Вечер после игры Ася впервые с тех пор, как они приехали в Мюнхен, провела в своей комнате. Она убедила себя, что нужно дать Белову отдохнуть после длинной серии игр, но на самом деле она просто боялась остаться с ним наедине. Вчерашний разговор тяжелым грузом лежал на сердце. Ася ясно видела в его глазах разочарование и непонимание, как будто романтическая пелена любви постепенно спадала с его глаз, открывая ему ее истинное лицо. Девушку знала, как повернуть процесс вспять, знала, как коснуться, как улыбнуться, как посмотреть так, чтобы за его спиной снова выросли крылья. Но она не сделала этого, позволила ему наблюдать и анализировать, была честной до конца, не прикрываясь женскими чарами и не используя его любовь против него самого.

Ася сама не поняла, зачем поступила так. Больше всего на свете, ей хотелось, чтобы Сергей замечал в ней только самое лучшее. Ради того, чтобы видеть в его глазах восхищение, она готова была врать, изворачиваться, вести двойную жизнь, тщательно скрывая от него все, что могло испортить ее совершенный образ в его глазах. Не находя в себе возможности соответствовать его высоким идеалам, она прилагала все усилия, чтобы хотя бы казаться идеальной.

Девушка стояла у окна, опираясь ладонями о подоконник и наблюдая, как еще один день Мюнхенской Олимпиады накрывают плотные осенние сумерки.

Она отпустила себя всего на мгновение, не выдержала его давления и напряжения последних дней. И этого было достаточно, чтобы разрушить его романтические иллюзии. Сергей был слишком правильный, слишком честный, слишком положительный во всем, чтобы понять и принять ее истинную сущность. Его неизбежное разочарование было вопросом времени.

«Может, так даже и лучше...» – подумала девушка, задумчиво глядя в окно.

Через минуту Ася услышала за своей спиной звук открывающейся двери и Катино сдавленное «Здрасте!». Ответа не последовало, но по раздающимся в тишине приближающимся к ней шагам, девушка знала, что это он.

Сергей подошел к ней сзади и мягко запустил пальцы обеих рук ей в волосы.

- Я не думаю, я точно знаю, – тихо проговорил он.

- Я, наверное, пойду посмотрю, как там мои травмированные себя чувствуют, – с улыбкой проговорила Катя и вышла из комнаты.

Ася ничего не ответила и даже не обернулась. Все ее ощущения сейчас сконцентрировались на прикосновениях его рук, которые нежно массировали кожу головы, снимая напряжение и отключая мысли. Девушка закрыла глаза и прислонилась спиной к груди мужчины.

Проведя бессонную ночь в несвойственных для их молчаливой дружбы, разговорах по душам с Модестасом, и забывшись коротким сном только под утро, Сергей проснулся будто прозревшим. Только сейчас он осознал, насколько заблуждался на нее счет, а еще больше на свой собственный. Как долго он наслаждался иллюзией, что способен управлять ею, как всегда управлял обстоятельствами, событиями, собственной жизнью. Хотя с самого начала все было наоборот – все ниточки его души были сосредоточены в ее маленьких ручках.

Белов всегда выбирал одинаковых девушек – скромных, порядочных, добрых, ласковых. Именно эти качества он всегда считал главными женскими добродетелями и интуитивно искал их в каждой новой знакомой. У него было не много женщин, Сергей предпочитал качество количеству. Он никогда не был робким или стеснительным, даже в юности, но относился к женщинам с большим уважением, которое родители привили ему с детства, вместе с правилами хорошего тона, понятиями добра и зла, четкими различиями между хорошими и плохими поступками.

Появление Аси Гречко в его жизни смешало все оттенки, столкнуло его с прямого выверенного пути нравственности и принципиальности. Будто под гипнозом ее горящего холодным огнем взгляда, день за днем он разрушал свою душу этой любовью, сам не замечая, как нарушает одну заповедь за другой, совершая поступки, за которые еще недавно так строго осуждал других. Он не просто возжелал девушку своего друга, он счел себя в праве отнять ее у него, малодушно оправдывая себя тем, что его любовь сильнее. И совесть не мучила его ни секунды, потому что это была всего лишь цена за право обладание ею. А когда она попыталась разорвать эту связь, он сделал это снова. Потому что цель оправдывает средства.

