантазия успешно закончила подсовывать картинки того, как Роджерс бросает его на мох и носком сапога расталкивает его ноги в стороны.
Комната была слишком большой для одного врача, поэтому ее разделили тонкой стеной на две части. Однако хозяин обжился здесь в полной мере. В ведре на маленькой горелке уютно побулькивали скальпели и шприцы, стены были увешаны анатомическими плакатами, на одну половину из которых смотреть было неловко, на другую – неприятно. Украшением кабинета была хмурая медсестра, сматывающая в клубок замызганные бинты.
– На что жалуетесь? – безразлично спросил седой доктор.
Баки ничего не ответил. Он уже обращался к врачам дома, когда было совсем невмоготу, но тогда расклад был другой. Всем плевать, что у тебя: зубная боль, простуда или чего похуже. Выложи денежки и лечись сколько влезет. Здесь другое дело. Госпиталь был полон людей, которые боролись за жизнь. Немалая их часть попала сюда прямо из той заварушки, что и Баки, и его собственные проблемы казались блажью. Баки пожалел, что его слова о временной глухоте были враньем для Стива или что его не задело хоть чуть-чуть шрапнелью. Тогда бы он имел полное право явиться к доктору. А если бы потом сунул ему бутылку виски за пару таблеток – так это никого не касается.
– И? – подтолкнул его доктор. Он всем своим видом демонстрировал, что Баки тратит драгоценные секунды его времени, и не то чтобы был не прав.
– Ну… у меня… это… болит, – промямлил Баки и уставился в угол комнаты. Под потолком паук плел паутину. Баки подумал, как же крепко он попал в сети Стива.
– Сифилис, – одними губами проговорил доктор, обращаясь к медсестре. Та подмигнула обоими глазами и ухмыльнулась. Похоже, сифилис был какой-то внутренней шуткой, хоть немного разбавляющей ежедневную рутину. – Раздевайтесь, – сказал доктор уже вслух.
Баки неохотно избавлялся от одежды. Было глупо стесняться – не после общих душевых, не после казарм, не в двадцать шесть лет, не в кабинете врача. И все же Баки было стыдно. Ничего хорошего в венерических заболеваниях он найти не мог, как ни старался, но, по крайней мере, это была всего лишь инфекция, которую по глупости или по неосторожности не повезло подцепить. Его же болезнь шла изнутри и была частью его самого. Он стащил одежду. Стараясь на всякий случай лишний раз ни к чему не прикасаться, сунул босые ноги в сапоги, а вещи смял в ком и держал в руках.
