Кира чувствовал себя по-настоящему счастливой, но не было еще ни одного дня, когда бы она не вспоминала город с низким свинцовым небом, мутной водой извилистых рек и каналов, влажным, пропитанным дождем и сигаретным дымом, холодным воздухом; город, в котором она оставила частицу своей души, надежно пряча ее меж тонких длинных пальцев единственного человека, так и не узнавшего о ее отъезде.

Громова опустила голову и уперлась подбородком в колени, пристально вглядываясь в оранжевый горизонт. Улыбнувшись этой красоте, она сделала фотографию и отправила ее туда, где мокрый снег с дождем уже привычно заливал улицы слякотью и сковывал первым морозцем лица случайных прохожих.

Ответ пришел так быстро, что Кира вздрогнула от неожиданности.

Это где?

В Испании.

Наконец-то.

Хоть чему-то я тебя научил.

Девушка улыбнулась и покачала головой, в который раз удивляясь его способности ставить себе в заслуги даже то, что не имеет к нему никакого отношения.

Как ты?

Все хорошо.

Я очень рад за тебя.

Спасибо.

Будешь в Питере — звони.

Люблю тебя

Кира глубоко вздохнула и медленно, будто каждое слово давалось ей с трудом, написала последнее ответное сообщение:

И я тебя.

Громова убрала телефон и снова посмотрела на море, возвращая свои мысли с дождливого севера на теплое побережье.

— Кирюша, креветки для Косточки готовы! — услышала она задорный возглас Дениса вдалеке.

— Иду! — крикнула она, вставая и направляясь к друзьям. — Эй, без меня не начинать!

Приветствую, Постум. Какие твои дела?

Над городом тучи уже не летнего свойства.

Вчера я по улицам нашим с тобой брела

И вдруг испытала смутное беспокойство.

Не нужно сомнений — в душе моей миру мир,

И мне наливают иною, заботливой дланью.

По прошлому трепетно я провела пунктир,

О нынешнем, Постум, твоем ничего не знаю.

И знать не желала бы — осень идет опять,

А с нею — ошибки прошлого, дождь и слякоть.

Нет, Постум, я не хочу ничего менять,

И нет таких чувств, какие хотела б спрятать.

Но ночью, когда уже засыпает тот,

Кому я рожу — я знаю! — однажды сына,

Я в ночь погляжу, а там — представляешь вот,

Фигура прозрачная будто бы враз застыла.

Фигура, чей цвет волос то ли рыж, иль нет,

Которая себе цену еще не знала,

Которая раздавала весенний свет,

Тебе, дураку, так трепетно раздавала.

Я, Постум, хранить молчание буду век,

И в этом молчании мудрости тихой сила.

Я не по тебе тоскую, мил человек,

А только по той, какая тебя любила.

Ася Троцкая