Он критиковал Модестаса за мягкотелость и бесхарактерность, принимая его отношение к ней за слабость, хотя сам продолжал прощать ей все, включая бесконечное вранье и нескрываемый флирт с капитаном. Он обвинил друга в предательстве родины, хотя сам совсем недавно предлагал Асе уехать в Америку. Если бы она согласилась, то он не раздумывал бы ни минуты. Он осудил даже ее саму за холодность суждений, за жесткость позиции, за то, что не разделяла его гражданского негодования, в то время как сам даже не удосужился заглянуть глубже в ее душу, попытаться узнать ее настоящую.

Словно с высоты своей неоспоримой нравственности, Белов строго судил близких, не замечая, как сам нарушает свои собственные законы. С каждым новым днем рядом с ней его планка принципиальности снижалась, позволяя все больше исключений, отступлений от правил, сделок с совестью.

Только сейчас Сергей понял, как прав был Модестас, когда говорил, что Ася никогда не изменится, скорее, прогнет его под себя. Упоенный своим счастьем, он тогда не воспринял его слова всерьез. А теперь было уже поздно.

Он был готов идти за ней до конца, даже если эта дорога приведет его в ад.

Белов низко наклонился и вдохнул медовый запах ее волос.

- Прости меня за вчерашнее, – тихо сказал он, ласково проводя ладонями по ее шее и плечам, – Я не имел права осуждать тебя. И Модю тоже.

Ася открыла глаза и улыбнулась сама себе. Она знала, что никто еще не смог отказаться от нее по доброй воле, что бы она не делала. И Белов тоже не стал исключением. Нашел оправдание, объяснение, договорился сам с собой.

- Как полезно иногда бывает быть честной, – проговорила она с улыбкой в голосе.

- Но вряд ли это заставит тебя перестать врать, – усмехнулся в ответ Белов.

- Я никогда тебе не вру! – встрепенулась девушка, скорее по привычке, чем по необходимости выгораживая себя.

- Да-да, я знаю, – ответил мужчина, медленно опуская руку ей на грудь.

- Сережа, что ты делаешь, – томно вздыхая, проговорила Ася, – Нам же нельзя.

- Это мне нельзя, а тебе можно, – прошептал ей на ухо Сергей и, резко развернув к себе лицом, одним движением усадил на подоконник.

- Что ты задумал? – с улыбкой наблюдая, как он опускается перед ней на колени, лукаво спросила Ася, – Сейчас Катя вернется.

- Мне нужно всего пару минут, – одними усами улыбнулся Сергей, задирая ей юбку, – Или ты сомневаешься в моих способностях?

На следующий день Ася проснулась сама, раньше, чем должен был прозвенеть будильник. Несмотря на то, что она уснула сразу, как только ушел Сергей, было ощущение, что она и вовсе не спала – все тело ломило, голова была тяжелой и тянула едва заметной, но назойливой давящей болью.

Девушка быстро собралась и присела на заправленную кровать, глядя беспокойным взглядом на мирно спящую рядом соседку.

«Зачем я в это влезла?» – подумала Ася, рассматривая затейливый цветочный узор на Катиной ночной рубашке.

Она перевела взгляд на свои руки с тонкими нервно подрагивающими пальцами, в неестественном положении лежащие на коленях. В желудке что-то неприятно крутилось, к горлу подкатывала тошнота. Давно ей не было так страшно и так одиноко. Безумно хотелось с кем-нибудь поделиться, разделить эту тревогу и эту ответственность, но ее единственный сообщник находился еще в большей опасности, чем она сама. О том, чтобы рассказать обо всем Белову, сделать его невольным соучастником их преступления, не могло быть и речи.

Ася даже думать не хотела о том, что будет с Модестасом, если его поймают. Этого никак нельзя было допустить. Девушка могла знать точно, сколько времени пройдет с того момента, как прикрепленная «девятка» потеряет ее из вида, до общего переполоха всех сопровождающих сборную чекистов. Все будет зависеть от ответственности и исполнительности конкретного сотрудника. Он может испугаться последствий и вообще не соблюсти протокол, а попытаться самостоятельно найти ее. Тогда все пропало. Весь план держался именно на том, что «хвост» начнет бить тревогу довольно быстро. В любом случае, чем дольше ее будут искать, тем лучше для капитана, и тем тяжелее будут последствия для нее самой. Если ее отсутствие затянется, то старший агент может квалифицировать ее действия, как побег, а отмыться от такого подозрения в Советском Союзе будет не просто, даже учитывая все министерские связи. Тогда с карьерой в МИДе, а уж тем более с работой в Вашингтоне, можно будет проститься.