- Кир, – услышала она за спиной и молча повернула к нему голову в пол-оборота. – Можно я здесь переночую?

Девушка кивнула и, отвернувшись обратно к черноте ночи, глубоко затянулась.

Кира проснулась сама. Судя по мягким солнечным лучам, проникающим в комнату сквозь раскрытую балконную дверь, было еще довольно рано. Дзюбы рядом не было, но из ванной доносился шум воды, значит, он все еще был здесь.

Громова снова закрыла глаза и подумала, что сказочная мудрость о том, что утро вечера мудренее, – полная чушь. Ее утро всегда бывало еще более запутанным и невыносимым, чем ночь, а сегодняшнее украсилось еще и болью в мышцах после сражения с этим ненасытным самцом.

Через несколько минут дверь ванной комнаты хлопнула и, приоткрыв один глаз, девушка невольно улыбнулась, глядя на появившегося на пороге Дзюбу. Он был таким же, как всегда, таким, каким она привыкла видеть его – улыбающимся, задорным, свежим и бодрым, решившим этой ночью все свои проблемы и проснувшимся с верой в светлое будущее, которое она успела наобещать организовать для него. Он так свято верил в ее силу решения его семейных проблем, что даже не рассматривал возможность неудачи. У Громовой действительно уже созрел план по восстановлению мира в этой доставшейся ей в нагрузку ко всем неприятностям и психологическим сложностям семье, который она собиралась реализовать сразу по прибытию в Питер.

«Вот уж кто у нас живет в сказке», – подумала девушка, с улыбкой глядя на друга, неловко придерживающего полотенце на бедрах, мысленно отводя роль принцессы в его истории Кристине, а себе оставляя неоднозначную, но привлекательную партию молодящейся и сексуальной Бабы Яги, которая иногда может наколдовать и что-нибудь хорошее.

- Доброе утро, – весело пропел Дзюба. – Я воспользовался твоим полотенцем, оно было одно.

- Ничего, принесешь мне свое, – отозвалась Громова, потягиваясь в постели.

- Не, я не могу, я тороплюсь очень, – ответил футболист, изображая суету с поиском своих джинсов и прочей одежды, раскиданной по всей комнате.

- Ну, Тёма… – по привычке заныла Кира, возвращая их общение в привычное удобное для обоих русло. – Что ты за человек такой!

- Прекрасный человек! – прокомментировал Артём, стоя на коленях и с триумфальной улыбкой вытаскивая из-под кровати один носок.

Стук в дверь заставил его прекратить свои изыскания и испытующе посмотреть на девушку. Та замерла в кровати, инстинктивно натянув повыше одеяло, и пожала плечами в знак того, что понятия не имеет, кого могло принести в такую рань.

- Кирюша, пора просыпаться, позавтракать не успеешь! – услышали они из-за двери ласковый голос Черышева.

У Киры сердце упало вниз и, ударившись о желудок, подскочило к горлу и забилось там с удвоенной силой. Трясущейся рукой она приложила палец к губам, требовательно глядя на Дзюбу, но у того на этот счет было свое мнение.

Поднявшись на ноги и поправив полотенце на бедрах, он улыбнулся ей, слегка наклонив голову набок, и направился к двери.

- Не смей! Тёма, не смей! – шипела она, пытаясь ухватить его за край полотенца, но он уже взялся за ручку двери и не спеша распахнул ее.

- О, Дэн! Доброе утро! – широко улыбаясь, воскликнул Дзюба, одной рукой поправляя полотенце. – Кирюх, Дениска тебе кофе принес. Вот спасибо!

Дверь комнаты открывалась внутрь, поэтому Громова не видела Дениса, так же как и он ее. Но ее образного мышления было более чем достаточно, чтобы представить выражение лица парня в этот момент. Закрыв рот рукой, она бессильно наблюдала за тем, как Артём забирает у него пластиковый стаканчик и с довольным видом показывает его ей, наполняя комнату ароматом свежесваренного кофе. Она молча смотрела, как ее друг разрушает все, что было и могло быть между ней и Денисом, и ничего не могла с этим поделать. У нее не было оправданий, не было объяснений или смягчающих обстоятельств. Такое никто не сможет простить, даже Черышев.

