- Я этих американцев в клочья разорву, – хрипло прошептал он, видя в них одних последнюю преграду на его пути к обладанию любимой женщиной.

- А потом меня? – как завороженная глядя на его покрасневшие губы, еле слышно проговорила Ася.

- Одно могу сказать точно – сегодня ночью спать тебе не придется, – усмехнулся капитан.

– Еще немного, и вас разорвет, – подал голос комсорг, – А меня взрывной волной зацепит.

Ася развернулась к нему и посмотрела в глаза. Ему не нужно было ничего объяснять, он все увидел сам.

- Девочка моя, – прошептал он, кладя руки ей на бедра и медленно скользя ими вниз, – Тебе нет необходимости так себя изводить. Я могу снять это напряжение, так, как тебе нравится…

Девушка замерла, позволяя его пальцам не спеша перебирать ткань ее юбки, будоража легкими прикосновениями прохладного шифона разгоряченную кожу. За спиной она слышала возбужденное, прерывистое дыхание Модестаса, которое тревожило ее локоны на затылке, разбегаясь мурашками по всему телу. Они не касались ее, они ждали ее решения.

В воздухе зависла такая бешеная концентрация желания, что трудно было дышать. Острый, бесстыдно сладкий запах секса витал вокруг них, заставляя терять рассудок и власть над собой. Ася чувствовала, что еще секунда ее замешательства, и они оба набросятся на нее, забыв обо всех ограничениях, обязательствах и турнирах. Сейчас они все были во власти древней, не поддающейся логике и рассудку, первобытной страсти, и ничто другое уже не имело значения.

- Нет, – хрипло проговорила она, дотрагиваясь до руки Сергея, сжимающей ткань подола, – Если вам нельзя, то я тоже подожду.

Белов тяжело вздохнул и, накрыв лицо руками, устало потер глаза.

- Тогда пошли на обед, – глухо сказал он, – Надо как-то отвлечься, а то я не выдержу.

Несмотря на позднее время, сборная Советского Союза по баскетболу прибыла на финальный матч Олимпийского турнира в полной боевой готовности и с сумасшедшим настроем на победу. Еще в автобусе Ася почувствовала это звенящее напряжение, их одно на всех страстное желание играть и выигрывать.

Когда команды вышли на площадку, на арене творилось нечто невообразимое. Все трибуны были забиты под завязку, вряд ли осталось хоть одно свободное кресло. Ася заняла свое место рядом с тренером и судейским столиком, внимательно наблюдая за разминкой американцев. Они действительно выглядели внушительно. По сравнению с улыбчивыми ребятами из студенческих команд, за игрой которых она наблюдала в Лоренсе, эти парни производили впечатление голодных хищников, готовых разорвать любого противника. Они будто специально закидывали мячи в кольцо с такой неистовой яростью, словно хотели заранее продемонстрировать советской сборной их участь в сегодняшнем матче. Американцы были намного крупнее физически и держались очень уверенно.

Получив из рук тренера стартовый состав, Ася встала и направилась к судейскому столику, на ходу пробегая взглядом список. Резко остановившись и развернувшись на месте, она, не задумываясь, кинула Гаранжину:

- Стоп! А где Паулаускас?

- Делай свою работу, а я буду делать свою, – сквозь зубы процедил тренер, не глядя на нее.

Нахмурившись, девушка передала листок судьям и вернулась на свое место, не сводя тревожный взгляд с разминающегося на площадке капитана.

Тренер подозвал игроков и объявил состав на начало игры, который Асе был уже известен. Сердце девушки сжалось, когда она увидела смесь растерянности и непонимания на лице любимого, когда его фамилия не была названа. Он был капитаном команды, ее бессменным лидером, много лет выходившим на старте и проводившим на площадке максимальное количество игрового времени. И вот теперь, в самом важном в его жизни матче, ради которого он пожертвовал всем, его сажают на скамейку?