Захлопнув дверь после ухода так, видимо, и не сказавшего ни слова, Дениса, Дзюба отхлебнул глоток кофе и скривился.

- Фу, без сахара, – проговорил он, ставя стаканчик на тумбочку рядом с девушкой. – Знает, какой ты любишь.

- Зачем ты это сделал? – убитым голосом произнесла Кира, глядя перед собой стеклянным взглядом.

- Я просто тебе помог, – улыбнулся Артём, скидывая полотенце и натягивая свою одежду. – Ты говорила, что до него никак не доходит, что вместе вы не будете. Теперь точно все понял.

- Но не так же, Тём, – тихо сказала девушка, с трудом сдерживая слезы.

- Так будет лучше для него самого, поверь, – застегнув ремень на джинсах, он склонился над ней, поднимая к себе ее лицо за подбородок и вглядываясь в наполненные слезами глаза. – Я все равно тебя ему не отдам. И никому другому тоже.

====== БОНУС 200!!! ======

Комментарий к БОНУС 200!!! Привет всем, кто остался! Возможно нас стало меньше, но зато теперь точно понятно, что мы на одной волне!

Спасибо вам большое за поддержку, за добрые слова, рассуждения и глубокое понимание героини и за награды, от которых я просто пищу!

Обещанный бонус оказался больше, чем я планировала, но уж какой есть)

Уточню, что под бонусом я понимаю некую часть, не особо продвигающую нас по сюжету, но раскрывающую некоторые стороны жизни персонажей, их мысли и чувства более подробно, либо просто доставляющую мне и вам удовольствие.

Мне хотелось побольше рассказать о Дзюбе, поэтому, как и обещала, этот бонус посвящен ему и его видению истории)

Приятного прочтения!

Одинокая птица, ты летишь высоко,

В антрацитовом небе безлунных ночей,

Повергая в смятенье бродяг и собак

Красотой и размахом крылатых плечей.

У тебя нет птенцов, у тебя нет гнезда,

Тебя манит незримая миру звезда.

А в глазах у тебя неземная печаль...

Ты – сильная птица, но мне тебя жаль.

Одинокая птица, ты летаешь высоко,

И лишь безумец был способен так влюбиться:

За тобою вслед подняться,

За тобою вслед подняться,

Чтобы вместе с тобой,

Разбиться с тобою вместе.

Наутилус Помпилиус «Одинокая птица»

Артем не без труда пробрался к дальнему креслу у иллюминатора и устало опустился на мягкое сиденье. Детская привычка всегда выбирать место у окошка с его габаритами доставляла немало хлопот, да и картинка за стеклом с каждым годом становилась все менее занимательной. К тридцати годам он уже повидал столько, что, казалось, мало что могло удивить его или по-настоящему впечатлить.

В салоне самолета, который должен был доставить сборную в столицу, стоял привычный веселый гомон десятков мужских голосов. Впадать в отчаяние из-за вчерашнего проигрыша и посыпать голову пеплом здесь явно никто не собирался. Ребята верили в себя, в своего тренера, в своих товарищей по команде, они умели перешагнуть через неудачу и идти дальше к цели. Всех их объединяло одно стремление, общий спортивный характер, закаленный годами тренировок и борьбы с соперником и собственными демонами, превращая в единый организм, пальцы одной руки, которые после разгромного поражения только крепче сжимались в кулак.

За Дзюбой в сборной, да и в любом другом коллективе, где бы он ни появился, закрепилась слава неунывающего шутника и балагура, души компании, вечного двигателя. Он считал своим долгом поддерживать товарищей, умел находить нужные слова для каждого, сам себя назначил ответственным за моральное состояние команды, хоть и не был ее капитаном. Мало кто догадывался, что на самом деле улыбчивый футболист переживает любое поражение едва ли ни сильнее всех, виня во всем одного себя. Несмотря на долгую и вполне успешную для российского футбола карьеру, Артём так и не научился проигрывать, каждый раз анализируя свои действия по крупицам и съедая себя изнутри за малейший промах. Позиция форварда накладывала двойную ответственность за результат, делая его отличной мишенью для разгромных статей журналистов и критики околофутбольных знатоков.