Асе безумно захотелось подойти к нему, обнять, прижать к себе и сказать, что все будет хорошо. Она не понимала, почему тренер поступил так с литовцем, но зная Гаранжина, была склонна думать, что в этом есть какой-то важный стратегический смысл. Девушка не могла позволить себе открытых проявлений чувств под прицелом у десятков фото камер, направленных на баскетболистов и беспрерывно щелкающих затворами, поэтому пыталась издалека поймать взгляд Модестаса и подбодрить его хотя бы так.

Обреченно вздохнув, она опустилась на свое место, не сводя взгляд с капитана. Вдруг, будто прочитав ее мысли или просто, абсолютно естественным образом, чувствуя то же самое, за нее все сделал Белов. Ася видела, как комсорг подошел к Модестасу, ласково потрепав за плечо и, низко склонившись, прошептал что-то прямо в ухо. Капитан капризно оттолкнул друга, но на лице уже не было той пугающей растерянности, лишь злость и азарт. Игра началась.

С первых минут сборная СССР повела в счете. Гаранжин угадал со стартовым составом, американцы явно не ожидали такой скорости и легкости от советских баскетболистов. Наблюдая за молниеносными и до автоматизма слаженными действиями грузинского дуэта на площадке, Ася почувствовала, как охватившая ее обида на тренера отступает, уступая место восхищению его умению просчитывать несколько ходов вперед. Стараясь не травить себе душу и не поворачивать головы на капитана, скрежет зубов которого, казалось, был слышен даже сквозь рев трибун, Ася внимательно следила за происходящим на площадке, пытаясь успеть за сумасшедшим темпом игры. К середине первого тайма советским спортсменам удалось не только сохранить, но даже увеличить свое преимущество, несмотря на исключительное мастерство американской команды. Складывалось ощущение, что соперник был обескуражен. Все действовали на пределе своих возможностей, показывая лучшую игру, на которую были способны, но Асино внимание было приковано только к десятому номеру. Он не смотрел на нее, всецело сосредотачиваясь на игре, но это не коробило девушку. Он выполнял свою работу, полностью погружаясь в дело своей жизни и отдаваясь ему без остатка. С замиранием сердца и нескрываемым восторгом она следила за каждым движением любимого, который находился сейчас как раз в том напряженном и динамичном состоянии, делавшим его еще более великолепным в ее глазах. Каждое движение Белова было точным, каждый жест продуманным. Он работал на команду, был ее полноценной и незаменимой частью.

Во второй половине тайма американцы, после череды досадных ошибок СССР, будто проснулись, усиливая прессинг в нападении и выстраивая непробиваемую защиту вокруг своего кольца. Ася видела, как ребята выжимают из себя все соки, пытаясь противостоять более мощным и крупным соперникам, но их атака с каждой секундой теряла свою молниеносную непредсказуемость и техническую точность. И даже надежный и несгибаемый Сергей Белов начал фолить и допускать промахи, неотступно опекаемый кем-то из американцев. Тем не менее, к перерыву советская сборная смогла сохранить преимущество в пять очков, что в игре с соперником такого уровня было не мало. Когда вся команда, еле волоча ноги, потянулась в раздевалку, выслушивать наставления и корректировки тренера, Сергей задержался возле скамейки буквально на несколько секунд, сжав ее руку в своей и кинув на нее быстрый взгляд. Никогда раньше она не видела в его глазах такого лихорадочного блеска, такой решительности и уверенности в себе. Комсорг был уставший, вспотевший до нитки, но от того еще более родной.

Проводив взглядом команду, Ася присела обратно на скамейку и погрузилась в свои мысли, как вдруг услышала за своей спиной непривычно идеальную, совсем не американскую, чистую английскую речь вперемешку с отборным русским матом. Девушка обернулась и увидела на третьем ряду трибун высокого пожилого мужчину, в безупречном костюме и при бабочке, деликатно склонившегося над, отчаянно не понимающими, чего он от них хочет, советскими болельщиками.

- Прошу меня простить, – услышала она размеренный баритон пожилого джентльмена, – Но вы заняли мое место. Вот мой билет.

- Леха, чего хочет этот буржуй? – недоумевал молодой парень в футболке со знаком ГТО, толкая приятеля в бок, – Скажи, пусть катится куда подальше, пельмень контуженный!